— А как ты думаешь? — спросил он, когда мы остановились перед резными, дубовыми дверями «Моргана».
— Думаю пришло время поговорить с Билли.
Колин заградил меня дорогу.
— Помнишь, как всё прошло в прошлый раз?
— Это совсем другое.
— Это тоже самое. Ты думаешь, что сможешь перехитрить Билли. Этого не случиться. Он позволит тебе думать, что ты выиграла, но поверь, он играет на гораздо более крупном поле, чем ты. Кроме того, — добавил он, — у тебя посетитель.
Он отрывисто кивнул в сторону окна «Слайса». С нашего места на тротуаре я как раз могла видеть Люка, сидящего за столом в углу и строящего миниатюрную башню из пакетиков сахара. Когда он заметил, что я смотрю на него, он щелчком разрушил башню и в приветствии насмешливо поднял чашку.
— Ты зайдёшь? — спросила я.
— У меня пропал аппетит, — сказал Колин.
Люк встал, когда я зашла в «Слайс». Я помахала официанту. Мой рот вдруг пересох, и я не могла говорить. Казалось куртка мешала, и я попыталась расстегнуть её, когда шла к нему. Руки были неуклюжими, а потом на пуговицы легли длинные, элегантные пальцы Люка и расстегнули их с привычной лёгкостью. Во мне вспыхнула ревность — как именно он так хорошо этому научился, помогая девушкам выбраться из одежды?
— Холодно, — сказал он, подняв вверх брови. — Ты вся порозовела.
— Я шла пешком.
Он кивнул.
Я ожидала, что он поцелует меня, но он только прикоснулся большим пальцем к середине моей нижней губы и озабоченно нахмурился.
— Я привёл с собой компанию, — он указал на стол.
— Компанию?
Я наклонилась вперёд, заглядывая за его тело.
Дженни Ковальски улыбнулась далеко не дружелюбно.
— Скорее всего меню тебе не нужно, верно?
Глава 31
Люк снял с моих плеч куртку и положил её в противоположный угол, потом подождал, пока я сяду, пододвинулся ближе и прижал свою ногу к моей. Он обнял меня за плечи и доброжелательно улыбнулся нам обоим. Он рассыпал пакетики сахара по всему столу, и я начала аккуратно складывать их назад в чёрный пластиковый ящик, разделяя розовые, жёлтые и белые.
— Я проходил сегодня утром мимо твоего дома и увидел, как Дженни на главной лестнице разговаривает с твоей мамой.
Я смяла пакетики подсластителя.
— Ты пришла ко мне домой? — спросила я. — Мой дядя взбесится, если узнает об этом.
— Почему? Ты же утверждала, что он совершенно невиновен.
Я взяла воду Люка и выпила большой глоток.
— Люди твоего дяди возились там и вставляли новую дверь, — продолжила Дженни. — Твоя мать не сказала, что случилось.
Нет, она не скажет ни при каких обстоятельствах. Если у моей семьи и была способность, которую она усовершенствовала, так это не отвечать на потенциально опасные вопросы. Люк, однако, тоже был в этом не плох, поэтому вмешался:
— Я подумал, что любая твоя подруга — это и моя подруга тоже. Поэтому предложил ей выпить со мой чашку кофе, пока мы тебя ждём.
— Потрясающе. Мы уже представлялись официально? Дженни — это Люк. Люк — это Дженни. Ковальски.
— Дочь полицейского? — выражение его лица стало дружелюбным. — Мои соболезнования.
Дженни кивнула и быстро заморгала. Одна из официанток, работающая по выходным, в светлых, подстриженных под пикси волосах которой были алые пряди, поставила на наш стол два кусочка пирога и чашку кофе. Она подчёркнуто переводила взгляд с меня на Люка, а на губах расцвела слабая улыбка.
После того, как она ушла, я снова сосредоточилась на Дженни.
— С кем ты работаешь?
— Я не могу сказать.
— Тогда я не могу тебе помочь. Что, если ты работаешь с кем-то, кто такой же коррумпированный, как мой дядя?
Она склонилась над столом, опрокинув при этом солонку.
— Я работаю на хороших людей. Они хотят сделать этот город лучше, а это включает в себя отправить в тюрьму убийцу, каким является твой дядя.
— Ничего в этих папках даже не указывает на то, что Билли каким-то образом связан со смертью твоего отца.
Лук нахмурился.
— Ты думаешь, что дядя Мо убил твоего отца?
— Это логично, — настаивала она. — Другого объяснения нет.
— Логично, — согласилась он. — Неправильно, но логично.
Она бросила на него взгляд.
— Что ты знаешь об этом?
Последнее, что мне было нужно, так это чтобы Дженни решила, что Люк заслуживает свою собственную папку.
— Чего ты добиваешься? — спросила я. — Я не могу тебе помочь доказать что-то, чего не было.
— Мой отец… — она начала разрывать салфетку на кусочки. — Мой отец хотел поймать твоего дядю. Сначала в этом не было ничего личного. Билли Греди всего лишь маленький винтик в чикагской машине. Если удалить достаточно винтиков, вся машина развалится на куски. Но мой отец в течение всей своей карьеры наблюдал, как действует твой дядя. Он видел достаточно людей, которые пострадали из-за него и сделал делом своей жизни засадить Билли Греди за решётку.
— А ты хочешь довести это дело до конца, — сказал Люк.
Это был не вопрос, и осанка её плеч стала чуть менее агрессивной, когда она кивнула.
— Чтобы оказать ему честь. Ты ведь можешь отнестись к этому с уважением, не так ли, Мышонок?
Я знала, что он говорит о смерти Верети и ударила его в бок.
— Это не одно и тоже.
— Конечно одно.
Он потёр мне заднюю часть шеи, массируя твёрдые места, которые прочно там засели.
— Возможно теперь, наконец, ты сможешь немного прочувствовать и мою точку зрения.
— Не будь таким самодовольным, — сказала я, пытаясь сдержать себя и не отдаться полностью его прикосновениям. Я не могла отрицать сходства. Он знал правду о смерти Верити, в то время как я злилась и скорбела, и рассказал мне всё только когда у него уже больше не осталось другого выбора. Теперь ответы были у меня, а Дженни той, кто заходил в тупик. И я, как и он, не была готова всё объяснить.
— Одно и тоже, как что? — спросила Дженни, в то время, как её взгляд переходил то на меня, то на Люка.
— Не обращай на него внимание.
Я не собиралась блокировать Дженни полностью. Она заслуживала лучшего — Ковальски заслуживал лучшего, как я считала, и мне было тяжело о нём думать. Он всегда сидел как раз за этим столом, настойчивый и порядочный. Я задавалась вопросом, выбрала ли Дженни это место намеренно.
— Мой дядя не имел ничего общего с твоим отцом, и это простая трата времени, пытаться доказать обратное. Но другое… Уничтожить Билли… Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе.
Дженни уронила то, что ещё осталось от салфетки.
— Правда?
— При двух условиях. Во-первых, ты не будешь вмешивать в это дело Колина Доннелли. Его папка не будет придана гласности. Никто о ней не узнает.
— Он тоже член мафии. Я не могу этого гарантировать.
— Тогда нам больше не о чем говорить, — я толкнула Люка, который услужливо встал со скамейки. — Можешь заплатить в кассе.
— Подожди. Хорошо. Мы похороним папку Колина.
Она бросила взгляд через окно. Колин стоял, склонившись над чашкой кофе и подняв вверх от ветра воротник. Он намеренно повернулся к «Слайс» спиной, без сомнения, чтобы не видеть меня вместе с Люком.
— Полагаю, это объясняет, что происходит между вами.
Люк, который стоял возле края стола, замер. Я не отводила от Дженни взгляда.
— Ты понятия не имеешь, что происходит. Но ты оставишь его в покое. Второе условие таково: ты будешь меня слушаться, если я скажу, не совать во что-то носа. Если я скажу, что это тупик, тогда ты не будешь продолжать этим заниматься. Это послужит твоей собственной защите.
— Кажется слишком много правил. Что ты хочешь предпринять, чтобы помочь мне?
Я сделала глубокий вдох, и в голове возникла идея. Если я буду очень острожной и мне сильно повезёт, то возможно смогу справиться одновременно с Юрием Экомовым и Билли.
— Я работаю над этим. Дам тебе знать.
Она играла с салфеткой, размышляя.
— Почему ты это делаешь?
— А это имеет значение?
— Вообще-то нет, — она встала, одела флисовую шапку и куртку и нахмурившись, посмотрела на Люка. — Тебя я, однако, всё ещё не понимаю.
— Меня никто не понимает, — весело сказал он и помахал, когда она ушла.
Я ударила Люка в бок.
— Подвинься.
Он подвинулся — правда в другую сторону, так что его тело прижалось к моему по вей длине, от коленей до плеч. От этого прикосновения меня охватила приятная дрожь, но я всё ещё чувствовала себя неловко, неуверенная, как вести себя после нашего поцелуя вчера вечером. Дженни, по крайней мере, была буфером между нами.
— Зачем ты привёл её сюда?
Он пожал плечами.
— Я не знал, что она дочь полицейского. Что написано в папке, о которой она говорила?
— Семейные дела.
— И грязное бельё Куджо?
Когда я не ответила, он медленно кивнул.
— Расскажи мне о внезапном ремонте.
— К нам вломились, — мой голос звучал хрипло, и я выпила глоток воды. — Тебя кто-нибудь видел возле моего дома?
— Эй, доверяй мне хоть немного, — сказал он. — Да и было бы совсем не плохо, если бы ты представила меня своей семье. Так стало бы легче проводить вместе время.
— Моя семья не слишком обрадуется, если я прямо сейчас приведу домой новых друзей.
Он повернул мою ладонь вверх и осторожно провёл по шраму.
— Ты в порядке?
— Они не причинили мне никакого вреда.
— Я спросил тебя не об этом, — сказал он и стал ждать.
Какой бы большой не была моя потребность соврать и притвориться храброй, пока я действительно не начну чувствовать себя храброй — она исчезла. Я слабо покачала головой и посмотрела ему в глаза.
— Я так и думал.
Он обезоруживающе нежно поцеловал меня в лоб, щёки и кончик носа. Я расслаблено прижалась к его груди, в то время, как он переплёл свои пальцы с моими. В первый раз после взлома почва под ногами казалась твёрдой.
— Ви рассказывала мне о твоей семье, — сказал он. — Она знала, что они осложняют тебе жизнь и боялась, что станет ещё хуже, когда её больше не будет рядом и тебе придётся справляться одной.