кие-то задние мысли и поэтому ты пытаешься завоевать её благосклонность. В-третьих… — он замолчал, и я с любопытством подняла взгляд.
— Что?
— Я прямо вижу, как у тебя в голове крутятся колёсики. Это как-то связано с Дугами?
Я сновала вокруг стола, размещая столовые приборы, и попыталась объяснить, не давая заглянуть себе в карты.
— Я многое всколыхнула, не так ли? Русских, попытки Билли доказать свою лояльность по отношению к Марко Форелли? Даже случай с Ковальски, потому что все думают, что в его смерти виновен Билли и мафия.
— Ты просто должна оставаться под прикрытием ещё чуточку дольше, — сказал он. — Пустить всё на самотёк. Мы отвезём тебя в Нью-Йорк, и там ты сможешь от всего избавиться.
— Я никогда не смогу от этого избавиться. И ты это знаешь. Я хотела узнать правду, Колин. Теперь я должна решить, что с ней делать.
Я не упомянула, что правду, которую я обнаружила сегодня, была его.
Прежде чем он смог ответить, в кухню суетливо вернулась мама. Сегодня она выложилась на полную, когда готовила ужин. Это было её обычным ответом на стресс: готовка, уборка, сделать всё настолько совершенно, как только возможно.
— Хорошо провела время с Леной? — спросила она, заглядывая в духовку.
— С Леной? — спросила я.
Колин подтолкнул меня.
— Ах да, абсолютно, да. Было здорово.
Осознание, что он придумал для меня оправдание, в то время, как ковырялась в его прошлом, оставило от стыда нехороший привкус во рту.
— Она наверняка теперь думает, что у неё есть очень интересная история, которую можно рассказать другим в школе.
Моя мать встряхнула салатный соус сильнее, чем необходимо.
— Лена никому ничего не расскажет. Она моя подруга.
Моя мать расслабилась. Её руки уже почти не дрожали, когда она вылила соус на салат и посыпала его гренками.
— Я рада. Тебе следует найти ещё одну или две подруги, как эту Дженни. У тебя ведь никого не было с тех пор, как…
Удивительно, по поводу скольких вопросов моя семья привыкла молчать. У нас просто не существовало непринуждённых тем разговоров.
— Что я хотела спросить у тебя… Ты смогла отремонтировать мой компьютер?
— Да, сегодня после обеда. Теперь он должен быть снова в порядке. Однако у меня не было диска с резервной копией, поэтому я не смогла восстановить файлы.
Она отмахнулась.
— Об этом я сама позабочусь в понедельник. Они в ресторане, — я знала, что они были там, заперты. Все её финансы, но также бухгалтерия моего дяди. — Ты была в последнее время так сильно занята.
Я подумала о старом жёстком диске, который приклеила изолентой к задней стороне моего комода, так чтобы мама не смогла найти, о визите в дом инвалидов, о моём сотрудничестве с Кварторами.
— Да. Но я кое о чём размышляла… — я быстро посмотрела в сторону Колина, который поднял руки вверх, показывая жестом, чтобы я не вмешивала его. — Я хочу навестить папу.
Салатные щипцы выскользнули из её рук и ударились о край чашки.
— Навестить папу?
— Я должна была поехать вместе с тобой. Теперь я чувствую из-за этого вину.
Её глаза стали влажными.
— Но если ты теперь что-нибудь пропустишь в школе? Что скажут твои учителя?
— Они поймут. Как ты уже говорила, это семейное дело. Я могу сделать домашнее задание завтра после церкви. Если поеду в Терре-Хот в понедельник утром, то смогу вернуться поздно вечером. Тогда пропущу в школе только один день.
Позади меня Колин барабанил пальцами. Мне не нужно было оборачиваться, я и так знала, что он насупился.
— Дорогая, меня только что не было в «Слайсе» два дня. Я не могу просто развернуться и вновь уехать. Не сейчас, когда поступает столько много специальных заказов для Дня благодарения. Может сможем поехать на выходные после Дня благодарения. Тогда у нас будет больше времени, и мы проведём его все втроём.
Я скрестила руки на груди.
— Ты же говорила, что хочешь, чтобы я провела время с папой. Теперь я пытаюсь, а ты меня не пускаешь.
Она нахмурилась, когда вытаскивала куриное жаркое с пармезаном из духовки.
— Я рада, что ты хочешь навесить отца, но ты не продумала всё тщательно. Как ты собираешься туда попасть?
Я замерла, как будто мне действительно нужно было сначала подумать.
— Полагаю… Колин мог бы отвезти меня туда. Если это не слишком хлопотно.
Он с такой силой поставил стакан, что вода выплескалась через край. Я улыбнулась так невинно, как могла и протянула ему полотенце. Он не ответил на мою улыбку.
— Колин? — моя мать вытерла руки о передник. — Ты просишь об очень большом одолжение. Но…
Я направила взгляд на скатерть и попыталась придать себе огорчённый вид.
— Это будет так много значить для отца Мо, — сказала она. — Она очень изменилась, с тех пор, как он видел её в последний раз.
Э, да, мне было тринадцать, когда я в последний раз ездила в Терре-Хот.
— Несомненно, — сказал мрачно Колин.
Я не осмеливалась взглянуть на него, не говоря уже о том, чтобы дышать. Когда он вздохнул, я тоже вздохнула.
— Да. Я могу отвезти её туда.
Моя мать сложила руки.
— Спасибо Колин, большое спасибо… Вот папа удивиться, когда увидит тебя! — добавила она и обняла меня.
Я мельком увидела своё отражение в окне над раковиной, бледное и не улыбающееся. В последний раз я видела отца четыре года назад. Но ощущение было таким, будто прошли четыре жизни.
Если бы моя мать проявила за ужином ещё больше восторга, то начала бы напевать. Я изо всех сил старалась казаться такой же радостной и полной ожидания, как будто действительно решила навестить отца потому что скучала и желала восстановить семейную гармонию. Мысленно я размышляла, как лучше всего подойти к нему. Четыре года без визитов были, надо признать, долгим сроком.
Вероятно, моя мать ошибалась. Возможно он так сильно обиделся из-за того, что я не приезжала, что не захочет помочь. А может будет сожалеть и сделает всё, что в его силах, чтобы поддержать меня. Но также может быть, что он всё ещё предан Билли и Марко Форелли — и это был тот вариант, из-за которого еда во рту казалась опилками.
Колин тем временем молча запихивал в себя еду и говорил только, когда моя мать обращалась к нему напрямую. Остальную часть времени он смотрел на меня, а в его голове накапливалось всё больше вопросов. Я размышляла, подождёт ли он до понедельника, чтобы задать их, но после того, как я убрала со стола, он прогнал мою мать.
— Ты готовила, — настойчиво сказал он. — Наименьшее, что можем сделать Мо и я — это помыть посуду.
Она похлопала его по щеке.
— Ты приносишь честь матери, — сказала она.
Если бы я не искала, то не увидела бы вспышку боли не его лице.
— Тогда, чтобы наверстать упущенное, пойду немного позанимаюсь бумажными делами. Скажите, когда захотите десерта.
Я заполняла посудомоечную машину, в то время как Колин, скрестив руки на груди, прислонился к кухонному столу. Уголки его губ были опущены вниз.
— Ну?
— Что ну?
Я оттирала присохший сыр, пытаясь выглядеть невинно.
Он не повысил голоса.
— Не пытайся заставить меня поверить в то, что ты планируешь договориться с отцом.
Десятую часть секунды я рассматривала возможность соврать, но это было бы глупо. Никто не знает меня так хорошо, как Колин. Кроме того, он заслуживает лучшего.
— Билли не расскажет мне правды. Моя мать тем более. Я даже не уверенна в том, знает ли она вообще правду. Мой отец единственный, кто может всё рассказать.
— Откуда ты вязала, что он тебе расскажет?
— Я его дочь.
— Да, и он лжесвидетельствовал ради тебя. Он пошёл в тюрьму, чтобы защитить тебя. Если ты ищешь голую, суровую правду он вряд ли тот, кого тебе стоит спрашивать.
Я полностью повернулась к нему, уперев руки в бока.
— В последние пару месяцев я стала свидетелем убийства, мафия угрожала мне, русский гангстер послал мне цветы, и в мой дом вломились люди с пушками. Какую бы защиту я не получила, когда отец попал в тюрьму, теперь она истощилась.
— Предположим, он скажет тебе правду — я не думаю, что скажет — но давай всё же предположим. Что ты тогда собираешь с ней делать?
— Всё так, как ты и сказал. Все чего-то от меня хотят: Билли, Форелли, Экомов.
И они готовы лгать, чтобы получить это. Но мой отец… У него больше нет причин лгать. Он единственный, кто может сказать мне правду, и как только скажет, я буду знать, что должна сделать.
— Стоп. Ты не можешь соперничать с Форелли. Уже достаточно ужасно, когда ты пытаешься сделать это с Билли, но, по крайней мере, он член семьи. Он может осложнить твою жизнь, но не причинит тебе вреда. Если ты бросишь вызов Марко Форелли, то ему не составит никакого труда навредить тебе. Или людям, которых ты любишь. Ты ведь видела, как легко он подобрался к твоей семье и друзьям. Думаешь, что здесь что-то изменилось?
— Нет. Но мне надоело, что другие люди указывают, как мне жить.
Всё ускользало от меня так быстро, словно вышедший из-под контроля товарный поезд — моя семья, русские, магический союз. И я была абсолютно уверенна, что не смогу остановить надвигающуюся катастрофу, если не начну действовать в ближайшее время.
— Ты сказал, что хочешь, чтобы я избавилась от всего. Именно это я и пытаюсь сделать.
Он положил мне руку на плечо.
— Вообще-то у меня даже в мыслях не было, чтобы ты связывалась с мафией, и ты это знаешь.
— Десерта не хотите? — крикнула мама.
Я отодвинулась от Колина и принялась убирать на место оставшиеся кастрюли и сковородки.
— Я воздержусь, — сказал он, с сожалением улыбнувшись матери. — Я должен готовиться к понедельнику. Кстати, Билли назначил кое-кого охранять ночью дом, но вы его даже не заметите, пока нет никаких проблем.
— Спасибо, — тихо сказала моя мать.
Мы ждали на кухне, в то время как он включил сигнализацию, вышел и прошёл к грузовику, прежде коротко обменявшись словами с кем-то в неприметном Бьюике.