— Не заказник, а ночник на открытой площадке! — наседал Юбкин, широким взмахом руки указуя на горы, высящиеся вокруг, как гигантские трибуны стадиона.
— Я лично никого петь не просил! — возражал директор. — Они сами заголосили! За работу в жюри солист ваш взял коньяком! А это «Мартель», между прочим!
— Половину коньяка выпили балерина и скульптор! — напомнил Юбкин. — Если бы не Эдичкин «Мартель», они до сих пор были бы в шоке после нападения зайца! Кстати, вашему курорту нужна такая антиреклама — интервью звезды эстрады Эди Кунака с броским заголовком: «На моих глазах дикий зверь набросился на приму-балерину!»?
— Ладно, пусть будет сборный концерт! — сразу сдался директор. — Ваши споют, а балерина спляшет, отработает выпитый коньяк.
— Только не здесь! — Юбкин снова указал на горные вершины. — У вас же есть ночной клуб? Сделайте объявление и продавайте билеты, вот и решение вопроса о гонораре!
— Если поднимем кассу, половина ваша! — пообещал приободрившийся директор.
Сторговавшись, они ударили по рукам и еще не успели расклеить ладони, как из темноты на них выскочили мужчина и женщина с озабоченными лицами. Оба запыхались и тяжело дышали.
— Тут… Двое… Не пробегали? — с трудом выдавливая из себя слова, спросила женщина.
Мужчина ее вопрос повторил сурдопереводом, показав два пальца, растопыренных рожками.
Продюсер и директор не успели осознать смысл вопроса и молча смотрели на любознательную пару, продолжая держаться за руки, как два дошколенка.
— А зайца… не видели? — не дождавшись ответа на первый вопрос, выдохнула женщина.
Ее спутник молча переместил свои растопыренные пальцы выше и установил их на макушке. Это изображение зайца было понятно каждому детсадовцу.
— Заяц был, — очнувшись, подтвердил директор туркомплекса.
— И люди тоже, но не двое, а четверо, — дополнил ответ Юбкин. — Ребенок, женщина, заяц, мужчина и еще женщина. Все убежали туда! — И он в третий раз махнул рукой на горы.
Любознательные немедленно стартовали в указанном направлении. При этом они так торопились, что даже не подумали обойти стороной скопление народа и прорвались прямо сквозь жюри.
— А приз зрительских симпатий — приглашение на две персоны в боулинг-клуб «Снежный ком» — присуждается автору миниатюры «Целеустремленность»! — торжественно провозгласил председатель Аюшкин, голос которого после дозы целебного коньяка заметно окреп.
Сюрреалист Вихреватый, вернувшийся после ухода «на минуточку» в прекрасном настроении, с натугой вздернул вверх на редкость увесистую миниатюру, показал ее зрителям и вновь бережно опустил на снег. В следующее мгновение его грубо толкнули, художник упал, и какие-то люди с топотом пробежали мимо. Один из них наступил на «Целеустремленность». Послышался треск, ледяной диск с художественной начинкой, получив пинок, отделился от древесной основы и со свистом улетел в небо.
— Вот это целеустремленность! — брякнул Аюшкин, проводив глазами запаянную в лед гусеницу, умудрившуюся стать летающим насекомым вопреки всем законам природы.
— Яко на земле, так и на небе-си-и! — напел по этому поводу православный хард-металлист Эдя Кунак.
Направление, которое задал им взмахом руки Юрий Юбкин, Алиса и Василий выдержали безукоризненно. Ложкины бежали по прямой и при достаточной выносливости в перспективе имели хорошие шансы достичь грузинской границы, но им повезло: прямая вывела их точно на калитку. За ней заканчивалась территория туристического комплекса и начиналась тропа, идущая вдоль линии дачных участков.
У калитки Ложкины остановились и переглянулись. Алиса вопросительно заломила бровь, Василий угадал ее мысли и убежденно сказал:
— Это они.
— Кто? — спросила Алиса, чтобы проверить себя.
— Те четверо, среди которых был ребенок, — объяснил Василий. — Если помнишь, вчера утром мы увязались из города как раз за такой компанией: мужчина, две женщины и один ребенок. Они вышли из дома Максимовых и сели в джип. Соображаешь, куда бегут? На ту самую дачу, откуда мы вчера выманили Заю фиалками.
Алиса неохотно кивнула, соглашаясь. Она и сама пришла к тем же выводам.
— Одного не пойму: как они нас нашли? — Василий сдвинул шапочку и почесал в затылке.
Алиса знала ответ и на этот вопрос, но осмотрительно предпочла промолчать. Ей не улыбалось оказаться главной виновницей провала всей операции.
— И флакон с остатками эссенции куда-то пропал! — продолжал тосковать Василий. — Эх! Что же нам теперь делать?
— Что-нибудь придумаем. У меня уже есть кое-какие мысли, — уклончиво сказала Алиса.
На самом деле, у нее было нечто большее, чем просто мысли: номер телефона, по которому можно было связаться с компанией, активно борющейся с частными предпринимателями Ложкиными за уникального полосатого кролика.
18
На дачу мы вернулись впятером, если считать кролика Точилку. Дина и Антон потерялись в праздничной толпе на площади, и мы не стали разыскивать их, решив, что они достаточно взрослые, найдутся сами.
За время нашего отсутствия бесценный Анатолий приготовил ужин и скромно ретировался к себе в сторожку. Стол был сервирован в большом доме, в просторной гостиной, где мы увидели умилительную сцену. Молодожены Тараскины за клетчатым столиком у камина мирно играли в шахматы. Выглядели они при этом как добрые супруги, разменявшие второй десяток совместной жизни.
— Может, стерпится — слюбится? — тихонько пробормотала по этому поводу Ирка, бережно раскутывая кастрюлю с пловом, которую Анатолий завернул в ватник, и исподтишка разглядывая семейную пару шахматистов.
Я молча пожала плечами. Меня поразила выдержка Вадима, который терпел сокрушительное поражение с совершенно невозмутимой физиономией.
Конечно, шахматные страсти далеки от футбольных. Известно, что эта древняя игра не предполагает проявления бурных эмоций, однако я по своему опыту знала, как трудно иной раз удержаться от удара кулаком по доске с невыигрышной позицией или от броска пригоршни увесистых фигур в физиономию побеждающего противника. В детстве, когда я только осваивала шахматы, каждый мой проигрыш знаменовался истеричными рыданиями. В юности, участвуя в соревнованиях, я научилась обращать свои эмоции в спортивную злость, но нервничала всегда — будь здоров! Поэтому кришнаитское спокойствие Вадима, которого последовательно и неостановимо громила более опытная шахматистка Катерина, внушало мне зависть и уважение. Стало понятно, что улыбчивый, как акула, господин Тараскин равно умеет и выигрывать, и проигрывать. Что и говорить, на роль коварного, бессердечного интригана и хладнокровного убийцы он вполне годился!
Честно говоря, я не знала, как с ним держаться. Ирка в сложившейся ситуации тоже чувствовала себя неуютно и маскировала смущение повышенной общительностью.
— Кушать подано! — пропела она, разложив по тарелкам ароматный плов. — Катя, Вадим, заканчивайте игру! Все к столу!
Мои любимые мужчины заняли посадочные места у кормушки, не дожидаясь особого приглашения. Мася нахально устроился во главе стола. По правую руку от него воссел Колян, по левую Точилка, над скатертью торчали кончики белых кроличьих ушей. Точилка единственный не проявлял интереса к еде, сидел спокойно, не вертелся, не таскал с блюда кусочки колбасы и не лез руками в салат.
— Еще чуть-чуть, мы сейчас закончим, — сказала Катерина, передвинув ферзя. — Шах!
— Действительно, шах, — без малейшего огорчения повторил Тараскин. — И мат в три хода, так?
— Так, — согласилась Катька, вежливо улыбнувшись.
— В таком случае, мы заканчиваем игру с футбольным счетом три — ноль, увы, не в мою пользу! — гораздо более живо и радостно, чем победительница Катерина, улыбнулся всухую проигравший Вадим.
Он галантно подал руку молодой супруге, провел ее к обеденному столу и помог усесться, подвинув стул. Сел сам, аккуратно повязал салфетку, поводил носом над тарелкой и радостно промычал:
— Ум-м-м! Очень вкусно пахнет! — После чего деликатнейшим образом наколол на вилку маленький кусочек свинины.
— Какие нервы у мужика! — шепотом восхитилась я. — Я бы после такого поражения вонзала вилку в мясо, как штык!
— А твое участие в застольном разговоре выразилось бы исключительно в рычании! — смешливо поддакнул мне Колян.
Он испытующе посмотрел на Вадима — тот жевал тушеную морковь с таким удовольствием, словно принадлежал к тому же виду, что и Точилка, — и сказал мне на ухо:
— Не волнуйся! Я думаю, молодой муж отыграется немного позже, в другой ситуации! — мой собственный муж игриво подмигнул.
Я недоверчиво посмотрела на супруга и вспомнила, что он не в курсе, какой нехороший человек Вадим Тараскин. Машинально перевела взгляд на Катьку, которая тоже была не в курсе. То есть, конечно, ей было известно об участии Вадима в свадебном спектакле, но не более того. Тут я вспомнила давешний «заоконный» разговор не опознанных мною шептунов и окончательно уверилась в том, что это были Вадим и Катька. Она говорила: «Вы мерзавцы!», имея в виду Тараскина и своего папочку, а Вадим оправдывался: «Это была не моя идея!», сваливая всю вину на Курихина. Хитрющий, гад!
— Сделай морду попроще! — прошипела Ирка, заметив, с каким выражением лица я смотрю на Тараскина. И громко добавила: — А хлеб-то мы нарезать забыли!
— Ты же не ешь хлеб! — вслух удивилась я, не сообразив, что это предлог отлучиться и посекретничать.
— А я не о себе, я о других забочусь! — сказала Ирка, сделав мне страшные глаза.
Она встала из-за стола и покинула гостиную, но далеко не ушла, остановилась в дверях, за спинами невозмутимо трапезничающих Тараскиных, и стала призывно махать мне рукой. Я поспешно оглядела стол, не нашла другого подходящего предлога и сокрушенно сказала:
— И горчицу поставить забыли, вот беда!
Я поднялась со стула и тоже поспешила в кухню. Колян, знавший, что я терпеть не могу горчицу, проводил меня удивленным взглядом.
Ирка в кухне пластала батон.