ЗАГОТОВИМ В ИЗОБИЛИИ
РЫБО-МЯСНЫЕ КОРМА
Зал переполнен. В передних рядах сидят принарядившиеся пожилые алеутки и алеуты. Много молодежи. Много вездесущей детворы. В общем — обычный литературный вечер в масштабах клуба сельсовета.
Но, по правде говоря, трудно было полностью отрешиться от мысли, что за стенами клуба, в ночном сыром сумраке, вокруг этого крошечного островка — черная пустыня океана…
СТАРОЖИЛЫ
Утром в бухту вошел мотобот — серая длинная ладья с будочкой на корме. Прибыли с котиковых лежбищ алеуты-охотники. Привезли две с лишним сотни шкур.
Охотники, невысокие, коренастые, неторопливо, один за другим сходят на берег. И каждый несет на себе по нескольку шкур, накинув их на голову бело-розовой мездрой вверх. Издали похоже на короткие плащи с капюшонами.
Вид у драгоценных шкурок незавидный. Мех грязный, свалявшийся. Сколько еще придется повозиться с ними, прежде чем их жадно расхватают на международных аукционах!..
Охотники будут потом целыми днями трудиться над шкурами: накинув их на специальные станки — «навои», скоблить мездру. Потом шкуры посолят и в бочках отправят на меховые фабрики.
Под мостом через быстрый ручей, протекающий по поселку, в прозрачной студеной воде (ручей заменяет здесь холодильник) лежат связки свежих котиковых языков. По вкусу они ничем не отличаются от телячьих.
С охотниками приехали Павел Федорович, председатель сельсовета, и Иван Федорович, бригадир охотников, знаток котикового промысла. Нет, они не братья. Павел Федорович алеут, Иван Федорович русский. И если что и роднит, сближает их, так это привязанность к Командорам.
Павел Федорович поспешил в сельсовет. Иван Федорович остался присмотреть за разгрузкой ладьи. Покуривая, сидим с ним на бережку. Он — высокий, сильный, спокойный. С проседью на висках. Похож одновременно и на охотника, и на мореплавателя — на человека, привыкшего к молчанию пустынных сопок, к океанским просторам. Говорит, как бы рассуждая сам с собой:
— Вам-то все в диковинку здесь, а мне родное. На Командорах я с тридцать девятого года. И теперь как-то даже плохо представляю себе жизнь в другом месте!.. Привычка? Нет, привычка не то слово. Тут что-то глубже, крепче… Да разве один я «прикипел» душой к этим местам? Не говоря уж о местных уроженцах, об алеутах, на Командорах немало людей, которые живут лет по двадцать. Вот Петр Николаевич — прожил здесь десять лет, здесь женился… Места, конечно, дикие, пустынные, но, как бы это лучше сказать, — самобытные. Своеобразные!..
— В позапрошлом году, в сентябре, были мы, медновские коммунисты, на острове Беринга на партийной конференции. У нас, на Медном, восемь коммунистов, одиннадцать комсомольцев. Кончилась конференция — пошли на катере домой. Путь недалекий, а пришлось нам лихо. В сентябре начинает крепко штормить, ну вот и нас прихватило штормом. Сбились с курса, потеряли острова. А тут еще беда — мотор отказал!.. Ну мотор кое-как наладили: выбросили поршень, поставили деревянную заглушку, — пошли на трех цилиндрах. Легко, конечно, сказать — пошли!.. Семь суток трепало нас, унесло неведомо куда — к мысу Шипунскому, под самый Петропавловск, километров, наверное, за четыреста отсюда. Хорошо, я с собой ружьишко прихватил — стреляли топорков, бакланов. Пили морскую воду. Если понемногу пить — ничего… — И неожиданно добавляет — А жить здесь хорошо. Интересно!..
Последние шкурки доставлены на берег, сложены в сарай. Идем в сельсовет.
Павел Федорович сидит за своим столом, просматривает почту.
Пожилой, с приметной сединой в густых черных волосах, уроженец острова Беринга, он прожил всю жизнь на Командорах, не считая нескольких лет учебы в Хабаровском техникуме народов Севера.
В просторной комнате стучит пишущая машинка. Хлопает дверь, приходят люди за какими-то справками. Секретарь пристукивает бумажки печатью. Обычные будни сельсовета.
Настроение у Павла Федоровича, по-видимому, неплохое. Он довольно улыбается, щурится от папиросного дымка. Улыбка у него умная, с хитринкой. Да и почему бы ему не радоваться? План по забою котиков завершен — тот самый план, к выполнению которого призывало красное полотнище в клубе. Каких только планов не бывает на свете! Это, кажется, единственный в своем роде: его не положено перевыполнять — забой котиков строго регламентирован.
Затягиваясь дымом папиросы, Павел Федорович то и дело искоса поглядывает в окно. На берегу полным ходом идет разгрузка: с понтона перекатывают по доскам на берег железные бочки с горючим, перетаскивают ящики с кирпичом. Что-то из этого перепадет и ему, Павлу Федоровичу.
— Ох, сколько нам всего нужно, сколько нужно!.. — вздыхает он, нисколько, впрочем, не жалуясь, а даже как будто радуясь тому, что на острове много нужд и потребностей, которые следует удовлетворить. — Хотим заводить клеточное хозяйство. Это очень хорошо — клеточное хозяйство! — Говорит он слегка пришептывая, не выговаривая, как большинство народов Севера, шипящие, — «осень хоросо». И это придает его речи свистящую мягкость, ласковость.
Давно, давно пора отказаться от дедовских методов охоты на песцов: от «самоловов», ям с приманкой, от «курнушек», ловушек с падающей дверцой. Клеточное хозяйство — вот что нужно! Как на острове Беринга. Решили пока, в виде опыта, оборудовать вольеры на пятьдесят голов… Вот забили котиков, шкуры взяли, а туши оставили. А ведь это хороший корм для песцов. Почему оставили? Да потому, что не на чем вывезти. Не хватает плавсредств. Нужен сейнер!..
И еще нужен лес для строительства: многие дома нуждаются в основательном ремонте. Даже, собственно, не лес нужен — на берегах много плавника. Пилорама нужна!.. Без нее как без рук. Вот строится новая баня. Хорошая баня! Чтобы закончить ее, нужно тысячи четыре кирпича. (Быстрый взгляд на берег, где штабелем сложены ящики с кирпичом.) Ну кирпичом, кажется, разживемся!.. Нужно, чтобы побольше завозили недорогой мануфактуры.
Вообще-то на снабжение грех жаловаться. А вот наладить регулярную доставку почты — это нужно, очень нужно. Как зимой доставляют почту? — С самолета сбрасывают… Получили для клуба радиолу — осень хоросая радиола. Красависа! Молодежь хочет повеселиться, потансевать. Это хоросо.
Многое, многое нужно людям, живущим на маленьком островке! И этот немолодой, легкий, порывистый в движениях человек вкладывает душу в то, чтобы удовлетворить нужды островитян. А нужно им многое не потому, что живут они скудно, что они чем-то обделены. Нет, им нужно многое потому, что весь смысл нашей жизни в том, чтобы людям с каждым днем, с каждым годом жилось лучше.
Я высказал Павлу Федоровичу эту не очень-то оригинальную мысль. Он заулыбался, согласно закивал.
— Именно, именно так! Жить хорошо — это еще на все. Нужно жить еще лучше! Жить лучше — работать лучше.
Тут он срывается с места. Кирпич-то, все-таки, привезли не ему, а связистам. Они уж и машину пригнали на берег.
— Пойду, поговорю! Не может быть, чтобы не помогли. Баню-то достроить нужно! Хоросая будет баня. Красависа!..
ЦВЕТЫКОМАНДОРСКИХ ОСТРОВОВ
Только что было солнце. И снова за окном, на улице, морось..
В светлой беленькой комнате уютно, тепло. Вышитые подушки, дорожки, салфеточки. Этажерка с книгами. Над ней — неизбежное, неодолимое, как рок, шишкинское «Утро в сосновом лесу». На столе — большой букет цветов.
На Командорах много женщин: алеуток, русских, разных возрастов, разных профессий. Они прочно связали свою судьбу с далекими островами. И все, что женщина спокон веку вносит в жизнь — уют, домовитость, все, что создает крепость семьи, тепло домашнего очага, как-то особенно мило и дорого видеть здесь, на маленьких островках, окруженных океаном.
Впервые я подумал об этом, сидя в двухкомнатной квартирке молоденькой учительницы начальной школы на острове Медном Нины Павловны.
Я застал ее за хлопотами по хозяйству. Она была в домашнем цветастом халатике. Забегала, засуетилась. Пришлось приложить немало усилий, чтобы уговорить ее не принимать «парадного» вида.
На вопрос «не скучно ли здесь?» она недоуменно всплескивает руками: «Что вы, когда же скучать-то»?
Верно, когда ей скучать? Помимо каждодневных уроков, она занята внешкольной работой. То готовит детский утренник, то руководит самодеятельностью. А воспитательная работа в семьях? Ее она считает одной из своих важнейших обязанностей. Вот и сейчас, в каникулярное время, она целыми днями возится с детьми. Надо как-то заполнить их досуг, организовать разумный отдых. Она говорит с характерной учительской интонацией в голосе, и поэтому нетрудно представить себе ее в классе перед притихшими ребятишками.
Кроме того, она депутат сельского совета. И я слышу от нее почти то же самое, что слышал утром от Павла Федоровича.
— Видели, какую баню строим? Обязательно посмотрите! Вот очень нужна пилорама… Ах, вам уже говорил Павел Федорович? Это человек на редкость беспокойной души!..
Хочется спросить ее: «А вы? Вы ведь тоже человек беспокойной души?!» Смотрю на молодую женщину в домашнем халатике, стараюсь представить себе ее трудовые будни в этой далеко не обычной обстановке. Сейчас-то хорошо: вон ужи солнышко опять собирается проглянуть!.. А каково здесь зимой? Когда поселок чуть не до крыш заносит снегом, когда пурга валит людей с ног, когда береговые скалы содрогаются под ударами волн взбесившегося океана?..
Окончила она педучилище, получила назначение на Командоры. Здесь работает ее муж — лаборант Камчатского отделения Тихоокеанского института рыбного хозяйства и океанографии. Здесь ее дом, ее семья, вся жизнь. Что же, разве эта ее жизнь, заполненная работой, заботами о семье, о доме, беднее, менее содержательна, чем жизнь любой другой советской женщины?.. Думаю, что нет.
Искренне написал я так или «для красного словца»? Искренне! Знакомясь с жизнью островитян, позднее знакомясь с жизнью камчатцев, я быстро пришел к весьма простому умозаключению: на далекой северо-восточной окраине страны люди живут теми же интересами, теми же стремлениями и мечтами, что и все мы. И ничего удивительного: это же наши люди. Правда, живут и трудятся они в условиях более суровых, чем на «материке». Помогут ли самые суровые условия помешать советскому человеку любить свою родную землю?