— Развлекаетесь? — спросила я.
— Пока еще нет, — ответил он и крепче сжал мою щиколотку. — Я так тебя ждал, Саксоночка. — Длинные теплые пальцы поползли вверх по ноге, игриво пощекотали икру, поднялись еще выше, и все это время он смотрел на меня своими прозрачными синими глазами с самым невинным выражением. На щеке виднелась полоса размазанной и высохшей грязи, на рубашке и килте тоже были грязные пятна.
— Вот как? — заметила я, стараясь вырваться из цепких пальцев. — А я было подумала, что тебе вполне хватает и этой компании.
Мальчик, не понимавший по-английски ни слова, пропустил эту фразу мимо ушей и отчаянно старался, прикрыв один глаз, повторить тот же трюк с бильбоке. Первые две попытки успехом не увенчались, тогда он открыл глаз и гневно уставился на игрушку, словно именно она была виновата. Попробовал закрыть другой глаз, но не до конца, скорее, прищурился, оставив маленькую щелочку, через которую сквозь длинные ресницы мерцал зрачок.
Джейми неодобрительно прищелкнул языком, и глаз тут же закрылся.
— Эй, Фергюс, давай-ка, дружок, без обмана! — сказал он. — Чтоб все по-честному! — Мальчик, очевидно, поняв смысл сказанного, робко улыбнулся, обнажив ряд крупных, белых, острых, как у белки, зубов.
Джейми притянул меня за ногу, вынуждая подойти поближе, и одновременно увернулся — я пыталась лягнуть его сафьяновым каблуком.
— О-о… — протянул он. — Фергюс — человек многих талантов и прекрасный компаньон, особенно когда брошенный женой человек вынужден проводить долгие часы в одиночестве и преодолевать искушение пуститься в загул где-нибудь в городе, в кварталах, пользующихся дурной репутацией. — Пальцы проникли в ямочку под коленкой и игриво пощекотали меня. — Однако не годится в партнеры для занятий, которые у меня на уме…
— Фергюс? — Я рассматривала мальчика, игнорируя возню пальцев под юбкой. Ему было лет девять-десять, но для своего возраста он был мал ростом и хрупок, точно хорек. Одетый в чистое, хоть и поношенное платье, слишком для него просторное, он походил на типичное дитя парижской улицы с болезненно-бледной кожей и большими темными глазами.
— Вообще-то его зовут Клодель, но мы решили, что это имя звучит не слишком по-мужски, а потому теперь он зовется у нас Фергюсом. Самое подходящее имя для истинного воина. — Заслышав звук своего имени, вернее имен, мальчик поднял глаза и застенчиво улыбнулся мне.
— А это мадам, — объяснил Джейми, указав на меня свободной рукой. — Можешь называть ее миледи. Не думаю, что он в состоянии выговорить Брох Туарах или даже такую фамилию, как Фрэзер.
— Миледи вполне достаточно, — согласилась я и снова сделала попытку высвободить ногу из цепких пальцев. — Но почему, позвольте спросить?..
— Почему — что? Фергюс, ты имеешь в виду?
— Да, да, именно. — Боже, до чего же длинные у него руки! Теперь я чувствовала, как пальцы гладят бедро. — Джейми, прекрати сейчас же!
Пальцы дрогнули и переместились на шелковую подвязку, которая держала мой чулок. Она развязалась, и чулок соскользнул вниз, складками собравшись у щиколотки.
— Зверь! — Я замахнулась на Джейми, но он с хохотом увернулся.
— Ах зверь!.. Какой такой зверь? А ну, говори!
— Дворняжка! — огрызнулась я и нагнулась подтянуть чулок. Похоже, Фергюса мало интересовали наши игры, он снова занялся бильбоке.
— А что касается парнишки, — радостно заявил Джейми, — то я нанял его на службу.
— И что же он будет делать? — поинтересовалась я. — У нас уже есть мальчик, который чистит ножи и обувь, потом еще мальчик-конюшенный.
Джейми кивнул:
— Верно. Но карманника у нас нет. Вернее, не было, а теперь есть.
Я тихо ахнула:
— Понятно. Не сочти меня излишне любопытной, но могу ли я все же узнать: к чему нам в доме карманник?
— Красть письма, Саксоночка, — спокойно ответил Джейми.
— О-о… — Я начинала понимать.
— От его высочества проку сейчас никакого. Всякий раз, когда мы видимся, он начинает вздыхать о Луизе де ла Тур или же скрежетать зубами и чертыхаться, потому что они, видите ли, в очередной раз поссорились. И в том и в другом случае единственная его цель — побыстрее напиться. Map уже потерял с ним всякое терпение от этих перепадов настроения. А от Шеридана ничего невозможно добиться.
Герцог Map являлся самым уважаемым человеком в среде парижских якобитов. Это был стареющий мужчина с безупречными манерами; одним из первых поддержал он короля Джеймса в его неудавшейся попытке захватить власть в 1715 году, и после поражения под Шерифсмюром последовал за своим королем в ссылку. Я встречалась с герцогом, он нравился мне: приятный пожилой господин с отменными манерами и прямой, как сама его натура, спиной. Теперь он с тем же рвением поддерживал сына своего господина, без особой, впрочем, благодарности со стороны принца. Была знакома я и с Томасом Шериданом, наставником принца, тоже весьма преклонных лет господином, который вел всю переписку его высочества, переводя его полуграмотные и преисполненные нетерпения тирады на придворный французский и английский.
Я села и пристегнула чулок. Фергюс, для которого созерцание голых женских ног было, очевидно, не в новинку, не обратил на эти мои манипуляции ни малейшего внимания, целиком поглощенный бильбоке.
— Письма, Саксоночка, — сказал Джейми. — Мне нужны письма. Из Рима, с гербом Стюартов на печати. Письма из Франции, Англии, Испании. Можно добывать их в доме принца, Фергюс будет сопровождать меня туда в качестве пажа. Или же через папских посыльных, которые их доставляют. Желательно знать всю информацию заранее. И вот мы заключили сделку, — продолжал Джейми, кивком указав на своего нового слугу. — Фергюс будет раздобывать все, что меня интересует, я же взамен одевать и кормить его, а также платить по тридцать экю в год. Если его схватят, так сказать, с поличным, я сделаю все, что в моих силах, чтоб выручить его. Если это окажется невозможным и он потеряет ногу или, скажем, ухо, я обязан содержать его до конца дней, а если парнишку повесят, тогда в течение года я гарантирую ему отпевание в церкви. Думаю, сделка честная, как тебе кажется?
По спине у меня пробежали муращки.
— Боже мой, Джейми… — только и смогла пробормотать я.
Он покачал головой и потянулся к бильбоке.
— Не нашему Богу надо молиться, Саксоночка. А святому Дисмасу. Покровителю воров и шпионов.
Джейми взял бильбоке у мальчика. Резкий взмах руки — и шарик из слоновой кости, описав параболу, с хлопком опустился в стаканчик.
— Понимаю, — сказала я. И продолжала с интересом наблюдать за мальчиком, который, взяв у Джейми игрушку, снова стал упражняться. — Где ты его нашел?
— Встретил в публичном доме.
— Ах, ну да, конечно! Как же могло быть иначе… — Я не сводила глаз с пятен грязи на его рубашке. — Который ты посетил, как я понимаю, по неким вполне уважительным причинам!..
— О да, — ответил он. Откинулся в кресле, обхватил руками колени и, усмехаясь, смотрел на меня. — Думаю, тебе доставило бы больше радости обнаружить меня в этом заведении, нежели в темной аллее с проломленным черепом.
Тут я увидела, как темные глаза Фергюса, оторвавшись от бильбоке, застыли на каком-то предмете. Я проследила за его взглядом — у стены на столике стояло блюдо с пирожными. Маленький острый язычок облизал нижнюю губу.
— Кажется, твой протеже голоден, — сказала я. — Почему бы не покормить его, а ты тем временем расскажешь, что, черт возьми, произошло с тобой сегодня.
— Шел я в доки, — послушно начал он, поднимаясь, — и как раз миновал Рю Эглентин, когда вдруг почувствовал на спине чей-то взгляд…
Джейми Фрэзер отслужил два года во французской армии, дрался и воровал с шайкой шотландских бродяг, затем его преследовали и гнали через болота и горы с родной земли. От всего этого у него выработалась чрезвычайная подозрительность, и ему часто казалось, что его преследуют. Он не мог объяснить, был ли то звук шагов за спиной, или же чья-то тень, подозрительно мелькнувшая поблизости, или что-либо еще, менее осязаемое, но предупреждением об опасности служили вставшие дыбом короткие волоски на затылке.
Повинуясь этому сигналу тревоги, он свернул на углу налево, а не направо, как обычно, обогнул лоток торговца горячими пирожками и еще один, со свежими овощами, затем нырнул в колбасную лавку.
Прижавшись спиной к стене у входа, осторожно выглянул на улицу — лицо его загораживали подвешенные к потолку утиные тушки. Буквально через секунду на улице появились двое мужчин, они шли рядом и озирались по сторонам.
Каждый ремесленник и работяга в Париже был отмечен характерным для его профессии знаком, и Джейми без труда угадал в этих двоих моряков: Если маленькая золотая серьга в ухе одного из них, плотного коротышки, еще не внушала полной уверенности, то красновато-коричневый загар на лицах обоих говорил о том, что его обладатели — заправские моряки.
Привыкшие к качанию палубы под ногами, моряки редко ходят прямо. Эти же двое скользили сквозь толпу, как угри, огибающие подводные камни, а рыскающие глаза ощупывали прохожих — нищих, чиновников, домохозяек и торговцев. Словом, морские волки вышли на поиски крупной добычи.
— Я дал им пройти мимо лавки, — продолжал Джейми, — и уже собрался было выйти через черный ход на другую улицу, как вдруг увидел еще одного, совсем рядом, в проходе. Одет он был примерно так же, как и первые двое, длинные немытые волосы свисали до плеч, за пояс был заткнут нож для разделки рыбы с руку длиной. Низенький, крепкого телосложения человек этот загородил собой весь узкий проулок и стоял неподвижно, пока его обтекали людские волны. Очевидно, его оставили на стреме, пока двое сообщников продолжали поиски. Я не знал, что же делать дальше, — говорил Джейми, потирая нос, — конечно, в лавке я был в безопасности, но выйти оттуда не мог, меня тут же заметили бы. — Он нервно обернулся, разглаживая на коленях алую ткань килта.
— Ну и как же ты поступил? — спросила я. Фергюс, не прислушиваясь к нашей беседе, методично набивал карманы пирожными, изредка украдкой откусывая по кусочку. Джейми перехватил мой взгляд и пожал плечами.