Рыбоконсервный завод и рабочий поселок, примыкающий к нему, расположены на «кошке» — узкой песчаной косе. С одной стороны — широкая, неспокойная река, с другой — безбрежный океан.
Хочется пройти к берегу океана. Приходится долго крутиться по узким улочкам и переулкам, по песку, в котором тонет нога, мимо низких, барачного вида домов.
Ни кустика, ни деревца. Серый тес, толевые крыши. Какие-то не то сарайчики, не то курятники. Кое-где зеленые грядки. Ветер треплет белье, развешанное для просушки.
И в помине нет здесь того просторного уюта, которым так привлекателен Усть-Камчатск. Все это, конечно, тоже будет меняться, перестраиваться. Но сейчас поселок захламленный, безрадостный…
Берег океана пустынен и тоже невероятно захламлен. Ржавые банки, проволока, бутылки, тряпье — будто на свалке.
А океан, как всегда, прекрасен! Даже в этот серенький, с моросящим дождем день. Волны, со стеклянной прозеленью на круглых спинах, с шумом разбиваются о пологий берег.
Где-то там, далеко-далеко от земли, за мглистой завесой дождя, ныряют по волнам рыболовные суда — отважные люди готовят драгоценное сырье для завода…
РАЗМЫШЛЕНИЯ О РЫБЕ
«…Временами густота рыбы в реке достигает такой степени, что, глядя на реку, не верится, чтобы наблюдаемое явление могло быть приписано ее обилию: вся река от одного берега до другого представляет из себя одну сплошную колышущуюся массу; вся поверхность реки покрыта рыбьими перьями, так как нижние слои, теснясь, выталкивают верхние наружу; это явление, повторяющееся несколько раз в лето, носит название «руно»… Тяжелые весла большого грузового баркаса не могли быть погружены в воду, и лодка медленно продвигалась вперед, царапая спины рыб. Еще издали виднелась и поражала темная полоса, тянувшаяся вдоль всего берега насколько видел глаз; потом оказалось, что эту темную полосу образовала рыба, ход которой был в северном направлении…»
Это из книги уже упоминавшегося мной А. А. Прозорова, побывавшего на Камчатке в 900-е годы. Речь в ней идет о знаменитом камчатском лососе.
Такого хода рыбы — «руна» — я не видел. Не видят его и местные жители. Да и вообще «запасы» лососевых — горбуши, кеты, красной, кижучи, чавычи — за последние годы на Камчатке значительно сократились.
Мой опыт по части камчатской рыбы не очень богат. Я уже рассказывал о вельботе, который ходил на банку и вернулся до краев полный терпугом и морским окунем. На острове Беринга в компании с тремя-четырьмя друзьями, напялив высокие, до паха, сапоги, мы дважды прошли с сетью против течения мелководной речушки Гаваньской. Что за волнующее, упоительное ощущение нарастающего сопротивления сети, постепенно наполняющейся живым грузом! И вот на белом песке у наших ног — груда рыбы. Тут и камбала, и нерка, и кижуч с руку величиной. И все это бьется, трепещет, подпрыгивает, сверкая в лучах неяркого солнца то тусклым голубым серебром, то светлой с прозеленью латунью. Рыбы так много, что ею загружается подвода.
Это, конечно, ошеломило бы каждого из нас, привыкших к подмосковным рыболовецким масштабам, где щупленькая плотвичка — и то ценный улов.
Вот и думаешь: сколько здесь рыбы!
Да, рыбы на Камчатке много Рыба — «ведущая отрасль народного хозяйства области», как пишут в газетах. И справедливо Камчатку называют «рыбным цехом страны». Удельный вес камчатской рыбной промышленности в общесоюзном улове составляет более восьми процентов.
Берега Камчатки омываются водами Тихого океана, Охотского и Берингова морей — водами одного из главных бассейнов мирового рыболовства.
И не только мы — здесь ловят рыбу и крабов, бьют китов Япония, США, Канада и многие другие страны, — они добывают в этих водах до 70 миллионов центнеров рыбы в год.
Живя на Камчатке, хотя бы и недолгое время, просто невозможно остаться совершенно в стороне от комплекса вопросов, связанных с добычей рыбы: ведь здесь это «проблема № 1»! Пытался и я разобраться в этих вопросах, порой весьма сложных, противоречивых…
В книге, написанной четверть века назад (М. Большаков и В. Рубинский. Камчатская область, 1934), говорится:
«Речной лов безраздельно господствует. Объектом лова служат лососевые породы. Морской лов рыбы по своим незначительным размерам не играет заметной роли…»
Как все переменилось! Ныне, можно сказать, все стало наоборот.
За последние годы наибольшее развитие получил именно морской, так называемый активный лов рыбы, когда рыбаки идут в моря, океан и ищут рыбу. Малые рыболовные сейнеры промышляют у берегов. Траулеры отважно пускаются в дальнее плавание в бурные воды Тихого океана, к далекой Аляске, к островам Прибылова, на долгие месяцы расставаясь с родными камчатскими берегами. Рыбаки ищут рыбу, руководствуясь и опытом, и данными разведки, произведенной специальным разведывательным судном или самолетом. Ищут — и находят могучие косяки рыбы, дающие баснословные уловы, но и требующие предельного напряжения сил, отваги, мужества, высокого мастерства.
Вот это и есть активный лов. И в его дальнейшем развитии, дальнейшем совершенствовании — будущее рыбной промышленности Камчатки.
Выраженное в цифрах, оно, это будущее, таково: семилетним планом намечено довести добычу рыбы в 1965 году до 3,6 миллиона центнеров. Увеличение добычи обеспечивается главным образом широким развитием активного лова. А это в свою очередь вызывает необходимость освоения новых промысловых районов — в восточной части Берингова моря, в северо-западной части Тихого океана, в районе Южно-Анадырского свала.
Цифру эту — 3,6 миллиона центнеров в год — рыбаки-колхозники и коллективы рыбопромышленных предприятий считают реальной, хотя на Камчатке никогда еще не вылавливалось столько рыбы. Но, разумеется, для достижения к концу семилетки таких больших уловов придется приложить немало усилий.
Главное, основное, что нужно сделать, — это вести точный учет рыбных «резервов», нужно суметь разумно, по-хозяйски использовать их.
Не так давно, в довоенные годы, успех дела решали уловы лососевых. В последнее время наряду с ними немалую роль стали играть уловы камбалы, сельди. Но и это далеко не все «резервы», которыми богаты здешние моря и океан.
Огромный практический интерес, к примеру сказать, представляет собой изучение и освоение Берингова моря, известного как одно из самых «плодородных» — богатых фитопланктоном — морей Мирового океана.
Советские ученые установили, что его значительная часть — это так называемое «мелководье». В этом-то «мелководье» и обитает основная масса промысловых рыб. В Беринговом море водятся такие редкие и ценные породы, как угольная рыба, морской ерш, знаменитый своими вкусовыми качествами палтус. Кстати сказать, американцы и канадцы добывают здесь ежегодно до 700 тысяч центнеров палтуса, а японские рыбаки вылавливают огромное количество камбалы для производства кормовой муки.
Вот и возникает естественная необходимость развивать, усиливать добычу и палтуса, и морского окуня, и угольной рыбы, и других видов. В дальнейшем удельный вес этих рыб в общем улове Камчатки должен достичь 40–50 процентов, тогда как сейчас он колеблется всего лишь в пределах 6–8 процентов.
Давно на страницах камчатских газет ведется активная пропаганда трески — тоже одного из «резервов» рыбной промышленности. Треска есть, трески много. Надо только преодолеть известную косность в отношении к ней, как к промысловой рыбе. И, разумеется, надо научиться ловить ее.
Таким образом, в основе выполнения семилетнего плана лова две главные задачи — освоение новых районов промысла и развитие добычи новых видов рыбы.
Сложные, ответственные задачи предстоит решить и в части разведки рыбы — научно организованных поисков ее в неоглядных просторах морей и океана.
На время промысла жирующей сельди выделяют поисковые суда для так называемой «прицельной разведки». Они оснащены новейшими гидроакустическими приборами. Самолеты также производят авиаразведку промысловых районов и «наводят» флот на косяки нагульной сельди. А это большая помощь рыбакам.
Опытные рыбаки ловят сельдь «на пятно»: с мачты сейнера виден косяк. Другие предпочитают подождать самолет промразведки — так вернее!
Дождались: над морем показался двухмоторный ЛИ-2. Он, как ястреб, кружит и кружит над районом лова. С восьмисотметровой высоты летчик-наблюдатель ясно видит косяк сельди — быстро движущееся темно-синее пятно на серовато-зеленой поверхности океана.
Летчик тотчас сообщает по радио:
— Сельдь идет! Вижу косяк! Начинаю наводку!.. Первым ставлю на замет «пятерку». Слышите, «пятерка»?!
— Слышу, к замету готов, — отвечает по радио капитан сейнера № 5.
И снова команда, переданная с самолета:
— Косяк прямо по носу, полный вперед!
Косяк сельди движется со скоростью трех-четырех миль в час. Сейнер нагоняет его.
— Отдать шлюпку! — командует летчик.
И вот на волнах пляшет лодка. Сейнер делает циркуляцию — окружает косяк полотном сети. Несколько минут — и круг замыкается. Сейнер снова около лодки.
— Рыба в кошельке! Отлично, капитан! — поздравляет летчик рыбаков. — Связь прекращаю!
И снова кружение над океаном…
Как раз в те дни, что я был на Камчатке, шел лов жирующей сельди.
Армада промысловых судов бороздила воды Охотского и Берингова морей, Тихого океана. Шла битва за рыбу. Страницы областной и районных газет были полны сообщений о славных трудовых победах судовых команд. Но немало было и жалоб рыбаков на то, что рыбокомбинаты не справляются с приемом улова, что судам приходится подолгу простаивать, ожидая очереди на сдачу рыбы.
Еще один немаловажный вопрос! Оказывается, найти и выловить рыбу — полдела; нужно суметь своевременно и как можно скорее сдать ее на рыбоприемную базу. Ведь каждый лишний день создает неотвратимую угрозу снижения сортности улова, завоеванного тяжелым, напряженным трудом.