Мы немного болтали, немного молчали, обменивались короткими взглядами, на светофорах Павел брал меня за руку, я улыбалась и чувствовала себя счастливой. Иногда в салон падали тени, и я отчего-то пыталась различить их и определить, на кого они похожи: на Эдиту Павловну, Леру, Тима, Клима Шелаева?.. Иногда слышались голоса, но, возможно, это был обычный шум улицы…
– У тебя очень приятный отец, – неожиданно услышала я свой голос.
– Да, согласен, – кивнул Павел. – Он сейчас разболелся, работает дома. В прошлом году мы с ним ездили к бабушке, он подхватил там какой-то простудный вирус и с тех пор борется с кашлем. Иногда вроде ничего, а иногда накатывает.
– Останови, пожалуйста, здесь, – попросила я, увидев впереди небольшой парк. – Там наверняка хорошо и есть скамейки.
Мы гуляли долго, пока вечер не стал густым и темно-синим, пока не позвонила бабушка… Мы сидели на скамейках, пили газировку, вспоминали сначала первую встречу, а потом вторую. Павел был рядом, и я видела тепло в его глазах. Тепло и желание больше никогда не разлучаться. Его светлая челка падала на лоб, и я пятьдесят раз запрещала себе дотрагиваться до нее… и до его щеки тоже. Я старательно выдерживала дистанцию лишь для того, чтобы потом с восторгом разбиться вдребезги о наши чувства. И когда Павел притянул меня к себе, взял ладонями мое лицо, шепнул: «Как же я скучал без тебя» – и нежно коснулся губами моих губ, я махнула рукой на все и взмыла к небу!
Нормальные люди ночью спят. Я же, отодвинув горшок с кудрявым папоротником в сторону, сидела на подоконнике и смотрела на звезды. Где-то там, высоко, вершилась моя судьба: события складывались, делились, дробились и распределялись по дням. «Возможно, я смогла бы угадать ее по этим ярким точкам. Хотя вряд ли…» И стоит ли угадывать то, что и так ясно… Павел. Однажды он появился в моей жизни и теперь останется навсегда. Уж я прослежу за этим… «Вернее, проследит бабушка… ну и пусть… у нее своя свадьба, а у нас своя, и не важно, что женихи, в общем-то, совпадают…»
Я давно не пребывала в таком состоянии блаженного покоя и хотела продлить его как можно дольше, но вопрос, связанный с ожерельем и маминой фотографией, настойчиво царапал коготком по сердцу.
«От Клима Шелаева нет смысла ждать помощи, значит, нужно пойти другим путем…»
Соскользнув с подоконника, я прошлась вдоль шкафов, развернулась около кресла, остановилась, привычно пораскачивалась на пятках и направилась к двери. Меня вели интуиция и желание еще раз заглянуть в накрепко забытое прошлое, и я не собиралась игнорировать этот томительный зов…
Перешагнув порог комнаты родителей, я подошла к комоду, выдвинула ящик. Достала два фотоальбома и газеты, перетянутые резинкой. И то, и другое пахло древностью и лекарствами, во всяком случае, мне так показалось, хотя бумага вовсе не была дряхлой. Устроившись на уютном кожаном диванчике, я вздохнула, помолилась и принялась за дело. Газеты пришлось отложить сразу, снимки с места автокатастрофы и статьи на эту тему моя душа бы не осилила… возможно, позже… через пару лет… А фотографии я изучила внимательно и даже въедливо, и сделанное открытие послужило мне наградой.
Отец Павла очень часто фигурировал рядом с моей мамой – Виталий Петрович присутствовал на одной трети снимков. Конечно, моложе, и без усов, но это был он. Он, он, он! Его взгляд часто устремлялся к маме, спокойная улыбка тоже предназначалась ей.
– Скорее всего, они дружили… общались… – прошептала я, аккуратно убирая все на место. – И если Виталий Петрович сейчас дома… болеет… то он найдет время со мной поговорить…
Я решила рассказать Павлу о небольшом расследовании завтра, в любом случае это правильно сделать с глазу на глаз, а не по телефону.
«Встречусь с Виталием Петровичем, а уж потом…»
Плотно закрыв дверь комнаты родителей, стараясь избегать ненужного шума, я спустилась по лестнице и направилась в кухню. Горячая кружка чая мне совсем бы не помешала.
Свет был включен – горела лишь одна лампа, и я огляделась, желая узнать, кому же еще не спится.
За моей спиной в углу, рядом с винным шкафом, стоял, держа в руках наполненный бокал, мой дядя – Семен Германович Чердынцев. И в его маленьких глазах поблескивали странные дьявольские огоньки. Редкие рыжеватые с сединой волосы на затылке стояли дыбом, круглый живот вываливался из полосатых пижамных штанов, которые благодаря расцветке и ткани подчеркивали худобу ног.
«Таракан, – изумленно подумала я, – самый настоящий таракан».
– А ты что же, Настя, не спишь? Ночью полагается спать… – Семен Германович облизнул губы и, сально улыбаясь, направился ко мне.
Сначала я почувствовала себя неловко (больно уж живот дяди выпирал вперед), затем появилось ощущение нереальности происходящего, а уж затем до меня дошло, что самое время сматываться… Семен Германович стукнул стаканом по столу и приблизился еще на пару метров.
– А я как раз собираюсь… пойти поспать…
Я закивала, демонстрируя, с какой невероятной охотой я сейчас вприпрыжку рвану на второй этаж, лягу в кровать, накроюсь одеялом и захраплю, точно бравый солдат, вернувшийся домой из военного похода.
– Зачем же торопиться?.. – Семен Германович пошевелил всклокоченными волосами на затылке (не представляю, как ему это удалось). – Не надо торопиться. Нам будет очень хорошо вдвоем. Какая же ты красивая, Настя…
– Поздно уже… До свидания. То есть спокойной ночи!
Но промедление оказалось губительным. Семен Германович бросился вперед и припечатал меня животом к стенке. Задохнувшись от шока и близости его тараканьего тела, я сделала вялую попытку освободиться, а затем, ощутив прилив гнева, дернулась уже со всей силы.
– Пустите… – Я саданула кулаком по его пухлому плечу, а затем врезала коленом по его ноге. – Пустите!
– Не пущу, – простонал Семен Германович. – Я тебя как увидел, так сразу…
Договорить он не успел – дверь распахнулась, и я увидела Тима. Ему хватило доли секунды, чтобы оценить происходящее, и еще понадобилась доля на полет моего дяди в противоположный угол кухни. Потеряв способность шевелиться, я, разомлевшая от благополучного освобождения, следила за поднимающимся с пола Семеном Германовичем. Кряхтя и матерясь, он махал руками и фыркал. Тим всего лишь отшвырнул его от меня, будто половую тряпку, но дядя «умирал» чуть ли не всерьез.
– Я тебя, – он погрозил пальцем, – я тебя…
Определить, кому конкретно предназначалась угроза, не представлялось возможным.
– Ты в порядке? – обернувшись ко мне, спросил Тим.
– Ага, – кивнула я, уловив в его глазах решимость накостылять Семену Германовичу по полной программе. – Не нужно, – мотнула я головой, – он выпил… лишнего…
– Попляшете вы у меня… – выдохнул дядя вторую бессмысленную угрозу и, прихрамывая, позорно удалился. Афишировать случившееся он бы точно не стал, иначе Эдита Павловна стерла бы его в порошок. Реакцию же Коры трудно было представить, я так и не поняла, какие между ними отношения… Но вряд ли бы ей понравилось подобное поведение мужа.
Запоздалое потрясение от пережитого накрыло меня с головой, я ослабла и задрожала. Тим подошел ближе, прижал меня к себе, погладил по голове и непринужденно сказал:
– Ты заметила, он похож на таракана?
– Заметила.
– А таракана очень легко раздавить.
Я улыбнулась и тихо попросила:
– А погладь меня еще по голове.
Тим обнял крепче и выполнил мою просьбу.
– Пожалуйста, сколько хочешь.
Наверное, я пользовалась моментом, теперь-то я знала, что нравлюсь ему… Но меня сто лет никто вот так не гладил. Я, во всяком случае, этого не помнила.
Глава 13, в которой я встречаюсь с правдой, теряю самообладание и выбираю дорогу…
Я стала обстоятельной. Если необходим номер домашнего телефона семьи Акимовых или мобильный номер Виталия Петровича, то нужно зайти в комнату Эдиты Павловны, выдвинуть ящик стола и… ни в чем себе не отказывать. Все просто.
Бабушка уехала рано утром, чем облегчила мне задачу. Беспрепятственно выполнив задуманное, я пять минут потратила на репетицию, выпила кофе, съела омлет, встретила на первом этаже дядю (хмурого, демонстрирующего безразличие), пожелала ему удачного дня и получила в ответ злобный взгляд. Таракан.
Сначала я позвонила Павлу, но он вместе с Лизой и матерью направлялся к родственникам, и, увы, пришлось ограничиться лишь несколькими общими фразами. Я попыталась представить, какой стала Лиза, и не смогла – перед глазами стояла симпатичная высокомерная девчонка. Серые глаза, пухлые губы.
– Не хочу о ней думать, – мотнула я головой и наконец мужественно набрала номер Виталия Петровича.
Отец Павла, кашляя, извиняясь, сказал, что рад меня слышать и – да, готов поговорить, если в этом есть нужда. Голос был напряжен, но дружелюбен, и я понадеялась на удачу.
Многокомнатная квартира Акимовых встретила меня приторным ароматом духов Марии Александровны. Почувствовав себя неуютно, я поторопилась пройти в гостиную, устроилась на диване и положила руки на колени.
– Виталий Петрович, – начала я, потупив взор, – вы не могли бы немного рассказать о моей маме?
– Разве Эдита Павловна не сделала этого? – присаживаясь на стул, спросил он.
– Частично… но все скрывают от меня правду… А я не могу так жить.
– Что именно скрывают? – Виталий Петрович поднес платок к губам и сухо кашлянул три раза.
– Я точно не знаю. Про катастрофу… Бабушка не любила маму. Почему?
– С чего ты взяла?
– Она сама сказала, что между ними не было взаимопонимания.
Виталий Петрович грустно усмехнулся. Откинулся на спинку стула и постарел лет на десять. Он смотрел на меня, но, я уверена, видел другую – Наталью Ланье, мою мать.
– Я знаю историю твоего знакомства с моим сыном, – произнес он задумчиво. – Маша рассказала с опозданием на несколько лет. Это должно было случиться… Да, иногда нужно говорить правду, и я уже не молод, чтобы держать ее в себе… К тому же к Эдите Павловне я отношусь весьма сдержанно, никогда не поддерживал и не поддерживаю ее игры. – Виталий Петрович устало провел рукой по лицу и вновь закашлял. – Извини, чертова простуда, никак не проходит. А все же, почему ты пришла ко мне?