– На, держи, – протянул пару монеток своему младшему сотруднику глава корпорации.
– Чего это? – удивленно переспросил мальчишка, отлично знавший, что Дмитрий так просто деньгами не раскидывается.
– Твоя доля.
– Какая еще доля?
– С чаевых. Этот коммерсант с барского плеча пожертвовал нам пятиалтынный[150]. Половина твоя. Все по-честному.
– Чего это по-честному? – возмутился Семка. – Ты мне пятак и алтын дал, стало быть – восемь копеек, а пополам будет семь и половинка.
– Ты что, считать научился? Значит, не зря с тобой Анна занимается.
– Все равно нечестно!
– Поумничай мне еще! Дают – бери, бьют – беги!
– Нечестно…
– Тьфу ты пропасть! Бери, я сказал. Стешке конфет купишь.
– Вот сам и купи.
– Блин, вот ты странный. Она чья невеста – твоя или моя?
– Моя, – не слишком уверенно ответил ученик.
– Вот и ухаживай, раз твоя.
– По-моему, она тебя больше любит, – шмыгнув после минутного раздумывания носом, заявил Семен.
– Что? – не понял сразу Дмитрий, занятый своими мыслями.
– Я говорю…
– Послушай, Сема, – прервал его Будищев и даже остановился, чтобы придать своим словам веса. – Я Степаниду тоже люблю! Но как сестру. Младшую. Уловил?
– Ага.
– Поэтому прекрати эти разговоры и пошли дальше.
– Ага.
– Что «ага»?
– Я ей тоже сказал, что у тебя невеста есть.
– Не понял, какая еще невеста?
– Так модистка. Ну та, черненькая и красивая. Мы ей еще звонок ставили на прошлой неделе.
Увы, насколько хорошо шли дела у Будищева с мастерской, настолько туго все было на личном фронте. Геся откровенно избегала его, как будто чего-то боялась. В принципе, Дмитрий понимал, чего или, точнее, кого она опасалась. Ипполит, несмотря на внешнюю мягкость, был человеком серьезным и мог легко доставить целую кучу неприятностей. К тому же девушка глубоко увязла в их организации, а это дело такое. Вход – рубль, выход – два. В общем, все было сложно, а юный приятель в очередной раз с грацией циркового слона потоптался по мозолям своего наставника.
– Ой, а что это он тут делает? – остановился мальчишка перед самым домом и с удивлением показал Будищеву на прислонившегося к стене старика.
– Ого, Филиппов пожаловал, – хмыкнул тот и обратился к нежданному гостю: – Аким Степанович, тебя каким ветром к нам занесло?
– Степанида у тебя? – без предисловий начал старик и пытливо уставился на своего недавнего квартиранта.
– Не знаю, – пожал плечами Дмитрий. – Сам видишь, только пришли. А ты сам зашел бы да посмотрел.
– Дворник-аспид не пускает!
– Ого, а что это Рахимка зверствует?
– И ничего я не зверствую, – появился из-за ворот татарин. – Просто почтенный куда ему надо не знает, так вздумал орать на весь двор, людей беспокоить.
– О как! И что кричал?
– Девушку звал, которая к вам приходит. Только зачем так громко?
– А ты ее не видел?
– Нет.
– Пропала Стеша, – вдруг с отчаянием заговорил Степаныч. – Сердцем чую – беда случилась!
Веки были так тяжелы, что, казалось, поднять их нет никакой возможности, но после нескольких попыток один глаз все же удалось открыть. Свет в первый момент показался таким ярким, что девушка невольно моргнула, но вскоре притерпелась и с трудом осмотрела обстановку вокруг себя. Вокруг нее было довольно большое помещение, заставленное кроватями, на одной из которых лежала она.
– Где я? – попыталась спросить Стеша, но из пересохшего горла вырвался лишь невнятный сип, так и не привлекший ничьего внимания.
Затраченные усилия не прошли даром для ее ослабленного организма, и свет в глазах снова померк. Впрочем, некоторое время спустя девушка снова очнулась, и, по счастью, рядом оказалась сестра милосердия. Заметив, что больная, наконец, подала признаки жизни, та всполошилась и позвала доктора.
– Как ты себя чувствуешь? – громко спросил врач.
Ответом ему был лишь невнятный хрип, но эскулап сразу понял, в чем дело, и велел напоить пациентку. Губы Стеши почувствовали, как в них ткнулся носик поильника, и через мгновение из него полилась живительная влага, показавшаяся ей необычайно вкусной.
– Довольно на первый раз. Ну что, полегчало?
– Благодарствую, – прошептала девушка.
– Ты знаешь, где ты?
– В больнице.
– Бывала здесь прежде?
– К Семке приходила.
– А кто этот Семка?
– Не помню.
– Может быть, брат или муж?
Девушка задумалась, но так и не смогла вспомнить, что это означает, а потому промолчала.
– Голова болит?
– Да.
– Ну, это как раз не удивительно. А как тебя зовут, помнишь?
– Степанида.
– Замечательно! А фамилия?
– Нет.
– Ну, ничего страшного. Вспомнишь еще.
Доктор еще что-то говорил, о чем-то спрашивал, водил перед глазами девушки маленьким блестящим молоточком, но она так устала, что просто закрыла глаза и снова впала в забытье. Заметив это, ее оставили в покое.
Следующее пробуждение оказалось гораздо приятнее. Голова по-прежнему болела, но уже не так сильно, но самое главное – перед ее кроватью сидел он.
– Митя, – еле слышно прошептала она.
– Очнулась, слава тебе Господи! – встрепенулся Будищев и хотел было бежать за сестрой или доктором, но Стеша одними глазами попросила его остаться, и он снова присел на табуретку.
– Ты нашел меня.
– Ага. Насилу сыскал. Напугала ты нас.
– Я не хотела…
– Это понятно. Ты хоть помнишь, что с тобой приключилось?
– Нет.
– Ладно. Хорошо, что жива осталась да нашлась. А то на Степаныча с Семкой уже смотреть страшно было.
– А где батюшка?
– По больницам и госпиталям бегает. Разделились мы, чтобы быстрее было.
– Как он?
– Что ему сделается? О себе лучше побеспокойся.
– Ты еще сердишься на него?
– И в мыслях не было. Он все правильно сделал. Была бы у меня такая дочка, я бы от нее тоже ухажеров лопатой отгонял.
– Я тебе не дочь.
Они бы еще долго говорили, но пришло время кормить больных, и Будищева попросили выйти. Из палаты он отправился прямиком к врачу – довольно молодому еще человеку с бородкой клинышком и в пенсне, внешность которого показалась Дмитрию смутно знакомой.
– Здравствуйте, доктор.
– Чем могу служить? – вопросительно взглянул на него эскулап.
– Я это, про Филиппову хотел узнать. Может, надо чего? Лекарств там или денег…
– Простите, а вы ей кто?
– Брат. Двоюродный.
– Понятно, – хмыкнул врач, внимательно оглядев одетого в господский костюм Будищева. – Значит, так, молодой человек. Все необходимое в больнице для лечения есть. Пострадала ваша сестра, конечно, сильно, но организм молодой, крепкий, справится. Единственное, что ей теперь необходимо, это покой и уход. Ну и хорошее питание, разумеется.
– Диета номер три.
– Что, простите?
– Молочные продукты, если мясо, то куриное. А также овощи и фрукты.
– Хм. Неплохой выбор. Как вы сказали – диета номер три?
– Не берите в голову, профессор.
– Я не профессор!
– Не обижайтесь, просто я перенервничал в последнее время, поэтому несу всякую чушь.
– Ну, не такую уж и чушь. Ладно, у меня много дел, так что всего доброго!
– Спасибо. До свидания.
– Кстати, вы не знаете, как это произошло?
– Что именно?
– Ну, как ваша сестра угодила под экипаж?
– Нет. Не знаю.
Выйдя из больницы, Будищев в нерешительности остановился. По-хорошему надо было как можно скорее найти Семку и Степаныча и успокоить их. Говоря, что на них страшно было смотреть, Дмитрий ничуть не преувеличивал. Особенно сильно сдал старик, ставший похожим на тень, но и мальчишка осунулся куда больше, чем когда лежал в больнице сам.
– Куда прикажете, барин? – остановился перед ним извозчик.
– В полицейский околоток, – неожиданно сам для себя ответил ему Дмитрий.
– Полтину, – тут же заломил цену лихач.
– Гони!
По счастью, Ефим Ложкарев оказался на месте и охотно согласился поговорить со старым боевым товарищем. Будищев на сей раз проявил выдержку и не стал сразу лезть с расспросами, а отвел городового в ближайший трактир и, взяв отдельный кабинет, велел половому подать водки и соответствующей случаю закуски.
– Эх, хорошо пошла, – крякнул Ефим, опрокинув в себя рюмку хлебного вина.
– Дай Бог, не по последней, – отвечал Дмитрий и тут же подлил ему снова.
Полицейский, впрочем, не стал терять фасон, а, степенно закусив, отодвинул водку в сторону и пытливо спросил:
– Что случилось?
– Беда, – коротко ответил гальванер и рассказал приятелю о произошедшем со Стешей несчастье.
– Под экипаж, говоришь, угодила? – задумался тот.
– Вроде так. Может, слышал чего?
– Ты думаешь, я про все несчастные случаи в Петербурге знаю? Они каждый божий день случа ются.
– Этот где-то близко произошел. Раз в нашу больничку доставили.
– Хм. Говоришь, девчонку совсем еще сбили?
– Ну да. Шестнадцати нет.
– Слышал я про такое. Туда их благородие господин штабс-капитан сам выезжал. Ругался потом еще сильно.
– Деревянко?
– Он самый.
– О как! И отчего ругался?
– А он мне не докладывает!
– Это правильно, – криво усмехнулся Будищев. – Ну что, вздрогнем?
– Давай!
– А теперь давай за тех, кто с войны не вернулся, – снова наполнил рюмки Дмитрий.
– Святое дело, – согласился Ефим. – Царство небесное солдатам, живота не пожалевшим за освобождение христиан!
Приятели, не чокаясь, выпили и на минуту задумались, вспоминая о боевых товарищах, навсегда оставшихся на далеких Балканах. Но долго грустить у них не получилось. Они были молоды, полны сил и надежд на лучшее будущее, пусть и представляли его себе по-разному.
Ложкарев, заглотив еще пару рюмок, размяк и, пьяно улыбаясь, стал выговаривать Будищеву:
– Теперь я вижу, отчего ты в полицию не пошел! Вот и одет как барин, видать в дела в гору пошли?