– Я разговаривал со всеми парижскими банкирами за последние несколько месяцев, и никто из них не проявил интереса к этому делу, – улыбнулся он. – Жаль бросать деньги на поддержку чьей-то сомнительной затеи, вроде реставрации Стюартов.
– Но остается еще Испания, – заметила я, с легким стоном распрямляя спину.
– Испания. И Дугал Маккензи, – кивнул Джейми.
Он самодовольно посмотрел на меня, и я, заинтригованная, спросила:
– У тебя есть от него известия?
Несмотря на свою подозрительность, Дугал считал Джейми преданным якобитом и присылал ему из Испании шифрованные письма. Подразумевалось, что Джейми их прочтет и передаст Карлу Стюарту.
– Да, они у меня и в самом деле есть.
По выражению лица Джейми было ясно, что это хорошая новость. Она и в самом деле была таковой, но не для Стюартов.
– Филипп отказался предоставить какую-либо помощь Стюартам, – сказал Джейми. – Он получил известия от Папы и будет держаться в стороне от всех дел, связанных с шотландским троном.
– А почему?
Недавно было перехвачено несколько писем от Папы, но все они были адресованы Якову или Карлу Стюартам, поэтому в них не было ничего о переговорах Папы с Испанией.
– Дугал считает, что знает ответ, – засмеялся Джейми. – Он просто возмущен. Около месяца обивал пороги в Толедо и не добился ничего, кроме туманных обещаний помощи «в свое время, даст Бог».
Он передал голосом ханжеские интонации испанца, и я рассмеялась.
– Бенедикт хочет избежать ухудшения отношений между Испанией и Францией; он не хочет, чтобы Филипп истратил деньги, которые Людовик сам мог бы использовать, – цинично добавил он. – Папе не пристало говорить такое, но он сомневается, сможет ли католический король и дальше править в Англии. У шотландцев есть свои католические вожди в кланах горцев, но с тех пор, как в Англии появился король-католик, они скорее согласятся на черта… Бог даст, – добавил он, усмехаясь.
Он провел рукой по стриженым волосам.
– Это выглядит довольно бесперспективно для Стюартов, англичаночка, и это хорошая новость. Не будет помощи и от Бурбонов. Единственное, что меня сейчас беспокоит, – это капиталовложения, сделанные Карлом Стюартом совместно с графом Сен-Жерменом.
– Значит, ты не думаешь, что это просто торговая сделка?
– В принципе, это выглядит как торговая сделка, – сказал он, нахмурившись. – Но что-то за этим стоит. Я кое-что слышал.
Банкирские семьи Парижа не имели серьезных намерений посадить Младшего Претендента на шотландский трон, но такое положение дел могло с легкостью измениться, если у Карла неожиданно появятся деньги для инвестиций.
– Его высочество утверждает, что разговаривал с Гобеленами,[23] – продолжал Джейми. – Его представил им Сен-Жермен, иначе они бы его не приняли. Старый Гобелен нашел его никудышным болваном, то же думает и один из Гобеленов-сыновей. Хотя другой обещал, что подождет и посмотрит: если Карлу удастся эта сделка, тогда, возможно, он предоставит ему и другие возможности.
– Не все так хорошо, – заключила я.
Джейми покачал головой:
– Деньги к деньгам, сама знаешь. Если ему повезет с одной или двумя сделками, банкиры изменят свое отношение к нему. Этот человек не слишком умен, но у него есть обаяние, он умеет переубеждать людей. Он не продвинется к своей цели без достаточного капитала, но, если сделка будет иметь успех, он этот капитал получит.
– Ммм…
Я снова повернулась на сиденье и пошевелила пальцами ног, которым было жарко в тесной кожаной темнице. Раньше эти туфли были мне впору, но теперь ноги немного отекли, а шелковые чулки намокли от пота.
– Что мы можем сделать в связи с этим?
Джейми пожал плечами.
– Молиться, чтобы в Португалии была плохая погода. По правде говоря, кроме кораблекрушения я не вижу других путей помешать этой сделке. У Сен-Жермена уже есть контракт на продажу всего груза. И он, и Карл Стюарт собираются нажить на нем капитал.
Я слегка вздрогнула при упоминании имени Сен-Жермена и невольно вспомнила слова Дугала. Я не рассказала Джейми ни о его визите, ни о его соображениях насчет ночной деятельности графа.
Я не держала секретов от мужа, но Дугал взял с меня обещание молчать в обмен на свою помощь в деле с Джонатаном Рэндоллом, и мне пришлось согласиться.
Джейми неожиданно улыбнулся мне и протянул руку.
– Я тут подумал кое о чем, англичаночка. Дай мне, пожалуйста, твои ноги. Дженни говорила мне, что это помогает, если массировать ступни, когда ждешь ребенка.
Я не стала спорить и, сбросив туфли, положила ноги ему на колени. У меня вырвался вздох облегчения, когда ветерок из окна охладил шелк на пальцах ног.
У Джейми были большие руки, а пальцы сильные и одновременно нежные. Он ласково провел большим пальцем по моей ступне, и я откинулась назад с легким стоном. Несколько минут мы ехали молча. Я лежала в состоянии полного блаженства.
Склонив голову к моим ногам, Джейми задумчиво заметил:
– Это ведь не было долгом на самом деле.
– Что не было?
Расслабившись от теплого солнышка и массажа, я не сразу поняла, что он имеет в виду.
Не прекращая поглаживать ступни, он посмотрел мне в глаза. Выражение его лица было серьезным, хотя легкая улыбка мелькнула во взгляде.
– Ты сказала, что я обязан тебе жизнью, англичаночка, потому что ты спасла меня. – Он нежно водил рукой вокруг моего большого пальца. – Но я тут подумал и не уверен, что это так. Мне кажется, что если учесть все, то получится полное равенство.
– Что значит «равенство»?
Я попыталась опустить ноги, но он крепко их держал.
– Если ты спасла мне жизнь – а ты действительно спасла, – то ведь и я спас твою столько же раз. Я спас тебя от Джека Рэндолла в Форт-Уильяме, ты ведь помнишь. И я спас тебя от толпы в Крэйнсмуире.
– Да, – ответила я, не понимая, куда он клонит, но чувствуя, что это не пустой разговор. – Я, конечно, благодарна тебе за это.
– Это не повод для благодарности, англичаночка, с твоей стороны или с моей. Я считаю, что это не подразумевает никаких обязательств.
Улыбка исчезла с его лица, и оно стало совершенно серьезным.
– Я не давал тебе жизнь Рэндолла в обмен на свою собственную – прежде всего, это был бы неравноценный обмен. Закрой рот, англичаночка, – деловито добавил он. – Мухи могут влететь.
В карете и в самом деле было несколько мух. Три из них сидели на рубашке Фергюса, не обращая внимания на то, что грудь мальчика мерно вздымалась и опускалась.
– Тогда почему ты согласился?
Я перестала сопротивляться, и он, зажав обеими руками мои ступни, медленно водил пальцами по пяткам.
– Ни по одной из причин, которые ты мне привела. Что касается Фрэнка, – вздохнул он, – ну, есть доля правды в том, что я увел у него жену, и мне жаль его, иногда больше, чем других, – добавил он, пошевелив бровями. – Это все равно как если бы он был моим соперником здесь. У тебя был свободный выбор, и ты выбрала меня, даже несмотря на то, что на его стороне был такой весомый аргумент, как горячая ванна в доме. Уф!
Я высвободила одну ногу и пнула его в ребра. Он снова поймал ее, как раз вовремя, чтобы не получить второй удар.
– Сожалеешь о своем выборе?
– Пока нет, – сказала я, вырываясь, – но могу пожалеть в любой момент. Если не замолчишь.
– Ну ладно. Я не мог понять, почему тот факт, что ты выбрала меня, означает, что надо так переживать по поводу Фрэнка Рэндолла. Кстати, – сказал он доверительно, – я учту, что надо очень ревновать тебя к этому мужчине.
Я пнула его другой ногой. Он ловко поймал ее за щиколотку.
– Что касается спасения его жизни, – продолжал он, не обращая внимания на мои попытки вырваться, – на этот вопрос брат Ансельм в аббатстве мог бы ответить лучше меня. Я бы, конечно, не стал хладнокровно убивать невинного человека. Однако я убивал людей в бою. Есть ли разница?
Я вспомнила солдата и мальчика на снегу, которых убила, спасаясь из Уэнтуорта. Я больше не изводила себя воспоминаниями об этом, но знала, что никогда не избавлюсь от них.
Джейми покачал головой:
– Можно найти много всяких аргументов, но так или иначе все они сводятся к одному: ты убиваешь, если должен убить, и потом ты живешь с этим. Я помню лицо каждого человека, которого убил, и всегда буду помнить. Но дело в том, что я жив, а они нет. И это мое единственное оправдание.
– Но к данному случаю это не подходит, – заметила я. – Вопрос так не стоит: убить или быть убитым.
Он покачал головой, смахивая муху, которая села ему на волосы.
– Тут ты ошибаешься, англичаночка. То, что стоит между мной и Джеком Рэндоллом, может быть решено, только когда один из нас умрет. Есть разные способы убийства, не только с помощью ножа или ружья, и есть вещи похуже, чем физическая смерть. – В голосе его звучали ласковые нотки. – В аббатстве Святой Анны ты спасла меня не только от физической смерти, mo duinne, и не думай, что я этого не понимаю.
Он вздохнул.
– Наверное, ты все же чаще спасала мне жизнь, чем я тебе… – Он отпустил мои ноги и выпрямился. – Поэтому надо еще разобраться. Ведь ты не знала, что произойдет, когда делала свой выбор. Одно дело – отвергнуть мужчину, и совсем другое – обречь его на смерть.
Мне вовсе не нравилась такая интерпретация моих поступков, но отрицать факты я не могла. Я действительно отвергла Фрэнка и, хотя не раскаивалась в своем поступке, все же жалела и всегда буду жалеть о необходимости этого выбора. Джейми словно продолжил мои мысли:
– Если б ты знала, что выбор твой будет означать, ну, допустим, смерть Фрэнка, возможно, он был бы иным. И если уж ты выбрала меня, вправе ли я вынуждать тебя на поступки, имеющие куда худшие последствия?
Поглощенный своими размышлениями, он сперва не заметил, какое впечатление произвели на меня эти последние слова. Но, увидев мое лицо, сразу же замолчал, и какое-то время мы ехали молча среди зеленых полей.