Некоторое время прикидываю, что заходить внутрь мне совершенно незачем, потому что там вряд ли можно встретить засекреченного итальянца-авиаконструктора, но ведь у кого-то так или иначе придётся выяснять, где находится Конструкторское бюро, в котором трудится Бартини. Да и ночевать под кустом на улице или в кузове полуторки совсем не хочется. Вряд ли до утра получится уладить все свои дела или хотя бы что-то узнать. Так что, хочу я того или нет, а нужно искать не только Роберта Людвиговича, но и ночлег на эту ночь.
Осторожно перелезаю через борт и соскакиваю на землю. По-прежнему никого вокруг нет, поэтому осторожно подбираюсь к забегаловке, но заглянуть внутрь не успеваю, потому что из дверей на улицу вываливаются два подвыпивших мужичка и направляются прямиком ко мне.
– Здоров, дед! – громко выдаёт тот, который держится на ногах покрепче.
Второго развезло больше, и он просто висит у него на руке, безвольно перебирая ногами.
– Это ты мне? – спрашиваю настороженно.
– А кому ещё? – хохочет мужик. – Где ты тут других дедов видишь?
И в самом деле, размышляю про себя, мужичкам навскидку вряд ли больше тридцати лет, а у меня волосы с сединой, бородёнка сивая, да и мордашка не первой свежести. Для них я наверняка древний старикан…
– Чего замер? – продолжает веселиться мужик. – Небось, в кармане блоха на аркане, а трубы горят?
– Ну, где-то так… – развожу руками и прикидываю, какая мне может быть польза от этого подвыпившего весельчака.
– Не горюй, дед, – не успокаивается мужик, – ты тут постой минутку, а я сейчас Кольку до дома провожу, а то парень ослаб малость. Он недалеко живёт, в двух домах отсюда. Сдам его жинке с рук на руки и вернусь. Выпьем с тобой. У меня праздник, понимаешь ли, а все вокруг слабаки по этой части…
– Какой у тебя праздник?
– Сын родился.
– Поздравляю…
Мужик приосанивается и тянет на себя почти уснувшего товарища:
– Принимаю поздравления! Но… ты, дед, никуда не уходи, понял? Дождись меня! Васька Пугач если сказал, то это закон!
– Это ты Васька Пугач?
– А кто же ещё! Я, конечно! – мужик неловко протягивает руку и прибавляет. – Василий Петрович Пугачёв, слесарь четвёртого разряда. Вот так-то, дед, это тебе не шуточки…
Дожидаться его, чтобы потом пьянствовать с ним за компанию, совершенно не хочется, но это пока единственный человек, с которым могу пообщаться, и он, может быть, даст мне какую-нибудь наводку, если не упьётся окончательно.
– Пойдём, помогу тебе довести человека до дома, – предлагаю я.
– А вот это по-людски! – радуется Васька и перекладывает руку уснувшего товарища мне на плечо.
Идти и в самом деле недалеко. Третий дом от забегаловки – жилище притомившегося Кольки.
– Внутрь заходить не будем, – заговорщически шепчет Пугач, – а то его Натаха нам бошки поотрывает. Уложим на крыльце, а там или он сам проснётся, или Натаха утром на смену пойдёт и его обнаружит.
– А ему утром на работу не надо?
– Конечно, надо! Проспится, как миленький, и ещё полторы нормы завтра даст. А без этого нельзя – на голую зарплату, без премии за перевыполнение плана, долго не протянешь. С голоду подохнешь… И прогуливать, сам знаешь, нельзя – запросто в саботажники запишут, и тогда хоть в гроб ложись.
Спящего Кольку укладываем на лежанку с голой панцирной сеткой под раскидистым деревом недалеко от дверей и сразу же отправляемся назад к пивной. В сгустившемся сумраке Васька Пугач несколько раз спотыкается, и мне приходится поддерживать его под руку.
Но внутри заведения светло, накурено и шумно. Какой-то лысый низкорослый дядька в круглых металлических очках стоит между столиками и, жестикулируя кружкой пива, громко рассказывает:
– Так вот, я и говорю, что площадь и парк МГБ-шники, как фрицы из кино, оцепили, и у всех поголовно документы проверяют. Мол, этот самый иностранный шпион выстрелом в голову убил двух наших милиционеров, а потом скрылся в толпе, где его дожидались сообщники…
– Откуда знаешь про шпиона-то? – не выдерживает кто-то из гуляющей публики.
– Говорят, что он на каком-то непонятном языке спрашивал у милиционера, мол, где тут у вас в городе военные объекты, потому как он, дескать, собирается совершить на них злодейскую диверсию!
– И милиционер его так сразу и понял? – хихикает тот же голос. – Без переводчика?
Дядька в очках даже расплёскивает пиво из кружки и повышает голос:
– А что ты думаешь? Их, милиционеров, учат по одному лишь слову вычислять иностранного вредителя! Или ты не доверяешь нашим органам?!
– Да ладно тебе! – тушуется оппонент. – Иди лучше к нам, водка выветривается…
– Нет, ты мне скажи, – не успокаивается дядька, – сам бы ты смог определить, кто шпион, а кто нет? Не сможешь! То-то и оно! А я смогу…
– Ну-ка, попробуй!
Дядька обводит всех присутствующих мутным, почти безумным взглядом:
– Вас-то тут я всех знаю, и не один год. А вот среди нас новый гражданин, – его взгляд останавливается на мне, – его-то мы сейчас и проверим.
Следом за ним все присутствующие поворачивают лица в мою сторону и начинают разглядывать крайне недоверчиво.
– Вот скажите, уважаемый, – подозрительно начинает дядька, – как ваше имя?
Неприятный холодок пробегает у меня по спине, но я отвечаю:
– Даниил.
– Ага, а документики у вас с собой имеются, товарищ Даниил?
– Нет, я их в санатории оставил, в своей комнате.
– Так вы, значит, отдыхающий! А в каком, извиняюсь, санатории остановились?
Названий местных санаториев, естественно, не знаю. Значит, придётся импровизировать:
– В профсоюзном…
– Понятно. А давно вы приехали к нам в Таганрог?
– Сегодня утром.
– А вот скажите мне ещё…
– Да перестань ты, Михалыч, – не выдерживает кто-то, – разве не видишь, что это наш советский гражданин? Какой бы иностранец, не успев приехать, сразу помчался бы в пивнуху жажду заливать вместо того, чтобы на море корабли пересчитывать или секретные предприятия фотографировать?
Михалыч поднимает указательный палец вверх и веско замечает:
– Да я это, ребята, сразу понял, просто дай, думаю, вас повеселю! Ты на меня, товарищ Даниил, не серчай, лучше двигай к нам за стол, а то и в самом деле водка выветривается. Познакомлю тебя с ребятами из нашей бригады. О себе уже за столом расскажешь, кто таков, откуда, какую болячку лечить приехал. Интересно же мужикам знать…
– Нет! – неожиданно подаёт голос Васька Пугач. – Дед Данила – мой гость! Он специально прибыл из Калуги поздравить меня с рождением сына! Я его уже давно к себе звал, а он, зараза, только сейчас прикатил…
Вероятно, его уже прилично переклинило, потому он и принял меня за кого-то из своих дальних родственников, но это как раз мне на руку. Отправляюсь за столик к компании Васьки, где трое основательно выпивших его друзей разливают по стаканам очередную бутылку.
– Давай, дед, со свиданьицем! – Васька поднимает стакан и обводит всех нетрезвым взглядом. – Ну, хлопцы, выпьем за Петра Васильевича, сына моего, первенца! Чтоб ему войны не видать, а жить в нашей стране и новым трудовым успехам радоваться!
Какой-то усатый сухой мужик в выцветшей гимнастёрке с орденом Отечественной войны и колодкой планок под ним сразу же выкрикивает вслед за счастливым папашей, обращаясь не столько к нему, сколько ко всем присутствующим:
– За Родину, за товарища Сталина!
Все тут же дисциплинированно выпивают, и мне не остаётся ничего другого, как пригубить из своего стакана. Васька это тут же замечает и толкает меня в бок:
– Ты, дед, не бойся, тут чужих нет. Пей и закусывай, сколько душа пожелает. А этого Михалыча не опасайся – хоть он и известный стукач, и всё про всех всегда выпытывает, но тут у него номер не пройдёт. Если полезет в бочку, будет с Пугачом дело иметь!
И погрозил кому-то неизвестному тяжёлым кулаком.
5
Утром просыпаюсь в общежитии у Васьки. Жена его пока в роддоме, поэтому в комнате всё вверх дном, видно, гулянка началась здесь ещё вчера утром, а потом переместилась в пивнушку.
– Вставай, дед Данила, – трясёт он меня за рукав, – мне на смену пора. А тебя, наверное, в санатории хватились и с собаками ищут.
И хоть я выпил вчера совсем немного, но голова раскалывается. Отвык, видно, от таких буйных гулянок. С трудом сползаю с тахты, на которую меня уложил радушный хозяин, и наливаю себе полный стакан воды из грязного залапанного графина.
– Что-то ты, дед, слабоват, – замечает Васька, который вчера пил без остановки, а сегодня выглядит как огурчик. – Хорошо всё-таки намедни с ребятами отдохнули, как считаешь?
На будильнике, стоящем среди окурков на столе, полседьмого. Васька уже в рубахе, мятых брюках, очищает свой старый потёртый пиджак от пыли и извёстки, в которую вчера вымазался неизвестно где.
– Давай, собирайся скорее, – торопит он, – провожу тебя до автобусной остановки, а сам бегом на завод. А то у нас только попробуй опоздать – под суд попасть можно, как саботажник. Строго у нас с этим делом…
– И что же это за завод такой серьёзный? – интересуюсь как бы между делом.
Васька приосанивается и примеряет кепку перед маленьким круглым зеркальцем в дверце шкафа:
– Непростой у нас завод – самолёты строим! Почтовый ящик. Нашу оборонную промышленность укрепляем!
– Да ну! – подзуживаю его. – И ты, небось, там пропеллеры прикручиваешь к мотору деревянными болтами?
– Эх, ты, деревня лапотная! – укоризненно качает головой Васька. – У нас такие самолёты производят, каких ни у кого в мире ещё нет. И не скоро появятся… А я в заводской котельной тружусь слесарем. Моё хозяйство – трубы да вентили. А в те ангары, где самолёты собирают, нас, котельщиков, даже близко не подпускают. Да и не наше это дело – совать нос в чужие секреты…
– А говоришь, что всё про самолёты знаешь!
– Кто – я говорю?! Да разрази меня гром такие вещи кому-то говорить – за это сразу тюрьма. Да и знать про них нашему брату, простому работяге, не положено.