льным…
Хоть я человек и абсолютно светский, но понял его и не осуждал. Да и сегодня не осуждаю, когда он отказался использовать своё умение перемещать человека во времени, даже не глядя на то, что это необходимо в совсем уже благих целях. Раньше-то он использовал эту уникальную возможность направо и налево, чтобы тайком от начальства подзаработать, но… переборол себя, в конце концов, и одумался. Конечно, тогда не обошлось без моей помощи.
Сейчас же ситуация совершенно безвыходная, и если в ней показался хоть малейший просвет, и Шауль обратил на него внимание, то честь ему и хвала.
Хожу из угла в угол и с нетерпением поглядываю на часы – когда же он появится?
Стук в дверь заставляет меня вздрогнуть и оторваться от своих невесёлых дум. Ну, вот и он, наконец-то, вздыхаю облегчённо…
– А идея у меня простая, – говорит Шауль, даже не отдышавшись с дороги. – Попробуем тебя переместить по времени не вперёд, как ты хотел, а, скажем, на неделю назад. Ну, в те дни, когда твой Илья ещё был дома, и никто никого не похищал. Это у нас получится.
– Что это даст? – спрашиваю, а у самого уже перехватывает дыхание от предчувствия нового поворота в моём деле.
– Просто отговоришь сына покидать дом в тот злополучный вечер, когда он пропал. Тогда его не похитят.
– Думаешь, он меня послушает?
– Отец ты или нет, в конце концов?! Кулаком стукни по столу, голос повысь… Правда, проблему с похитителями это не решит. Они всё равно потом будут искать встреч с ним. Но, по крайней мере, ты уже будешь в курсе и сумеешь что-то предпринять. Да и никаких перестрелок между этими инопланетянами не случится. Может быть…
– Проблему это и в самом деле не решит, а только отсрочит. Сына могут похитить и не в тот день, а, например, через три дня, через неделю. Да и отправился он на встречу со своим похитителем, насколько я знаю, по доброй воле. Никто его не принуждал. Не могу же я ходить с ним везде под ручку! Да он мне и не поверит…
Шауль некоторое время молчит, потом идёт на кухню, наливает себе стакан воды и залпом выпивает.
– Тогда я не знаю, как его уберечь, если ты сам этому противишься, – он присаживается в кресло и начинает обмахиваться газетой. – По крайней мере, у тебя хоть появилась бы возможность узнать, куда Илья собирается и кто за всем этим стоит. В конце концов, мог бы и проследить скрытно. Мне ли тебя учить полицейской работе? И всё бы ты тогда узнал, притом не со слов какого-то неизвестного мужика, подсевшего к тебе в ресторанчике. Лишними такие сведения никогда не бывают.
Следом за ним я тоже отправляюсь на кухню и выпиваю стакан воды.
– Убедил, – присаживаюсь рядом с Шаулем и взмахиваю рукой. – Ни за что не подумал бы, что ещё раз соглашусь путешествовать во времени, да ещё добровольно. Но никуда не денешься – других вариантов, наверное, действительно нет…
Дома у меня проводить задуманное, конечно же, нельзя. Никто не знает, сколько времени понадобится, чтобы решить все мои проблемы и предотвратить похищение, но, ясное дело, что за час-полтора не управимся. И ведь самое ужасное будет, если в этот самый момент вернётся моя дражайшая половина и обнаружит бездыханное тело своего ненаглядного мужа и сидящего рядом с ним незнакомого религиозного товарища в кипе и с пейсами. Даже представлять не хочу её реакцию. И ведь ничего же ей не объяснишь.
– К твоему приятелю Алексу, как я понимаю, в гости тоже нельзя? – усмехается Шауль. – Он теперь большой начальник в полиции и никогда этого не одобрит.
– Не будем дразнить господина майора, – киваю в ответ, – у меня уже были с ним не совсем приятные беседы по поводу сына. Раньше-то он понимал меня с полуслова, а сегодня он – начальник, я – пенсионер. Разные галактики…
– Так и быть, поехали ко мне, – вздыхает Шауль, – я по-прежнему живу один, и нам никто не помешает.
После увольнения из секретной исследовательской лаборатории на виллу к родителям или в прежнюю шикарную квартиру, где он жил раньше, Шауль так и не вернулся. Наверняка для его высокопоставленного отца это увольнение, как и потеря сыном социального статуса, были бы убийственными, если бы старик об этом, конечно, узнал. Поэтому Шауль поступил верно – сохранил всё в тайне и резко ограничил общение с родителями.
Теперь он снимает маленькую квартирку в небогатом религиозном квартале. Живёт по издавна заведённому здесь распорядку – замкнуто и почти никого к себе в гости не приглашает. Я не исключение. Но сегодня случай неординарный, поэтому, несмотря на косые взгляды обитателей района, мы и едем в его берлогу. По дороге заезжаем в аптеку, где Шауль закупает целый ворох капельниц, шприцев и каких-то лекарств.
– Зачем? – спрашиваю удивлённо. – Мы же раньше прекрасно обходились без всего этого.
– Раньше обходились, – качает головой Шауль, – но и ты тогда был моложе. А сегодня ты – пенсионер. Вдруг сердечко забарахлит или ещё что-нибудь нехорошее с тобой приключится…
Чертыхаясь про себя на всех друзей и знакомых, для которых с выходом на пенсию я перестал быть полноценным человеком, а превратился чуть ли не в засохший артефакт, еду дальше.
Жилище Шауля разглядывать некогда, да и ему, чувствуется, не очень хочется знакомить меня со своим нынешним убогим образом жизни и затягивать нашу процедуру. Жестом он указывает на широкую тахту в углу своей единственной комнаты и деловито сообщает:
– Твой сын пропал одиннадцатого июня, верно? Значит, нам с тобой нужно вернуться по времени приблизительно на неделю назад. Скажем, в третье или четвёртое число. Устраивает? Никаких иных пожеланий нет?
Отрицательно мотаю головой и укладываюсь на тахту. Протягиваю Шаулю на всякий случай свой телефон:
– Если кто-то позвонит, пока меня… э-э, не будет… то ответь, пожалуйста. Может, придёт новая информация от похитителей, тогда говори от моего имени. А вдруг и сам Илья объявится…
Пару минут Шауль читает шёпотом какую-то молитву, при этом хмурится и закрывает глаза, потом быстро пересаживается на тахту рядом со мной и произносит заученные фразы:
– Сейчас я начну считать в обратном порядке от десяти до одного, а ты повторяй за мной. Твои веки станут всё тяжелее и тяжелее. Впрочем, ты это и так знаешь… А при словах «Мент – везде мент» ты заснёшь.
– Откуда ты эти слова знаешь? – усмехаюсь невольно. – Да ещё на русском…
– От вас с Алексом постоянно слышал. Вот и запомнил. Так что пускай и станут эти слова для тебя кодом…
…Не знаю, где я сейчас нахожусь. Вокруг меня какой-то чёрный клочковатый дым. Пытаюсь разогнать его, но ничего не получается. Руки вязнут в нём, как в киселе, и я даже ощущаю его липкие плотные комки, забирающиеся под рубашку.
Где я? Должен же был оказаться у себя дома, рядом с комнатой сына. По крайней мере, так я загадывал перед путешествием. А что сейчас вокруг меня?
Под ногами какой-то слежавшийся песок и камни. Присаживаюсь на корточки и ощупываю землю, потому что глядеть по сторонам мешает всё тот же чёрный дым… Странно, но вблизи от моего дома нет никаких каменистых участков – повсюду асфальт, трава, плитки. Что-то, наверное, Шауль напутал!
Пробую идти по этому песку с камнями, потому что стоять и ждать, пока дым рассеется, нет времени. И сразу в лицо мне начинает дуть влажный холодный ветер с запахом гари и одновременно гнили и плесени. Как будто впереди болото, в котором я непременно увязну…
Но я же знаю, что всё происходит не на самом деле – моё подсознание вытащило из каких-то неведомых глубин памяти этот песок и эти камни, чёрный дым и ожидание болота. Тело-то моё никуда не переместилось – оно по-прежнему в комнате Шауля, а сам он сидит рядом и ждёт моего возвращения…
Впереди ничего не видно, и я вытягиваю руки, чтобы не наткнуться на какую-нибудь незримую преграду. И, конечно, сразу же натыкаюсь – передо мной шершавая каменная стена, отвесно уходящая вверх. Пытаюсь озираться по сторонам, но проклятый дым застилает обзор.
Какая-то горечь и обида из-за того, что я попал не туда, куда хотел, и теперь вынужден ощупывать какую-то холодную влажную стену вместо того, чтобы заниматься поисками сына, перехватывают горло спазмом, и я пробую что-то отчаянно выкрикнуть, выругаться, но даже голоса своего не слышу. Да и кого мне тут звать?
Ну что за невезение? Мне же ничего сверхъестественного не нужно, а тут такое…
Отдёргиваю руки от стены и закрываю ладонями лицо – а оно мокрое от слёз… Слёзы-то зачем?
И сразу вокруг меня начинает закручиваться вихрями чёрный дым, который отталкивает мои руки от стены, снова забивается под рубаху сырыми влажными лапами, и устоять на месте уже невозможно.
Мне не страшно, а только обидно. Всё это кажется глупой игрой и не игрой одновременно. Что-то грозное и непонятное окружает меня. Где я?!
Почему такая… несправедливость?
Какие-то неприятные плотные потоки воздуха закручиваются вокруг моего тела, неожиданно поднимают вверх и куда-то с рёвом несут. В ушах начинает тикать сумасшедший оглушающий секундомер, и каждый новый удар его молоточков всё глубже и глубже вколачивает свои невидимые секунды-гвозди в мою голову. Хватаюсь за виски, потом зажимаю уши, а удары не стихают, лишь грохочут всё громче и громче…
– Дани, очнись! – голос Шауля доносится откуда-то издалека. Грохочущий безумный секундомер сразу сбивается с ритма, и вихрь, в котором я беспомощно барахтаюсь, постепенно стихает. – Подожди, приятель, сейчас сделаю укольчик, и тебе станет легче.
Укола шприца не чувствую, зато по левой руке стразу пробегает бодрящий весёлый холодок, и я тут же пытаюсь открыть глаза.
– Что-то, наверное, пошло не так, – это опять голос Шауля. – Ты вёл себя неспокойно, бился и отталкивал мои руки, когда я пытался тебя удержать… Удалось сделать то, что хотел?
Пробую что-то проговорить, но губы меня не слушаются, поэтому только отрицательно мотаю головой.
– Но куда-то же ты попал? – не отстаёт от меня Шауль.
– И сам не знаю, где я был… – это первое, что мне удаётся прошептать. – Какой-то чёрный дым, стена…