Проекционная будка открылась, киномеханик вышел со словами: «На сегодня все, инспектор?», и Айрин ответил: «Да». Механик взглянул на меня, бросив: «Привет, профессор!», и ушел.
Айрин кивнул:
– Да, профессор, он вас знает. Он помнит вас. На прошлой неделе он крутил для меня эти ленты, и когда мы смотрели фильм про Бобби Джонса, он заметил, что уже демонстрировал его кому-то несколькими днями раньше.
Я спросил – кому же? – и он ответил: профессору из университета по фамилии Вейган. Профессор, мы с вами –
единственные два человека во всем мире, заинтересованные в этом маленьком отрывке кинофильма. Поэтому я занялся вами; я выяснил, что вы – профессор физики, блестящий ученый с незапятнанной репутацией, но это мне ни о чем не говорит. Вы не зарегистрированы в уголовной полиции, во всяком случае, у нас; но и это ничего не значит: большинство людей не зарегистрированы как уголовники, хотя по меньше мере половина из них этого заслуживает. Тогда я обратился к газетам и обнаружил в архиве
«Кроникл» подборку вырезок, посвященных вам. – Айрин поднялся. – Пойдемте отсюда.
Выйдя наружу, мы свернули к заливу, прошли до конца улицы и вышли на деревянную пристань. Мимо проплывал большой танкер, но Айрин даже не взглянул на него. Он сел на скамью, указав мне на другую рядом с ним, и вынул из нагрудного кармана газетную вырезку.
– Здесь сказано, что вы выступали перед Американоканадским обществом физиков в июне 1961 года в отеле
Фэйрмонт.
– Разве это преступление?
– Возможно; я не слышал вашего доклада. Он назывался «О некоторых физических аспектах времени» – так написано в заметке. Но я не утверждаю, что понял остальное.
– Это был специальный научный доклад.
– И все же я уловил главную мысль: вы заявили, что существует реальная возможность отправить человека в прошлое.
Я улыбнулся.
– Многие люди думали так же, включая Эйнштейна.
Это широко распространенная теория. Но только теория, инспектор!
– Тогда поговорим кое о чем более практическом, чем теория. Мне удалось выяснить, что более года назад Сан-
Франциско стал очень бойким рынком сбыта старинных денег. Все торговцы старыми монетами и банкнотами приобрели новых заказчиков – люди странные и эксцентричные, они не называли себя, их не волновало, в каком состоянии находятся старинные деньги. И чем больше банкноты были подержаны, грязны и измяты – а значит и дешевле – тем больше их это устраивало. Одним из клиентов примерно год назад был человек с необычайно длинным худым лицом. Он скупал монеты и банкноты всех видов и достоинств, лишь бы они были выпущены не позже
1885 года. Другой клиент, молодой, привлекательный и обходительный, скупал деньги, выпущенные не позже начала 1900 годов. И так далее. Вы догадываетесь, почему я привел вас сюда?
– Нет.
Он показал на пустынную пристань.
– Потому что здесь никого нет. Мы тут одни, без свидетелей. А теперь расскажите мне, профессор – я ведь не смогу использовать ваши слова как доказательство вины,
– каким образом, черт побери, вы это делали? Мне кажется, вы жаждете с кем-нибудь поделиться. Так почему бы не со мной?
Как ни странно, он был прав: я действительно мечтал рассказать кому-нибудь! Поспешно, чтобы не передумать, я начал:
– Я использую маленький черный ящичек с кнопками.
Медными кнопками. – Я остановился, несколько секунд смотрел на белый сторожевой катер, ускользавший из виду за островом Ангела, потом пожал плечами и снова повернулся к Айрину. – Но вы же не физик, как я смогу вам объяснить? Скажу лишь одно: человека действительно можно отправить в прошлое. Это намного легче, чем предполагал любой теоретик. Я регулирую кнопки и циферблат и фокусирую черный ящик на объекте наподобие фотокамеры. Затем я включаю специальное устройство и выпускаю наружу очень точно направленный луч – поток электронов. С этого момента человек – как бы это лучше выразиться? – словно плывет по течению сам по себе, он фактически свободен от времени, которое движется вперед без него. Я высчитал, что прошлое нагоняет его со скоростью двадцать три года и пять с половиной месяцев за каждую секунду того времени, пока включен поток.
Пользуясь секундомером, я посылаю человека в любой период прошлого, куда он пожелает, с поправкой плюсминус три недели. Я знаю, что это срабатывает, ведь Том
Вилей – только один из примеров. Все они пытались так или иначе сообщить мне, что прибыли благополучно. Вилей обещал разбиться в лепешку, но попасть в кадры кинохроники, когда Джонс выиграет открытый чемпионат по гольфу. На прошлой неделе я посмотрел эту хронику и убедился, что он сдержал слово.
Инспектор кивнул головой.
– Хорошо. А теперь скажите: зачем вы это делали?
Они преступники, вы это знали, и все же помогли им бежать.
– Нет, инспектор, я не знал, что они преступники. И
они мне об этом не говорили. Просто они были похожи на людей, которые не могут справиться с грузом своих забот.
А я им помогал, потому что нуждался в том же, в чем нуждается врач, открывший новую сыворотку – в добровольцах, чтобы испытать ее! И я их нашел: ведь вы не единственный, кто прочел то сообщение в газете.
– И где вы это делали?
– За городом, на берегу. Поздно ночью, когда никого не было вокруг.
– Почему именно там?
– Есть опасность, что человек окажется на участке времени и пространства, уже занятом каменной стеной или зданием. Его молекулы перемешаются с другими молекулами, чужеродными, что будет крайне неприятно. Но на берегу залива никогда не было зданий. Конечно, в различные времена уровень берега мог быть немного выше, чем сейчас. Поэтому, чтобы исключить всякий риск, я предлагал каждому из них подняться на спасательную вышку в одежде того времени, в которое он собирался отбыть, и с запасом денег в кармане, имевших хождение в тот период. Я осторожно направлял на него черный ящичек, так, чтобы исключить вышку из сферы действия аппарата, включал поток электронов на определенное время, и человек оказывался на берегу пятьдесят, шестьдесят, семьдесят, восемьдесят или девяносто лет назад.
Некоторое время инспектор сидел, кивая головой, глядя отсутствующим взором на шершавые доски у пристани.
Потом он снова посмотрел на меня и сказал, энергично потирая ладони:
– Так вот, профессор, а теперь извольте-ка вернуть их всех назад!
Я отрицательно замотал головой, но он мрачно усмехнулся:
– Нет, вы их вернете, или я поломаю всю вашу карьеру! Это в моей власти, вы это знаете. Я выложу все, что рассказал вам одному, и докажу, что вы замешаны в этом деле. Каждый из пропавших людей посещал вас более чем однажды, и, вне всякого сомнения, кого-нибудь из них заметили. Вас даже могли видеть на берегу. Как только я выложу все это, ваша педагогическая деятельность закончится навсегда.
Я все еще мотал головой, и он спросил подозрительно:
– Хотите сказать, что не желаете это сделать?
– Я хочу сказать, что не могу это сделать, идиот! Каким образом, черт побери, я до них доберусь? Они находятся в прошлом – в 1885-м, 1906-м, 1927-м или других годах; абсолютно невозможно вернуть их обратно! Они ускользнули от вас, инспектор, и навеки!
Айрин буквально побелел.
– Нет! – закричал он. – Нет, они преступники и должны быть наказаны, должны!
Я был изумлен.
– Но почему? Никто из них не причинил большого вреда. Для нас они больше не существуют. Забудьте о них!
Инспектор заскрежетал зубами.
– Никогда, – прошептал он и перешел на крик: – Я никогда не забываю тех, кто находится в розыске!
– Я вас понял, Жавер.
– Кто, кто?
– Вымышленный полицейский из книги под названием
«Отверженные». Он потратил полжизни, охотясь за человеком, которого никто уже не разыскивал.
– Настоящий служака. Хотел бы я иметь его в своем управлении!
– Обычно о нем отзываются невысоко.
– Но он в моем вкусе! – Айрин начал медленно ударять кулаком об ладонь, бормоча: – Они должны быть наказаны, должны быть наказаны! – Затем, метнув на меня гневный взор, заорал: – Убирайтесь отсюда! Живо!
Я с радостью выполнил его приказ и пошел прочь.
Пройдя квартал, я обернулся: он все еще сидел на том же месте у пристани, ударяя кулаком об ладонь.
Я думал, что никогда больше не увижу его, но ошибся.
Мне пришлось встретиться с инспектором Айрином еще раз. Однажды поздно вечером, дней через десять, он позвонил мне на квартиру и попросил – нет, приказал – немедленно явиться с моим черным ящичком, и я подчинился, хотя уже приготовился ко сну: Айрин был не из тех, кого можно легко ослушаться. Когда я подошел к большому темному зданию Дворца правосудия, он уже ждал в подъезде. Не сказав ни слова, он кивнул мне на машину, мы уселись и поехали в полном молчании в тихий, малонаселенный район. Улицы были пусты, дома затемнены; было около полуночи. Мы остановились на освещенном углу одной из улиц, и Айрин сказал:
– С тех пор, как мы виделись в последний раз, я много размышлял и провел некоторые изыскания. – Он показал на почтовый ящик около фонаря в дюжине футов от нас. –
Это один из трех почтовых ящиков в городе Сан-
Франциско, которые находятся на одном и том же месте в течение почти девяноста лет. Разумеется, сами ящики могли смениться, но место – то же самое. А теперь мы отправим несколько писем.
Инспектор вынул из кармана пальто пачку конвертов, надписанных пером и чернилами, с наклеенными марками. Он показал мне верхний конверт, засунув остальные обратно в карман:
– Видите, кому они адресованы?
– Начальнику полиции.
– Совершенно верно: начальнику сан-францисской полиции в 1885 году! Это его имя, его адрес и тот вид марок, который был тогда в ходу. Сейчас я подойду к почтовому ящику и буду держать конверт у щели. Вы сфокусируете ваш аппарат на конверте, включите поток в момент, когда я буду опускать конверт в щель, и он упадет в почтовый ящик, висевший здесь в 1885 году!
Я в восхищении покачал головой: это было очень изобретательно и остроумно!