– А это снотворное, – объяснил он. Тонкие губы растянулись в улыбке. – Я думаю, настойку опиумного мака лучше не применять. На этого пациента она оказывает непредсказуемое действие.
– Уже слышали? – вздохнула я, хотя надежды на то, что слухи до него не дойдут, было мало.
Я знала, что, кроме всего прочего, он торговал информацией и его маленькая лавка была местом, куда стекались слухи из дюжин источников – от уличных продавцов до придворных из королевских покоев.
– Из трех независимых источников, – ответил Раймон.
Он выглянул в окно, вытянув шею, чтобы увидеть огромные часы на стене соседнего здания.
– Почти два. Думаю, до наступления темноты я услышу еще несколько версий о событиях в вашем доме.
Он приоткрыл свой большой бесформенный рот и захихикал.
– Особенно мне понравилась версия, по которой ваш муж вызвал генерала д’Арбанвилля на дуэль, пока вы деловито предлагали графу насладиться бесчувственным телом девушки в обмен на отказ от намерения вызвать королевских гвардейцев.
– Ммфм… – Я невольно скопировала шотландскую манеру. – А вы не хотите узнать, что произошло на самом деле?
Настойка, которую он наливал в пузырек, заискрилась в солнечных лучах, подобно светлому янтарю.
– Правда всегда полезна, мадонна, – ответил он, уставившись на тонкую струйку настойки. – Она ценна, потому что редка.
Он поставил фарфоровую банку на прилавок с легким стуком.
– В обмен на нее можно со многим расстаться, – добавил он.
Деньги за купленные мной лекарства лежали на прилавке. Монеты блестели на солнце. Я пристально посмотрела на него, но он лишь невинно улыбнулся, словно никогда не слыхал о лягушачьих лапках в чесночном соусе.
Часы на соседнем доме пробили два. Я мысленно прикинула расстояние до дома Хоукинсов на улице Мальори. Если удастся взять экипаж, я доберусь туда за полчаса. Время есть.
– В таком случае, – предложила я, – не заглянуть ли нам ненадолго в вашу заднюю комнату?
– Вот как оно было, – завершила я свой рассказ и сделала большой глоток шерри-бренди.
Запах в рабочей комнате был такой же дурманящий, как и у содержимого моего бокала, и мне казалось, что голова от этого дурмана расширяется и превращается в большой веселый красный шар.
– Они отпустили Джейми, но мы все еще под подозрением. Это не может продолжаться долго, как вы считаете?
Раймон покачал головой. От сквозняка закачался подвешенный под потолком крокодил, и аптекарь поднялся закрыть окно.
– Нет. Это досадно, но не более того. У месье Хоукинса есть деньги и связи, и он обезумел от горя, однако… Ведь вы с мужем виновны лишь в излишней доброте, в попытке скрыть несчастье, которое постигло девушку. – Он отпил большой глоток из своего кубка. – И сейчас вас больше всего беспокоит девушка, ведь так?
Я кивнула.
– Я, конечно, не могу помочь ей спасти репутацию, но должна помочь исцелиться.
Черные глазки иронически уставились на меня поверх края металлического кубка.
– Большинство моих знакомых врачей сказали бы так: «Я могу попытаться исцелить ее». Вы же хотите помочь ей исцелиться. Хорошо, что вы чувствуете разницу, мадонна. Впрочем, я это и предполагал.
Я поставила бокал на стол, полагая, что выпила достаточно. Щеки пылали, казалось, что и нос у меня тоже порозовел.
– Повторяю: я не настоящий врач. – Я прикрыла глаза, опять подумав, что не могу сейчас объяснить ему, почему это так. – Кроме того, мне приходилось сталкиваться со случаями изнасилования раньше. С точки зрения чистой физиологии очень трудно помочь. Вы ведь тоже не можете оказать достаточную помощь? – добавила я и, передумав, снова взяла бокал.
– Наверное, нет, – согласился Раймон. – Но если кто-то и может проникнуть внутрь пациента, то это, конечно, Белая Дама.
Я поставила бокал и внимательно посмотрела на него. Мой рот непроизвольно открылся. Мысли, подозрения, разные соображения роились у меня в голове, выстраиваясь в предположения. Чтобы потянуть время и подумать, я ухватилась за вторую часть его высказывания:
– Внутрь пациента?
Он достал из открытой банки на столе щепотку белого порошка и бросил к себе в кубок. Янтарный цвет бренди немедленно превратился в кроваво-красный, содержимое кубка закипело.
– Кровь дракона, – заметил он, кивнув на кипящую жидкость. – Это действует только в посуде, оправленной в серебро. Сосуд, конечно, будет испорчен, но это средство наиболее эффективно при определенных обстоятельствах.
Я сглотнула слюну.
– Ах да, внутрь пациента, – сказал он так, словно мы уже говорили об этом много дней назад. – Да, конечно. Исцеление происходит, если удается проникнуть… как бы это назвать? В душу? Сущность?.. Ну, скажем, внутрь. Если проникнуть внутрь пациента и побудить его самого исцелить себя. Вы, конечно, знаете это, мадонна. Некоторые пациенты так больны или изранены, что определенно должны умереть, а они не умирают. Или иначе: кто-то страдает легким недугом и должен поправиться, но умирает, несмотря на все ваши усилия.
– Каждый, кто ухаживал за больными, сталкивался с подобными явлениями, – подтвердила я.
– Да, – согласился он. – И чаще всего врач винит себя в смерти умершего и гордится спасением выздоровевшего. И только Белая Дама видит сущность человека и приводит его к исцелению… или к смерти. Поэтому-то одержимый дьяволом и боится взглянуть ей в лицо.
Он поднял свой кубок за меня и залпом осушил его кипящее содержимое. На губах остался розовый след.
– Благодарю, – сказала я сухо. – Выходит, не только Гленгарри столь легковерен.
Раймон пожал плечами, явно довольный собой.
– Это придумал ваш муж, – скромно заметил он. – И в самом деле, отличная идея. Похоже, он неплохой психолог, когда речь заходит об обычных людях, подобных ему, однако в том, что касается явлений сверхъестественных, таинственных, он явно не смыслит.
– Зато вы, видно, смыслите.
Его массивные плечи слегка поднялись под серым бархатным камзолом. На рукаве виднелось несколько маленьких дырочек, как будто прожженных крошечными угольками. Неосторожно смешивал растворы, подумала я.
– Вас видели в моей лавке, – заметил он. – Ваше происхождение окутано тайной. И как заметил ваш муж, моя собственная репутация тоже под сомнением. Я вращаюсь… в определенных, так сказать, кругах, – узкие губы растянулись в усмешке, – где рассуждения о том, кто вы есть на самом деле, могут быть восприняты с неподобающей серьезностью. Вы ведь знаете, как люди болтливы, – добавил он с неодобрением.
Это меня рассмешило.
Он поставил кубок и подался всем корпусом вперед.
– Итак, вас беспокоит здоровье мадемуазель Хоукинс, мадонна. А что еще?
Я снова глотнула бренди:
– Полагаю, вы наслышаны о том, что происходит в Париже?
Он улыбнулся одними только хитрыми глазками.
– О да, мадонна. Что вы хотите узнать?
– Вы слышали что-нибудь о Карле Стюарте? Вы знаете, что он из себя представляет?
Это его удивило. Складки на лбу поползли вверх. Он взял со стола стеклянную бутылочку и задумчиво стал катать ее в ладонях.
– Да, мадонна, – ответил он. – Его отец – король Шотландии. Или должен быть королем. Ведь он не король?
– Это как посмотреть. Либо он король Шотландии в изгнании, либо претендент на трон, но не это меня интересует. Я бы хотела знать, делает ли Карл Стюарт нечто такое, что наводило бы на мысль, что он планирует военные действия в Шотландии или в Англии?
Он громко рассмеялся:
– Царица Небесная! Вы совершенно необыкновенная женщина, мадонна. Вы знаете, сколь редко встречается такая прямота?
– Да, согласна, но ничего не могу с собой поделать. Не люблю ходить вокруг да около.
Я взяла у него из рук бутылочку.
– Вы что-нибудь слышали?
Он инстинктивно оглянулся на приоткрытую дверь. Его помощница была занята приготовлением ароматической смеси для какого-то толстяка.
– Совсем немного, мадонна, только случайное упоминание в письме от друга, но ответ совершенно определенный – да.
Я видела, что он не может решить, стоит ли мне рассказывать все. Я разглядывала бутылочку в руках, давая ему время подумать. Содержимое пузырька приятно перекатывалось, когда я поворачивала его в ладонях. Сосуд был странно тяжелым при таком маленьком размере. Казалось, пузырек наполнен жидким металлом.
– Это ртуть, – ответил мэтр Раймон на мой безмолвный вопрос.
Очевидно, что по зрелом размышлении он все же решил пойти мне навстречу, потому что взял у меня из рук бутылочку, вылил часть ее содержимого на стол, образовав сверкающую серебряную лужицу, снова сел и стал рассказывать о том, что ему было известно.
– Один из агентов его высочества наводил справки в Голландии, – начал он. – Человек по имени О’Брайен. Никуда не годный работник, я бы никогда такого не нанял. Что за секретный агент, который пьет без меры?
– Все окружающие Карла Стюарта пьют без меры, – заметила я. – Чем занимался этот О’Брайен?
– Он собирался вести переговоры о доставке по морю партии оружия. Две тысячи палашей намеревались закупить в Испании и переправить через Голландию, чтобы скрыть источники их приобретения.
– Зачем ему это понадобилось? – спросила я.
То ли я в самом деле глупа, то ли шерри-бренди ударил в голову, но затея казалась совершенно бессмысленной, даже если автором ее был Карл Стюарт.
Раймон пожал плечами, трогая пальцем ртуть на столе.
– Можно только догадываться, мадонна. Ведь король Испании – двоюродный брат короля Шотландии. Так же, как и наш добрый король Людовик.
– Да, но…
– Возможно, он хочет помочь Стюартам, но не в открытую.
Дурман в моей голове понемногу рассеивался.
– Возможно.
Раймон хлопнул пальцем по ртутной лужице, отчего она рассыпалась на мелкие шарики, которые раскатились по всему столу.
– Говорят, – он понизил голос, следя глазами за капельками ртути, – что король Людовик встречается в Версале с английским герцогом. Говорят также, что герцог приедет туда, чтобы заключить какое-то торговое соглашение. Однако редко когда удается узнать абсолютно все, мадонна.