Камерон слегка покраснел, но его чистые карие глаза спокойно встретили взгляд Джейми.
– Я пытался, – ответил он. – Я сказал его высочеству, что здесь какая-то ошибка – хотя какая ошибка: их нашли в тридцати милях от основной армии, и, кроме того, у принца не так много людей, чтобы он мог обойтись без них. Только поэтому он не отдал приказ повесить их тут же, на месте.
По мере того как шок от неожиданного вторжения Джейми проходил, Камерон начинал закипать.
– О боже, человече, это же преступление – дезертировать во время войны!
– Неужели? – скептически заметил Джейми.
Он коротко кивнул молодому Саймону и, прежде чем сесть, пододвинул мне кресло.
– А как насчет ваших людей, Эван, тех двадцати, что сбежали? Вы уже приказали их повесить? А может, таких дезертиров теперь человек сорок?
Камерон покраснел еще больше и сосредоточился на промокании чернил тряпкой, которую протянул ему Саймон.
– Их ведь не схватили, – пробормотал он наконец.
Камерон взглянул на Джейми, его лицо стало серьезным.
– Отправляйтесь к его высочеству в Стирлинг, – посоветовал он. – Принц был в ярости, когда услышал о дезертирстве, но, в конце концов, вы же поехали в Бьюли по его приказу и поэтому ваши люди остались без присмотра. Разве не так? И кроме того, Джейми, он всегда хорошо к вам относился, называл своим другом. Так что, возможно, он и простит ваших людей, если вы за них попросите.
Подняв мокрую от чернил тряпку, он с сомнением посмотрел на нее, пробормотал извинение и вышел, чтобы выбросить ее, а точнее – избавиться от Джейми.
Джейми, развалясь, сидел в кресле, его дыхание с шумом вырывалось сквозь стиснутые зубы, взгляд был устремлен на небольшой гобелен на стене, изображавший Карла в военном мундире. Два согнутых пальца правой руки медленно постукивали по столу. Джейми пребывал в таком состоянии с тех пор, как Мурта сообщил ему, что тридцать человек из его отряда схвачены по обвинению в дезертирстве, брошены в печально известную эдинбургскую тюрьму Толбут и приговорены к смерти.
Я-то не думала, что Карл приведет приговор в исполнение. Как заметил Эван Камерон, шотландская армия испытывала острую нужду в людях. Вторжение в Англию, о котором он так много говорил, и поддержка английского сельского населения, на которую он рассчитывал, – ничего с этим не получилось. И еще одно соображение. Казнить людей Джейми в его отсутствие было бы актом политического безумия и таким предательством, о котором даже Карл Стюарт не мог помыслить.
Нет, я была уверена, что Камерон прав и людей в конце концов отпустят. Конечно, Джейми тоже понимал это, хотя вряд ли находил в этом утешение: он хотел уберечь своих людей от опасностей гибельной войны, а они, повинуясь его приказу, оказались в одной из самых страшных тюрем Шотландии, заклейменные как трусы и под угрозой позорной смерти через повешение.
Вот этим, вместе с перспективой оставить своих людей еще на какое-то время в темном зловонном заточении, а также необходимостью унижаться перед Стюартом и объяснялось мрачное выражение его лица – у него был вид человека, проглотившего за завтраком толченое стекло.
Молодой Саймон тоже молчал, в глубокой задумчивости наморщив лоб.
– Я поеду с тобой к его высочеству, – неожиданно сказал он.
– Ты? – Джейми с удивлением взглянул на своего единокровного дядю, его глаза сузились. – Для чего?
Саймон криво усмехнулся:
– В конце концов, кровь есть кровь. Или ты думаешь, что я, как отец, хочу присвоить твоих людей?
– А разве не так?
– Я бы мог их присвоить, – откровенно признался Саймон-младший, – если бы от этого мне была какая-нибудь польза. Но в данном случае, я думаю, будет больше хлопот. У меня нет желания воевать с Маккензи или с тобой, племянничек, – добавил он с широкой ухмылкой. – Может, Лаллиброх и богатое поместье, но оно далеко от Бьюли, и будет дьявольски трудно удержать его – что по суду, что силой. Я говорил об этом отцу, но он ведь слышит только себя.
Молодой человек тряхнул головой и прикрепил к поясу меч.
– Лучше, вероятно, воссоединиться с армией, и, если эта армия собирается сражаться, как тогда под Престоном, им потребуются все до единого. Я еду с тобой, – твердо заявил он.
Джейми кивнул, медленная улыбка озарила его лицо.
– Ну, тогда спасибо, Саймон. Ты будешь очень полезен.
Саймон кивнул.
– Ладно. Было бы полезно попросить Дугала Маккензи замолвить за тебя словечко. Он сейчас как раз в Эдинбурге.
– Дугала Маккензи? – Джейми вопросительно вскинул брови. – Конечно, это не повредило бы, но…
– Не повредило? Нет, вы только послушайте его… Да этот Маккензи – ближайший друг принца Чарли.
Саймон развалился в кресле, насмешливо глядя на своего единокровного племянника.
– Почему? Что, скажите на милость, он сделал? – удивилась я. – Дугал привел Стюарту двести пятьдесят вооруженных людей, но вклад других предводителей кланов не меньше.
– Десять тысяч фунтов, – произнес Саймон, смакуя каждое слово. – Десять тысяч фунтов в прекрасных полновесных стерлингах положил Дугал Маккензи к ногам своего сюзерена. И это, конечно, не осталось незамеченным, – сухо добавил он; от его ленивой позы не осталось и следа. – Камерон только что говорил мне: те деньги, что Карл получил от испанцев, уже кончились, а от английских сторонников, на которых он рассчитывал, поступает чертовски мало. Так что десять тысяч Дугала помогут в течение по меньшей мере нескольких недель снабжать армию продовольствием и оружием. А там, глядишь, подоспеет помощь из Франции.
Поняв наконец, что действия его безрассудного кузена являются прекрасным отвлекающим маневром, удобным для него, Луи с неохотой согласился выделить Карлу кое-какие деньги. Однако с тех пор прошло немало времени.
Я с удивлением взглянула на Джейми, на его лице отразилось такое же удивление. Где, скажите на милость, Дугал Маккензи мог достать эти десять тысяч? И вдруг я вспомнила, что раньше слышала эту цифру – в яме для воров в Крэйнсмуире, где провела три бесконечных дня и три ночи в ожидании приговора по обвинению в колдовстве.
– Джейлис Дункан!
Я вся похолодела при воспоминании о той беседе в непроглядной тьме грязной ямы, когда моим собеседником был только голос. В гостиной было тепло, но я потуже запахнула на себе плащ.
«Я выпотрошила его на десять тысяч фунтов, – говорила Джейлис, похваляясь кражей, которую она совершила, подделав подпись своего мужа. Артур Дункан, которого она отравила, был налоговым инспектором края. – Десять тысяч фунтов для якобитов. Когда начнется восстание, я буду знать, что помогла им».
– Она украла их, – сказала я, чувствуя, как задрожали руки при мысли о Джейлис Дункан, обвиненной в колдовстве и принявшей мучительную смерть под ветками рябинового дерева.
Джейлис Дункан, которая перед смертью успела родить ребенка своему возлюбленному – Дугалу Маккензи.
– Значит, она украла их и отдала Дугалу или он сам забрал их у нее, не говоря, куда они пойдут. – Взволнованная, я поднялась с места и зашагала взад-вперед перед огнем. – Негодяй! Так вот чем он занимался в Париже два года назад!
– Чем?
Джейми, нахмурившись, смотрел на меня, Саймон сидел открыв рот.
– Устанавливал связь с Карлом Стюартом. Он навещал его, чтобы выведать, действительно ли тот планирует восстание. Возможно, он уже тогда пообещал ему деньги, поэтому-то Карл и рискнул отправиться в Шотландию – на деньги Джейлис Дункан. Но пока Колум был жив, Дугал не мог открыто передать деньги Карлу: Колум начал бы задавать вопросы. Он был слишком честным человеком, чтобы пользоваться ворованными деньгами, неважно, кто и когда их украл.
– Понятно, – проговорил Джейми, в задумчивости опустив глаза. – Но сейчас Колум мертв, а Дугал Маккензи – фаворит принца.
– Говорю же тебе, для тебя это очень выгодно, – заключил Саймон, раздраженный разговорами о неизвестных ему людях и делах, из которых он и половины не понял. – Разыщи его, в это время он, вероятно, в пабе «Уорлд Энд».
– Ты думаешь, он захочет говорить о тебе с принцем? – встревоженно спросила я Джейми.
Какое-то время Дугал был приемным отцом Джейми, но с тех пор их отношения, конечно, изменились. Он мог не захотеть рисковать своим авторитетом у принца, выступая в защиту кучки трусов и дезертиров.
Но Молодой Лис явно унаследовал хитрость и сообразительность своего отца.
– Маккензи не хотят терять Лаллиброх, верно? И если он подумает, что отец и я пытаемся наложить лапу на эти земли, он уж постарается помочь тебе вернуть твоих людей. Когда война окончится, ему будет куда дороже бороться с нами за эти земли, чем помочь тебе сейчас.
Покусывая верхнюю губу, он, довольный, кивал, раздумывая о дальнейшем развитии событий.
– Я войду перед тобой и помашу у него перед носом копией отцовского списка. Тут появишься ты и скажешь, что скорее согласишься увидеть меня в аду, чем отдашь мне своих людей, и потом мы все вместе отправимся в Стирлинг.
– Я всегда считала, что не случайно Scot[10] рифмуется с plot.
– Что? – Мужчины с удивлением посмотрели на меня.
– Ничего, – покачала я головой. – Просто голос крови.
Я осталась в Эдинбурге, а Джейми и его дядя-соперник отправились к принцу утрясать свои дела. Я могла бы остановиться в Холируде, но нашла себе жилище в одном из переулков над Канонгейтом. Это была тесная, сырая комнатенка, но я проводила в ней не много времени.
Узники Толбута не могли оттуда выйти, но ничто не мешало посетителям навещать их. Фергюс и я приходили в тюрьму каждый день и за небольшую взятку передавали людям из Лаллиброха пищу и лекарства. Теоретически разговаривать с заключенными один на один не разрешалось, но, смазав соответствующим образом тюремный механизм, мне удалось два или три раза поговорить с кузнецом Россом наедине.
– Это моя вина, леди, – сразу сказал он, едва увидев меня. – Нужно было уходить маленькими группами, по тричетыре человека, а не вместе, как это сделали мы. Но я боялся растерять людей – ведь большинство из них никогда не удалялись от своей деревни более чем на пять миль.