В тысячный раз начинаю комплексовать из-за того, что слабо интересовался в своё время физикой, математикой и философией, иначе мне было бы сегодня куда понятней прочитанное. Но даже сейчас мой нюх полицейской ищейки подсказывает, что именно в этих, пока непонятных для меня словах начинает брезжить какой-то неясный лучик разгадки. Иными словами, этот загадочный учёный всё-таки подбирался в своих теоретических работах к проблеме пространства и времени.
Однако… какая мне польза от всего этого? И без того я уже знаю, что Бартини занимался решением этой задачи. Но механизмов-то перемещений он так и не создал! По крайней мере, я ничего об этом пока не нахожу. Для чего тогда высоколобый мудрец из приснившегося замка так упорно отправляет меня к нему? Мне совсем не в кайф разбираться во всех философских хитросплетениях учёного, у меня нет на это ни времени, ни желания. Мне бы только вернуть сына. Неужели стоит городить такую мистическую галиматью, чтобы в конце дать простой и ясный ответ: пойди туда-то, надень наручники на того-то, надави на него – и он выдаст, куда твоего сына спрятал. А ведь этим, так или иначе, всё должно закончиться. Никакие другие варианты меня не устраивают.
Но мне упорно почему-то вколачивают в мозги мысль, что без Бартини найти сына не смогу. Что ж, остаётся пока подчиниться и надеяться, что это поможет. Хоть и не очень-то это моё занятие – разбираться в теориях, но ничего другого на горизонте пока не маячит… Только этого мне, отставному менту и пенсионеру, сегодня не хватает!
И всё же… такими ли эти работы были чисто теоретическими? Судя по информации, Бартини был человеком деятельным, с практической жилкой – всё, что рождал его острый ум, старался претворить в жизнь, воплотить в реальность. А чем, скажите, ещё может заинтересовать исследователя такое понятие, как время, если не возможностью перемещаться в нём в прошлое или будущее? Цель вполне конкретная и, наверное, в его представлении реальная. Вот он и искал какие-то решения.
Растираю горящие щёки и смахиваю со лба выступивший пот. Пока ещё не знаю, как мне прочитанное сможет помочь, но я уже вцепился в непонятные словосочетания мёртвой бульдожьей хваткой и не успокоюсь, пока не разберусь до конца. Дерзай, бывший мент, это уже твоя работа…
«…Атмосфера тотальной секретности в советском авиастроении ограничила использование этого метода прогнозирования только узкой группой «допущенных» специалистов. С 1972 года материалы о Р. Л. Бартини изучаются в Институте истории естествознания и техники АН СССР и в Научно-мемориальном музее Н. Е. Жуковского…»[6]
И сразу же натыкаюсь на несколько цитат и высказываний о Бартини:
«… академик Королёв скульптору Файдыш-Крандиевскому: «Мы все обязаны Бартини очень и очень многим, без Бартини не было бы спутника. Его образ вы должны запечатлеть в первую очередь».
Авиаконструктор Яковлев: «Что это мы тут шумим? У нас же есть Бартини – вот и поручим проблему ему! Уж если он её не решит, значит, она принципиально нерешаема…».
В 60-летнем возрасте Бартини отличался внешней привлекательностью: классические черты лица, спортивная, подтянутая фигура. Поэтесса Н. В. Образцова, работавшая под его началом, говорила о нём: «Это был настоящий римлянин».
Как-то Бартини спросил своего коллегу М. П. Симонова: может ли одна отстающая система догнать ушедшую далеко вперёд другую? Речь шла о США и СССР. Симонов признался, что в подобное не верит. Бартини же сказал: «А если бежать наперерез?!»…[7]
Можно копаться в интернете бесконечно, отыскивая всё новые и новые материалы по загадочному авиаконструктору, но мозги уже серьёзно закипают, и я чувствую, что количество моих сегодняшних открытий больше не собирается переходить в качество. Скорее наоборот. Да и мысли о грядущей психушке приобретают вполне реальные очертания.
Захлопываю ноутбук и иду на кухню к распахнутому окну курить последнюю на сегодня сигарету. Потом сразу отправимся спать, потому что завтра предстоит нелёгкий день.
Всё-таки ожидания меня не обманывают, и хоть клубок загадок, забивших мою несчастную голову, никак пока не разматывается, но хотя бы нащупывается вожделенная ниточка, за которую можно ухватиться и потянуть. И я эту ниточку не упущу. Не в моих это правилах.
Ох уж эти ниточки… Твержу это как мантру.
Докуриваю сигарету и выбрасываю окурок в окошко. Теперь можно идти в кровать.
Но когда я, привычно потирая гудящие виски, топаю по тёмному коридору в спальню, мой телефон вдруг оживает в заднем кармане джинсов и начинает весело трещать на всю притихшую квартиру.
И высвечивается номер Ильи…
3
– Алло, сынок, это ты?! – кричу в трубку. – Где ты сейчас?!
Некоторое время на той стороне молчание, лишь что-то слегка потрескивает, потом слышу незнакомый мужской голос:
– Даниэль Штеглер?
– Да. Кто вы?
– Мы с вами пока не знакомы…
– Да мне плевать, знакомы мы или нет! Где мой сын? Откуда у тебя его телефон? Если что-то с ним случилось, я тебя из-под земли достану и порву…
Когда всю жизнь ходишь с оружием и понимаешь, что в любой момент может возникнуть ситуация со стрельбой, то чувство опасности – нет, оно не исчезает, но слегка притупляется. Если тебе угрожают вооружённые преступники или террористы, к этому привыкнуть невозможно, но… как-то всё равно привыкаешь. Иной, более мирный образ жизни при моей профессии, увы, не прокатывает, и нет во всём этом никакой романтики киношного Дикого Запада, а экстремальные ситуации случаются гораздо стремительнее, но реже, зато сами по себе жёстче, злей и подлей. Не скажу, что мне приятно ходить в шкуре героя и отчаянно подставлять лоб под пули… но такое, увы, случается. Как случается и со многими моими соотечественниками-израильтянами, которые ни к полиции, ни к армии никакого отношения не имеют. Вынуждены мы пока так жить, к сожалению, и ничего не поделаешь – не придумали для нас другого земного шарика, где навсегда установлены мир и покой, а скрытые или явные враги давно уничтожены…
Сейчас же, когда неизвестный человек заговорил с телефона моего сына, острая бритва опасности полоснула по сердцу, и сдержаться я не могу. Гнев, слёзы, бессилие и даже какие-то давние отголоски страха – всё это выплёскивается наружу в одно мгновение. Хоть и следовало бы сдержаться и раньше времени не дразнить своего неведомого собеседника, но не могу…
– С вашим сыном пока всё в порядке, – невозмутимо отвечает мужчина, – более того, у вас скоро появится возможность побеседовать с ним по телефону.
– Почему только по телефону?!
– Таково моё условие.
– Где он сейчас? – начинаю немного успокаиваться, потому что понимаю – напором и криком ничего сейчас не добьёшься. Лучше подумать, как перехитрить неизвестного переговорщика, чтобы вытащить из него хоть какие-то сведения о местонахождении Ильи.
– Он находится в совершенно безопасном месте. Всё у него в порядке, можете не беспокоиться… Я ответил на ваши вопросы? Теперь могу переходить к своим?
– Нет, вы мне не ответили на главный вопрос: где он сейчас? Я же всё равно его найду, но тогда с вами у меня будет совсем иной разговор! Не такой вежливый, как сейчас.
Мужчина ухмыляется и охотно сообщает:
– Ну, если вам так угодно… Всё равно эта информация вам никак не поможет. Он сейчас находится… как бы объяснить понятней? – в другом времени.
– Тело его здесь? – сразу пробую уточнить. – А сознание, значит, в другом времени? Я правильно вас понял?
– О, так вы, уважаемый, оказывается, в теме! – сразу короткие ехидные смешки в трубке прекращаются. – Замечательно! Нам проще будет говорить на одном языке.
– На каком языке? О чём говорить? Что вы от меня хотите услышать?
– Думаю, мы с вами при таком удачном раскладе всё сумеем решить и по телефону. Нам даже встречаться не потребуется… Ведь, насколько я помню, ваша встреча с моим коллегой закончилась весьма печально.
– С каким ещё вашим коллегой?
– Торговый центр БИГ, кафе «Мексикано». Человек, которого застрелил неизвестный байкер. Вспомнили?
– Вы хотите сказать, что этим байкером были вы, и вы его убили…
– Браво, господин полицейский! Проявляете чудеса смекалки… Да, я тоже прибыл из того же 2070 года, как и ваш погибший собеседник. Но то, что произошло между нами, это сугубо наши внутренние разборки, которые никого в вашем времени не касаются. Считайте, что ничего этого не было. От погибшего же, насколько я понимаю, не осталось никаких следов, верно?
– И вы тоже из этих… как их… «Стражей Времени»? Как и этот погибший?
– Нет, я из другой фирмы. Хотя это, наверное, не совсем верно. Но это для вас, уважаемый, повторяю, не принципиально важно. Мы ни с кем не конкурируем, да и те же «Стражи Времени» ни с кем не конкурируют… Скажем так: мы идём параллельными курсами к одной цели, но разными путями.
– Не понял, поясните.
– Ну, если настаиваете… «Стражи» пытаются решать глобальные проблемы мироздания, а мы – всего лишь мелкие, почти бытовые проблемы конкретного времени, и ни нам, ни им собирать урожай с чужих грядок не требуется… Впрочем, для чего вам это знать? Вас же, извините, в те годы уже не будет, так что – простите за глупый каламбур! – покойтесь себе на здоровье под своей могильной плитой. Никто ваш прах в светлом будущем не потревожит.
Такие шуточки мне совершенно не по нраву. Я и сам при случае не прочь позубоскалить, но в загробные темы без нужды никогда не лезу. Дурно это попахивает. Может, к концу двадцать первого века такое и будет проходить за нормальный юмор, но в наше патриархальное время за это можно и схлопотать.
– Короче, что вам от меня надо? – решаю теперь изъясняться кратко и только по теме, но при этом всё-таки попытаюсь вытащить этого «гробового юмориста» на визуальный контакт. – Хватит лирики и вашей глупой иронии. Я не очень уверен, что по телефону мы о чём-то серьёзном сможем договориться. Нам нужно встретиться. Или вы боитесь, что на вас кто-нибудь станет покушаться во время беседы?