— И не вздумай.
— Что? — очень натурально удивилась я.
— Платить ту цену, которую он назвал.
— Я не понимаю, о чем ты. Мы еще не договорились.
— Конечно, не договорились. Ты никогда не расплачивалась собой, не так ли? Но именно такую цену он назвал.
Барон Аларик Боулес не спрашивал, он утверждал. Я молчала.
— Лори?
Я собралась с духом. Я порученец, в конце концов. Посмотрев ему в глаза я отчеканила:
— Как вести дела с бандитами — это мое дело. Ты за этим меня и нанял.
— Один шаг в сторону его постели, — ледяным голосом произнес Аларик, — и я разрываю наш договор. Я лучше рискну баронством, чем разменяю его на твою честь.
В свете неярких окон где-то над головой на лице Лавронсо явственно читалась кривая улыбка. Спелись!
— Мы вырвем у них эти бумаги, — проскрипело дварфо, — и без того, чтоб тебя под всякую гниду подкладывать.
Внутри меня метался растрепанный клубок самых противоречивых чувств: радость от того, что мне не придется даже задумываться о ночи с мерзавцем, возмущение от желания этой парочки решить что-то за меня, благодарность за... за то же самое.
— Днем обговорим всё, — постановила я. — Идем в гостиницу. Да не сбегу я! — прошипела, увидев, что мои спутники мнутся. — Вы что, меня совсем за дуру держите? Думаете, я прямо сейчас побегу ноги раздвигать из чувства противоречия? Успокойтесь. Идем!
Они обменялись странными взглядами, одинаково пожали плечами, и мы вышли назад на дорогу.
Глава 41
— Мордагу нужно исчезнуть, — сказала я за завтраком. — Бернарду, думаю, тоже.
— Что для этого нужно? Гольдены? — спросил Аларик. Я кивнула. — Скажи, сколько, и передадим Бернарду на них двоих. Насколько я понял, ему можно верить.
— Он будет ждать сегодня в три часа пополудни в парке Тихий затон, где мы в первый раз говорили. Если пройти по дорожке от северной оконечности вглубь, через пять скамеек будет шестая, она стоит ближе к воде.
— Хорошо, я съезжу.
Мы снова замолчали. Едва заказав еду, мы принялись обсуждать, как можно вырвать бумаги у Ловкача. Девушкам мы сказали, что он слишком много запросил. Хитра приняла за чистую монету, а Секирд внимательно на меня посмотрела — поняла.
Идею устроить всеми нашими силами налет на рюмочную мы отмели. Даже если мы будем сильнее охраны, Ловкач не дурак. Он оставит при себе пару документов, чтобы доказать мне — бумаги есть, а остальное будет лежать в другом месте. Припугнуть его, как когда-то обнаглевшего лекаря, может получиться, а может и нет. Все же бывший главарь банды, ныне претендент на трон ночного хозяйства — не робкого десятка.
— Чем бы его взять за яйца… Хоть бы прошлое его знать, что ли. Кроме того, что ты ему харю расписала и арестовала. Они дилижансы только грабили? Никого не ухлопали?
Хитра вернулась в свою комнату, и Лавронсо позволило себе не сдерживаться.
— Только грабили. Может, руки или ноги ломали, морды били, но трупов за ними не было. Осторожный, чтоб его…
— Значит, нет таких, кто мечтал бы его прибить даже спустя годы.
Я крутила в голове разные идеи.
— Может, подобраться к нему через окружение в трущобах? Наверняка же есть недруги или, наоборот, женщины. Может, в какой-нибудь притон ходит, можно там девок поспрашивать.
— Если женщина продает себя, продать других ей намного легче, — покачало головой Лавронсо. — Девка тебе с три короба наплетет и сдаст Ловкачу за грош.
— Ладно… Аларик, мы все же вместе поедем к Бернарду. Попробуем узнать, может, у порученцев на него что-нибудь есть.
— А зачем он нам? — внезапно сказала Секирд, которая, казалось, не участвовала в разговоре, забрав булочку с марципаном и чашку взвара на софу.
Я вовсе не подозревала Секирд в тупости, поэтому не стала отвечать очевидного про документы, а спросила прямо:
— Что ты имеешь в виду?
— Перехватить бумаги, когда их понесут к этому Ловкачу, — пояснила Секирд. — Он не зря взял два дня.
— Точно, — дошло до меня. — День, ночь и день. Чтоб достать бумаги, ему нужна ночь. Иначе он управился бы до сегодняшнего вечера.
Повисла тишина. Мы переваривали сказанное. Наконец, я произнесла то, что кто-то должен был сказать:
— Этой ночью мы идем в трущобы и устраиваем засады вокруг старого особняка Меркатов.
— А если хранилище бумаг не там? — засомневался Бейлир. Он скептически относился к способности людей что-то хорошо хранить, особенно в местах, которые по человеческим меркам старые, а по эльфийским — это построили вчера утром.
— Тогда завтра решим, что делать дальше, — отрезало Лавронсо. — В три часа пополудни всем выпить сонный отвар и спать.
— У нас встреча с Бернардом.
— О-ох… В четыре! Сразу, как вернетесь.
— Деспот! — не выдержала я. — Я понимаю, откуда берутся буйные пациенты.
Лавронсо довольно улыбнулось.
Девушки утащили меня в свою комнату показывать вчерашние покупки. Бейлир выгнал всех из номера, чтобы размяться. Лавронсо с Алариком ушли к себе, и я внезапно подумала, что в этот раз Лавронсо не упирался, когда его поселили как “мальчика”. Надеюсь, Секирд это заметила.
* * *
На встречу с Бернардом мы пришли все той же компанией: я, Аларик и Лавронсо. Верней, сушеная старая дева неопределенного возраста, полугоблин и дварфо. Еще издали мы заметили, что фигур двое. Так и есть — Мордаг. Было видно, что он старался выглядеть как можно приличнее, и вещи на нем были выстираны и аккуратно заштопаны, но все равно видно — отжили свое.
— Я надеюсь, вы вернулись без неприятностей? Мне пришлось выполнить свою часть договора с Муравьедом, — сказал Мордаг после приветствий.
Я кивнула и спросила без обиняков:
— Господин Мордаг, что вас держит в трущобах?
— Госпожа Цинтия, вам не кажется, что это слишком личный вопрос?
— Нет, — Аларик решил сбросить маску гоблина-наемника. — Муравьед играет по правилам, которые нам не подходят, и мы станем играть по своим, но после этого вам может быть опасно там оставаться. Бернард, возможно, вам тоже. Я предложил бы уехать на какое-то время из Иркатуна, и мы можем это обеспечить.
— Благодарю, но нет, — ответил Мордаг. — Это мой город. — И на вопросительные взгляды пояснил: — Эту землю возделывали мои предки в семи поколениях, осушили болото, очистили озеро… А потом пришли Меркаты с подложными документами и согнали нас оттуда, чтобы построить дома. Кто пытался бороться, тех убили. Наше племя рассеялось, но я, — он упрямо поджал губы, — никуда не уйду. Когда-нибудь я найду возможность бороться за земли дальше.
— Вы учились на законника, — догадалась я, — но по неким причинам вам не удалось закончить образование. Возможно, вы вступили в неравный бой с птицей не вашего полета, и вас сожрали. Так?
Парень упрямо поджал губы, глядя на меня исподлобья. Угадала. Аларик снова вступил в разговор:
— Господин Мордаг, я покупаю у вас очень важные и очень нужные сведения, и плачу прямо сейчас столько, чтобы вы могли, не возвращаясь в трущобы, поселиться в добропорядочных кварталах и вернуться к прежней жизни и к учебе.
— Прежнего уже не будет, — скривился парень. — Да и денег у вас не хватит.
— Мы отсюда наймем кэбрио до банка и вы заведете рунный счет, куда я переведу достаточно гольденов на три месяца жизни.
Парень хмыкнул:
— Ничто из того, что я знаю, столько не стоит.
— А это нам решать. Выложите все про Муравьеда, все знаете, что слышали, о чем говорят втихую, и мы в расчете. Больше всего нас интересует, разумеется, какой у него может быть подход к хранилищу бумаг Меркатов, но пригодится все, что угодно.
— Кто вы? — парень только сейчас понял, что речь полугоблина-наемника не подходит его роли.
— Господин Мордаг, вам не кажется, что это слишком личный вопрос?
Гоблин помялся и вспомнил про Бернарда:
— Не врут?
— Нет. Если они в компании с… э… — он замялся, не зная как меня назвать.
— С Гарниеттой Раенальд, — и на вытаращенные глаза Мордага подтвердила: — да-да, той самой. Муравьед меня все равно узнал, — объяснила остальным.
— Если они в компании с Гарниеттой Раенальд, то не врут, — закончил медведь.
— Ладно… — сдался парень. — Но только на три месяца! Дальше я сам.
Следующий час мы вчетвером вытягивали из Мордага все, что он знал. Гоблин быстро выложил основное, но как это часто бывает, разнообразные осколки сведений завалились в закоулки памяти, и нужно множество вопросов, чтобы до них добраться. А в осколках порой таится самое важное.
Когда стало ясно, что ничего больше парень не припомнит, они с Алариком и Бернардом уехали в банк. Сам Бернард от денег отмахнулся, сказав, что его укроет клан. Они уже был в конторе и отказаося от поручения искать Лигатрика под предлогом приказа старейшин, которым он по каким-то причинам нужен в Иркатуне.
* * * В кэбрио мы с Лавронсо говорить не рискнули. В “Орлином гнезде” он предупредил меня, что заварит травки для лучшего сна. И пока я пила отвар, спросил:
— Ну что, зря твой барон ему сейчас гольденов отвалит?
Я помотала головой и снова приникла к чашке. Надо отдать должное, в этот раз Лавронсо не стал следовать правилу “лекарство должно быть горьким”.
— Не, я поняло, что спасти пропащего, поступить по заветам Небесных садов и ля-ля-ля, но для дела как?
— И для дела есть, — я допила, наконец. — Он сказал, что видел Ловкача в таверне вместе с двумя, которых он называл Хорек и Мырзик. Кто-то в таверне кивнул головой на тот столик, мол, вон сидит парниша — молодчага, у стража бляху украл, чисто работает, как обычно. Назавтра Мордаг пил с Ловкачом и вспомнил про бляху. Ловкач ответил, что уже подправил морду этому молодцу за то, что на стража полез красоваться. А то ему, Муравьеду, не надо, чтоб пхеня ревела. А потом осекся и прибавил, чтоб Мордаг держал язык за зубами. Кто такая пхеня на воровском жаргоне?
— Я вашу человеческую дрянь знаешь, где видало?
— Сестра.