§ 148. Винеровская мангуста (ср. у Винера стр. 60) — индивидуальное знание, нигде и никак не прекодированное, извлекаемое на собственный страх и риск, и ему не хватает лишь передачи и распространения (не говоря уже о специализации такого занятия). А раз индивид, то = особое пространство и время (следовательно, на деле не хватает межпространства существования) носителей (= реальные каналы) передаваемой и распространяемой сознательной мысли. Единственная наша способность, артикулированная вне нас и между нами, протянутая «между» сеть, в которой висим, как выражался Бор, это текст (у Бора — «язык»). И не случайно религиозное освящение умственного труда («порядок порядков», «особое пространство и время» и так далее). Что же превращает точку «между» во мнимую? Именно нераспространение от точки к точке. Имплицированно: 1) «размазанная множественность», наличие многих или «туннельное многообразие», 2) «знание» истории в следующем по ряду (то есть память), то есть реконструктивное воспроизводство, а не дление, пребывание во времени, 3) набор допустимости преобразований (поскольку особая, претворенная практика — человекотехнос).
§ 149. Над последовательностью подвисает целостность. (См. в этом плане мимезисное время мангусты, а фактически — индивида). Но ее нельзя понимать наглядно: она не особое собрание предметов, которому мы стали бы приписывать всякие таинственные и чуть не колдовские свойства в отличие от простого собрания предметов, от суммы частей и тому подобное (поскольку мы опять должны были бы рассматривать предметы и процессы в последовательности, в причинных цепях и так далее согласно причинностной логике и непрерывному пространственно-временному континууму, это и мешает при слове «процесс», хотя я имею в виду лишь квантованную форму поля). (Ср. § 109.) Это срез, измерение. (Ср. § 138а.) В нем самое интересное трансверсальная организация и структурация сознания посредством организации особых пространственно- временных отношений, символически-вещественных сращений и монтажей, «вечных» артефактов и тому подобное. И — обеспечение (скрытыми условиями и предпосылками воспроизводства) устойчивых уровней в иерархии содержаний сознания. Тогда связь «до-здесь» — «здесь-после» определится лишь интегральной гармонией формы (то есть опять же чем-то, что можно выявлять лишь соотнесенно с потенциальной формой поля, а не с собранием и расположением предметов). Но в предположении 1) формулировки высказываемого не отнесением к «Вселенной вещей и со бытии в себе», а в контексте, «в фоне» множественных конфигураций, которые не вошли одна в другую и исключают одна другую, 2) возможности пульсационного переосознавания, замещающего формулировку другой, бесконечно ей близкой (например, наличие в последней предельного уравнения размерности, при стремлении к 0 которой получается почти первая: Ньютон-Эйнштейн).
§ 150. Возвращаясь к понятию процессов и эффекта системности, фактора целостности (который, в общем, есть проявление определенной топологии): связности или связующие выражения (область которых очерчивается конечным значением какой-либо характеристики) можно рассматривать как процессы и движения (изменения), «сторонами» которых являются явления, не представимые отдельными предметами в ряду, то есть не составляющие множества (а скорее естественную единицу или группу = целое) — нет такого многообразия. Оно «порядок порядков», «закон законов». Совокупность элементарных процессов (например, процесс кончается либо в пространстве — у «стенок другого», либо в пределах данного порядка точности измерения) — индивидуальная сложная система. Но, соответственно, ее процессы и она сама в целом как их совокупность ненаглядны: процесс-то происходит в «порядке порядков», а не в ряду порядка. Не можем расчленять по времени, привязывая линейно моменты к точкам реальной протяженности. Это похоже на то, что я называл «синтетическим фактом» (ср. § 84а): переплетения в нем чего-то, что взятое по отдельности никаких реальных фактов не дает. Или многократно протяженные величины, по Риману. § 151. Поскольку порядок из опыта извлекается во времени, последовательными наблюдениями и актами мысли или наблюдениями и суждениями в последовательности, то «связность» (за которой мы гипотетически предполагаем скрытые движения и «массы», процесс давания себе законов своего существования) превращает линейное движение в видимость (макровидимость последовательности и пребывания объекта сквозь время, а на деле — мировое мерцание, микрокосмос и макрокосмос поверх и поперек микроскопии). На деле, мы ни вперед не можем пойти («я» должно воссоздаваться в каждый из моментов, которые сами по себе разделены, и нельзя иметь будущие мысли хотением их и выбором), ни назад (синтетическому суждению не на чем держаться, и не аналитичности требовал Декарт, а указывал на то, что должно определиться один и только один раз), ни вбок когерировать с другими «я» (как они могут думать одно и то же? — хотя в больших системах мы допускаем сообразование с «самим по себе существующим», то есть с абсолютом, с неким эфирно растворенным третьим глазом). Совершенно четко принцип относительности вытекает (= зависимость только от «однажды сделанных» скрытых движений и установившихся «масс»), только с него и может начаться естественноисториче- ское изучение сознательных явлений. (Каково здесь место мыслей, содержание которых дается непосредственно самим отношением? Ср. «зеркальное отношение» § 154 и § 20). Никакого «само по себе». Ср. §§ 33, 36 и 40 об устранении натурального представления вещей. Если уж исходим из «сделанного», то к фундаментальному и элементарному процессу в бесконечно-малом (где должно определиться раз и только раз) мы не можем применить эту абстракцию (не говоря уже о научной неконтролируемости описания такого рода явлений, предполагающего неуловимый спиритуалистический акт переноса в себя понятого), отрицательными выражениями чего являются появления в точке, так сказать, «бесконечных значений» — Бога, врожденный идей, сверхопытных источников опытно значимых знаний, «вечных душ», «вспоминания» и тому подобного. И, наоборот, можно пользу извлечь из такого разрыва рациональности свойствами «малого» и, положив в исходный пункт эти последние, обобщить и на сознательные явления объективное причинное описание, выработав структуру расширенной рациональности. И немаловажное (для выплавки логических форм исторического исследования): превращать большие системы в сложные индивидуальные системы, набором их из элементарных процессов. § 152. И опять мы увидим, что существенными окажутся временные определения, а по сути — формальный синтез времени. Если мы должны вынимать себя из реальной ситуации, из потока времени, то этот хронотопос пребывания вне времени должен быть как-то организован, чтобы было на чем держаться, на чем висеть. Пространство и время «незаинтересованного» проигрыша («чистого действия» древних), произведением или стороной которого является устанавливающийся «закон» — «порядок порядков» как существование, состоящее в независимой мыслимости своих множественных экземпляров. Связанное и направляющее время как бы еще и опрокинуто назад, вдвинуто в прошлое, но в воскрешенное прошлое, а не просто в сохраненные следы. Хронотоп будет пространственно-временной характеристикой (и локализацией) бытия трансцендирующего усилия. И объяснением дления. § 153. Но результаты сделанного опыта мы формулируем в терминах информации, содержащейся в самих вещах, — физические законы. А актуальные условия, в которых извлекли (не извлекли), называем случайными, произвольным набором начальных условий, о которых ничего не знаем (то есть они внутренне никак не связаны). Но стоит посмотреть трансцендентально (то есть с точки зрения возможности), то что-то из начальных условий будет терминами законов — законов мысли (динамического строения опыта), а в объектном ряду начальные условия будут, следовательно, согласовываться, поскольку (ср. § 103) эмпирические факты и показания есть нечто получающее значение и смысл после (что делает порядок знания и понимания дискретным и налагает весьма сильные ограничения на мир и возможное поведение в нем)[105].
Если вспомнить вигнеровскую проблему (ср. § 76, 100) «подсовывания начальных условий» в зависимости от знания или незнания всех физических законов, то ясно, что форма (возможность) есть замена незнанию. То есть ее «здешняя полнота» и интенсивность являются таковой. Интенсивность и «здешняя полнота» формы, но за счет привлечения «коэффициентов» из области комплексных значений и выражений (в математическом смысле). Форма есть возможность структуры, как прекрасно сказал Витгенштейн[106]. Уровень трансцендентальной формы (возможности) и есть второй (инородный) уровень в моем двуединстве как первичном факте человеческого интеллекта, он относится к основанию не имеющего основания. Человек понимает сделанным (в смысле всеобщего труда, представленного индивидуальным усилием). И это опыт, независимый от всего остального мира. Независимый от остального мира, то есть 1) все законы здесь, на месте, 2) эстезис не нуждается в дополнительном понимании, поскольку сам есть понимательное условие (что устраняет «третий глаз» натурального представления вещей), 3) собственное движение, независимое ни от субъекта, ни от результата истории (ср. § 16; «независимость» от субъекта здесь в том смысле, что это не видимое субъектом, а генерированное).
Ср. у Вейля: изначально рассуждение «темно», мы не получаем еще истины, когда просто широко открываем глаза на мир, — истину надо добыть путем действия; «даже в чистой математике или в чистой логике мы не можем решить вопрос о выполнимости формулы средствами описательных характеристик; мы должны перейти к действию (разрядка моя — М. М.):мы начинаем с аксиом и практически применяем правила вывода, произвольно повторяя и комбинируя их». Нужно еще изобрести акты мышления. Отсюда сделанные органы мышления и понимания (ср. выражения «смотреть другими глазами», «мыслить другими органами», которые нужно брать буквально). И мы можем иметь и понимать знание о мире, который не уничтожает их по своим же законам, в знании формулируемым (то есть имеем для хода к этому знанию законоподобную структуру реально выполнимого опыта). И, наоборот, мвд движемся в познании мира дальше изменением или другой сделанностью органов, иночувствительностью (и частично 4- утерянная невербализированная информация предшествующих как резервуар изменений). Ср. §§ 9в, 13, 17, 18. Это человеческая форма, сумма требований к миру, но которая не преддана, а преддается. История (познания как специального занятия, выделенного в культуре) — экспериментальное выяснение возможных форм такого рода, пространство проигрыша и варьирования их. Иными словами, космологическое включение вариативно. И сразу имеем избыточность, неотделимую от свободного действия. Это должно быть дополнено гипотезой непустоты: 1) есть органы-тела (а не прозрачный чистый дух), 2) они конечны и заполняют все, 3) «всюду заполненность» не только в антименталистском смысле, но и в смысле продуктивной роли незнания (в частности, неведомое, неизвестное, неосознанное нс вовсе отбрасывается, но моди- фицированно включается в превращенном виде). В каком-то смыс