– Мне хозяин платит, ваша милость.
– Ты оскорбить меня хочешь? – спросил Галлен.
– Нет, ваша милость, – быстро ответил Петер и, взяв деньги, снова покосился на дверь.
– Хозяина боишься?
Петер коротко кивнул и попятился, чтобы его не было видно из трактира.
– Ну и зря, мы с ним большие друзья. Только он об этом пока не знает.
Галлен вздохнул и, поднявшись по ступенькам, вошел в зал.
Столы для посетителей здесь начинались от самой двери, но завсегдатаи сидели возле стен и окон – на самых лучших местах.
– Хозяин, я делаю заказ на троих. Мне нужно жаркое из свинины или баранины. Еще пару караваев хлеба и меду. И пива белого, половину меры.
Хозяин поднялся со стула, поправил на себе фартук и, набросив на плечо полотенца, сказал:
– Так получилось, ваша милость, что мясо у нас кончилось. И мед с пивом тоже, а еще, какая досада, – булок забыли заказать. Есть черствый каравай третьего дня да вода из колодца. Будете брать?
– Боюсь, приятель, у тебя что-то с глазами, но уверен, что это временно. Идем в кладовку, и я покажу тебе мясо.
Галлен подошел к рослому трактирщику и хотел вроде бы приобнять его за плечо, но тот попытался сбросить руку постояльца и… попал в капкан стальных пальцев Галлена.
– Ай! Ой-ой! – закричал он, слыша треск суставов.
– То ли еще будет, дружок, – пообещал ему Галлен и, выворачивая руку, потащил на кухню.
– Где у нас тут кладовка?
– Ой, ваша милость! Больно! – вопил трактирщик, извиваясь словно уж.
– Ага, кажется, здесь, – нашел нужную дверь Галлен. Он втолкнул хозяина внутрь. – Ну вот, тут и гуси, и бараны, и поросята…
Галлен отпустил руку трактирщика и, перехватив его сзади за шею, ударил лицом о стену.
Бедняга рухнул на пол, а Галлен прошелся мимо полок с припасами и сказал:
– Поднимайся, лежебока. Если не поспешишь, я решу, что ты хочешь оскорбить меня.
– Не… не… нет, ваша милость, как вы могли подумать?!
Опираясь о стену, трактирщик торопливо поднялся и приложил к разбитому носу полотенце.
– Я все понял, ваша милость, не извольте беспокоиться, все будет подано!
Трактирщик шмыгнул разбитым носом и заплакал.
– Заметь, не я затеял эту ссору, – сказал Галлен, продолжая осматривать запасы. – Мне наплевать, насколько лояльным подданным Августа Фердинанда ты являешься, поскольку я здесь с частным визитом. Но если ты подсунешь мне яд, я почувствую это и убью тебя, если ты плюнешь мне в тарелку, я узнаю об этом и убью тебя, если ты просто косо посмотришь на мою еду…
– Нет-нет, ваша милость, я все сделаю, как для лучшего гостя! Простите!
– Ну хорошо. Будем считать, что ты подал мне руку, а я ее пожал.
Сказав это, Галлен вышел из кладовки и посмотрел на побледневшего кухонного работника, который стоял возле кастрюли, забыв, что с ней нужно делать.
– У тебя там подгорает, – подсказал ему кавалер и, выйдя в зал, увидел троих посетителей, которые успели вооружиться чем ни поподя, чтобы идти на помощь трактирщику.
– Что такое? Что это такое?! – строго спросил Галлен, оружие «ополченцев» попадало на пол.
Галлен прошел мимо, но, перед тем как свернуть в коридор, обернулся.
– Прошу прощения, господа, рыбу «шварнон» делают в ваших местах или я что-то перепутал?
– «Шварнон» делают калбарийцы, ваша милость, это в тридцати милях к северу, в предгорьях, – ответил седой посетитель.
– Точно, – кивнул Галлен. – Я все перепутал. Про рыбу я всегда путаю.
101
Утром выехали, едва рассвело. Клаус чувствовал себя отдохнувшим и сытым после плотного завтрака с булочками и молоком.
Еду подавал хозяин заведения, который все время улыбался, хотя его лицо носило следы недавних побоев. Их благородие велел ему сесть с ними и съесть булку с молоком, как будто в награду. Хотя какая там награда? Неужели трактирщик сам не наелся бы их, если б ему хотелось? Но Галлену этот харчевник чем-то приглянулся, ведь и накануне вечером он давал ему есть принесенное мясо и пить пиво, а тот все благодарил: спасибо, ваша милость, очень вкусно. Странный какой-то.
Вечером он был в грязном фартуке, а утром в белой накрахмаленной куртке. И все кланялся.
Чуть поотстав от навьюченного мула, Клаус взглянул на Ригарда. Тот дремал на ходу, щурясь, словно кот на печи. Клаус съел три булки, а в Ригарда влезло пять. В него всегда больше влезало, оставшееся сладкое молоко в кувшине тоже допил он.
На его лице оставалось несколько заметных царапин и синяк под правым глазом. Клаус же выглядел чуть лучше – он узнал об этом, посмотревшись утром в зеркало. Правда, по ребрам ему досталось больше, да и по голове тоже. А в узилище поначалу даже мутило, но потом все наладилось.
После такой передряги самым лучшим было больше двигаться, и Клаус старательно расхаживался, то выбираясь на обочину, то обгоняя мула и посматривая на него сбоку – иногда Клаусу казалось, что мул следит за ним, выжидая случай укусить.
Рассвет застал путников уже в дороге, Ригард сразу перестал дремать и перешел на правую сторону, к Клаусу.
– Как дела? – спросил он.
– Доброе утро, – ответил Клаус. Он вспоминал Ядвигу и так ясно представлял ее, что отвлекаться ему не хотелось.
– Небось об Ядвиге думаешь? – угадал Ригард.
– С чего ты взял, дурак?! – вскинулся рассерженный Клаус.
Ехавший впереди Галлен оглянулся, но ничего не сказал.
– С чего ты взял? – уже спокойнее спросил Клаус.
– От мыслей о Ядвиге у тебя всегда глаза, как вот у Маверика, – сказал Ригард, показывая пальцем на мула. Тот повел головой, Ригард отдернул руку.
Клаус злорадно засмеялся, а сбитый с мысли Ригард замолчал.
– Слушай, тебе никогда не казалось, что Маверик следит за тобой, как будто выжидает момента, чтобы зубами тяпнуть?
– Нет, – ответил Клаус, хотя неоднократно упреждал преступные попытки мула.
Не останавливаясь, они шли по дороге часа три, петляя между высоких холмов, поросших редким лиственным лесом. Иногда их дорога сливалась с другой, становясь шире и основательнее, затем добавлялись новые дороги, и тогда она разливалась, словно река. Но, миновав стиснутые холмами седловины, дороги снова разбегались по своим направлениям, и пыли на обочинах становилось меньше.
Наконец в небольшой долине, у рощи, разросшейся на берегу озера, Галлен решил сделать привал.
Жеребца с мулом поставили в тень, и Клаус принес им воды в кожаном мешке. Тем временем Ригард устраивал походный стол на вывернутой бараньей шкуре, а Галлен разулся и прилег на траву, ожидая, когда все будет готово.
– Ваше благородие, что-то мне этот харчевник совсем не показался. Не мог он нам яда подбросить? – спросил Ригард, с подозрением разглядывая ветчину, сыр и жареное мясо.
– Не мог, – ответил Галлен. – Я эти продукты со стола собирал, с которого он сам ел. А то бы да, мог и подбросить. Здешний народ не слишком почитает нашего короля, им милее альбионцы.
– А почему так? – спросил подошедший Клаус, садясь возле Ригарда.
– Так уж сложилось. Раньше здесь повсюду правили альбионцы, но после трехлетней войны король Генрих Четвертый Миротворец сбросил их в море, теперь альбионцы вынуждены оставаться на своих островах, мечтая о владениях на континенте.
– Ваше благородие, что будет, когда вы поймаете Лефлера? – спросил Ригард, закончив раскладывать еду.
– Ну, я убью его…
– А потом? Куда мы направимся после этого?
– После этого я уеду один, а вам дам расчет.
– Но… кто же так? – Ригард опешил. – Кто же тогда защитит нас?
– Вы найдете себе нового хозяина, при ваших умениях это нетрудно. А защищать себя нужно учиться при каждом удобном случае.
– Как тогда в гостинице? – спросил Клаус. Его тоже расстроило известие о том, что Галлен уедет без них.
– Нет, в гостинице была просто свалка. Там ничему не научишься, выжили – и то хорошо. Вас двое, значит, вы можете учиться фехтовать.
Галлен придвинулся к накрытому «столу» и принялся за мясо. Лишь после этого Клаус с Ригардом тоже стали есть.
– У нас нет оружия, если не считать кинжалов. Чем же нам фехтовать?
– Нужно срезать две трехфутовые палки – из дуба или акации, чтобы покрепче были и потяжелее, как настоящие мечи. И вперед: один рубит, другой отбивает.
– Можно прямо сейчас? – загорелся Ригард.
– А есть ты когда будешь?
– Есть я могу на ходу!
– Ну иди, режь ветки, – пожал плечами Галлен и положил на хлеб ломтик ветчины.
К тому времени, когда палки были готовы, пришла пора двигаться дальше.
102
После обеда со стороны моря задул ветер. Он поднимал с дороги пыль и скручивал в тонкие смерчи, уходившие столбами к самым облакам.
Маверик недовольно фыркал и норовил лягнуть каждого, кто приближался, но Клаус с Ригардом благоразумно шли впереди, щурясь от пыли и отплевываясь.
Галлен же ехал как ни в чем не бывало, под полями его шляпы не было видно, беспокоился ли он о чем-то или задремал.
Часам к пяти ветер стих и собравшиеся тучи разразились короткой грозой и таким же коротким ливнем, которого едва хватило, чтобы прибить к дороге разгулявшуюся пыль.
После ливня тучи разошлись и вечернее солнце залило оранжевым светом очередную долину, в которую спускались путники.
– Эй, да тут дождя совсем не было, – заметил Ригард, поглядев на совершенно сухую дорогу.
– Я знаю это место, – сказал вдруг Галлен. – Скоро будет трактир, там и остановимся до утра.
– Эх, хорошо бы! – отозвался Ригард.
– Чего радуешься? Там стирки набралось – куча, да еще штопать, – напомнил ему Клаус.
Скоро в воздухе запахло дымом очагов, стали слышны собачий лай и мычанье коров – путники приближались к деревне.
Еще через полчаса они остановились возле большого каменного дома с побеленными стенами. Судя по тому, насколько вытянутой была эта постройка, прежде в ней находилась конюшня. Однако места внутри было много, и хозяева с удобством вели дела, давая проезжим ночлег и пропитание.