– Не жалуюсь. В баре, может, и не выйду, а в третью гильдию, пожалуй, что уже пора!
– Молодец, Митька! Или тебя уже Дмитрием Николаевичем называть прикажешь?
– Брось, Ефим! Мы с тобой – фронтовики. И хотя Берлин нам с тобой брать не довелось, а Стамбул совсем рядышком был – только руку протяни!
– Это верно. Спужались генералы дальше идтить. Сказывают, один Скобелев хотел дальше драться, да не дали ему!
– Я его, кстати, видел недавно.
– Кого?
– Так Скобелева.
– Иди ты! Белого генерала вот так запросто?
– Ну а что, генерал как генерал. На Руси-матушке их много…
– Митька! – строго выпучил глаза городовой. – Не моги так говорить! Генералов у нас и впрямь, прости Господи, как собак нерезаных, а Михаил Дмитрич только один!
– Ладно, не буду.
– То-то! А то я не погляжу, что ты теперя купец и барин.
– Да брось, чего ты. Лучше расскажи, как служится-то? Деревянко не лютует?
– Нет, он охвицер справедливый, с таким служить можна.
Язык Ложкарева все больше заплетался, и Будищев решил, что тот выпил уже достаточно.
– А что он ругался давеча? – безразличным тоном спросил он.
– Что, не отстанешь? – вдруг совершенно трезвым голосом переспросил полицейский и пытливо взглянул ему в глаза.
– Нет, – хмуро покачал головой Дмитрий.
– Ладно. Все одно прознаешь ведь. В коляске, что твою девку сбила, генерал какой-то с мамзелью сидел. Бродяга один его видел.
– Что за генерал?
– Тут уж извиняй, я сам не видал, а бродяга в мундирах не разбирается. Да и сам посуди, это же – Петербург, будь он неладен! Тут чего бы доброго, а генералов страсть как много.
– А что за мамзель с ним была?
– А их еще больше, чем генералов!
– Но, может, он коляску запомнил?
– Да какое там…
– Ладно. Нет так нет.
– Митька!
– Что?
– Не дури. Не добьешься ты правды – плетью обуха не перешибешь.
– Не бойся, Ефим. И в мыслях такого не было.
– Ну, вот и хорошо, вот и ладно.
– Выпьем?
– Наливай, чего уж там!
Дома Дмитрия встретили три пары встревоженных глаз, смотрящих с такой надеждой, что ему поневоле стало стыдно за задержку. В конце концов, ничего конкретного он в полиции не узнал, а Степаныч с Семкой и Анна беспокоились, места себе не находили.
– Ну что? – чуть не вскрикнул Филиппов, увидев Будищева.
– В больнице она на Архиерейской, где Семен лежал, – устало отвечал тот. – Несчастный случай. Живая. Доктор говорит, что жизнь вне опасности.
– Я же говорил, что Митька найдет! – радостно завопил мальчишка.
– Слава Богу! – истово перекрестился старик и подскочил, будто собираясь бежать, но бывший квартирант остановил его.
– Куда ты? На ночь глядя туда все одно не пустят.
– Ничто! Буду под окнами сидеть, только бы знать, что кровиночка моя рядом.
– Ну, как знаешь. Только все равно – лучше с утра.
Однако Степаныч не стал его слушать и засобирался. Дмитрий не стал его отговаривать и, опустившись на лавку, с наслаждением вытянул ноги. Хотелось еще разуться, но при Анне было неудобно.
– Хотите есть? – спросила она. – Я приготовила. Только господин Филиппов отказался.
– Спасибо, я перекусил в городе. Лучше моего оглоеда покормите.
– Чего это я – оглоед? – возмутился Семка, но портниха мягко прервала его.
– Я покормила мальчика, – улыбнулась она, положив руку на вихрастый затылок юного гальванера. – У него очень хороший аппетит.
– Во-во, – хмыкнул в ответ Будищев. – Он любит пожрать, пожрать любит его. Они созданы друг для друга и всегда будут вместе.
– Вы всегда так зло шутите?
– Ну что вы, это я еще по-доброму.
– Что случилось с девочкой?
– Попала под экипаж. Какой-то придурок гнал во весь опор и не заметил ее.
– Какой ужас!
– Мить, ты найдешь его? – неожиданно спросил Семен и с надеждой посмотрел на наставника.
– А зачем?
– Как зачем? – изумился ученик. – Чтобы наказать!
– Я тебе что, прокурор?
– Вообще-то, – рассудительно заметила Анна, – за наезд можно получить компенсацию на лечение. Девочке эти деньги не помешали бы.
– Мысль, конечно, интересная, только где же искать этого лихача?
– Я знаю, ты – найдешь! – убежденно заявил Семка и сладко зевнул. – Но если нет, я тебе помогу.
– Иди спать, сыщик.
Мальчишка немного поупирался для приличия, но вскоре его и впрямь стало смаривать, и он пошел в свой закуток, где растянулся на лежащем на полу тюфяке.
– Мне тоже уже пора, – поднялась портниха.
– Я вас провожу.
– Не стоит. Я ведь живу в этом доме.
– Ну мало ли, вдруг на вас нападет мадам Ряполова.
– Это вряд ли, – скупо улыбнулась вдова Виртанен. – Она почему-то избегает меня в последнее время.
– Что вы говорите!
– Да, и мне кажется, что тут не обошлось без вашего участия. Ведь так?
– Когда кажется – креститься надо. А я, честное благородное, никаким боком к этой ведьме. Я вообще нечистой силы боюсь!
– Кто бы сомневался, – скупо улыбнулась Анна. – Вы вообще производите впечатление крайне боязливого человека.
– Уж какой есть.
– А еще вы, несмотря на то что сказали мальчику, занялись поисками виновного в происшествии со Стешей. Ведь так?
– Как вы догадались?
– От вас пахнет водкой. Но вы, при всех своих недостатках, вряд ли стали бы напиваться в такой ситуации. Значит, у вас была причина. Вы хотели кого-то разговорить?
– Вам бы в полиции служить, – криво усмехнулся Дмитрий.
– Узнали что-нибудь? – проигнорировала его шутку Анна.
– Ничего конкретного.
– Ладно, я пойду. Не провожайте меня. Вам надо отдохнуть.
– А может быть, я все же…
– Не надо, Дмитрий, – мягко остановила его портниха и решительно направилась к двери.
На другой день жизнь вернулась в свою привычную колею. Днем они работали в мастерской, затем ходили выполнять заказы, а ближе к вечеру отправлялись навестить девушку в больнице.
Стеша медленно, но верно поправлялась. Врач не ошибся, говоря, что у нее крепкий организм. Она уже понемногу вставала и встречала навещающих ее с радостной улыбкой на лице. Дмитрий, зная, что она любит сладкое, постоянно покупал ей конфеты или пирожные, но отдавать заставлял Семку, а сам придумывал разные занимательные истории о том, как мальчишка мог это все раздобыть. По его словам, тот, чтобы принести сладости, совершал эпические подвиги, выполняя немыслимые задания в стиле – «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что», и в награду торговцы сладостями давали ему все эти вкусности.
Девушка до слез смеялась, слушая подобные россказни, затем быстро расправлялась с угощением, не забыв поделиться с «добытчиком». Степановичу все это, разумеется, не слишком нравилось, но пока что старик помалкивал и лишь иногда ворчал, делая это, впрочем, больше для порядка.
Единственное, что огорчало Степаниду, так это потеря ее девичьей гордости – длинной и толстой, толщиной в руку, косы.
Обрабатывая рану на голове, доктор безжалостно обрезал ей волосы, и теперь приходилось кутаться в платок. Правда, пока из-за бинтов это было не слишком заметно, но девушка со страхом думала о том, что будет, когда повязки снимут. Стараясь ее успокоить Дмитрий говорил, что теперь эмансипированные девицы часто делают короткие стрижки, и вообще, им с Семеном так больше нравится, а остальные как хотят, но все же это было слабым утешением.
Вскоре случилось еще одно знаменательное событие. Говоря по совести, Будищев уже совсем забыл о происшествии, приключившемся с ним на полигоне. Однако, как говорится, за Богом молитва, а за государем служба не пропадают.
В один прекрасный день сияющий как медный пятак Владимир Степанович Барановский сообщил ему, что надобно одеться получше и ехать в Царское Село. Дмитрий поначалу решил, что компаньон ведет речь о расширении клиентуры, тем более что вокруг императорской резиденции селилось немало людей знатных и состоятельных. Но как выяснилось, речь шла совсем не об этом.
– Ну, наконец-то! – облегченно вздохнул Барановский, увидев появившегося Будищева, но тут же сменил выражение на озабоченное. – А почему ты в таком виде?
– А что не так? – вопросом на вопрос отвечал ему компаньон, принаряженный ради предстоящего вояжа в свой «лучший» костюм.
– Бог мой, да все не так! Я полагал, ты будешь в мундире и с крестами.
– С какого перепуга? Мы вроде в Царское Село едем, а там офицерья больше, чем босяков на Лиговке. Козырять устану.
– Да, действительно, – задумался инженер.
– Кстати, а ты сам чего вырядился?
– Нравится? – улыбнулся Барановский и убрал с лацкана новенького фрака невидимую пылинку.
– Шикарный лапсердак![151]
– Как ты сказал? – жизнерадостно рассмеялся Владимир Степанович. – Лапсердак, ну надо же!
– Здравствуйте, Дмитрий, – поздоровалась вошедшая в гостиную Паулина Антоновна.
– Мое почтение, – кивнул тот в ответ.
– Как здоровье Стеши?
– Спасибо, уже лучше. Она просила передать вам поклон.
– Благодарю. Надеюсь, ее скоро выпишут.
– И я надеюсь.
– О чем вы спорили?
– Ну что ты, дорогая, – охотно пустился в разъяснения Барановский, – мы вовсе не спорили. Однако согласись, наряд нашего друга не слишком подходит для приема в Царском Селе.
– Определенно.
– Погодите, – помотал головой Будищев. – Про какой прием вы толкуете? Мы разве не по делам едем?
– Вот именно, что по делам! И никакого более важного дела, чем твое награждение, у нас сейчас нет.
– Какого еще награждения?
– Да так, за сущие пустяки, – рассмеялся Владимир Степанович. – Подумаешь, какого-то инженера от гибели спас! Ты ведь каждый день эпические подвиги совершаешь, где уж тут все упомнить.
– И банкирского сына, – задумчиво заметил Дмитрий.
– Именно!
– А раньше сказать было нельзя?
– Да я тебе еще третьего дня все подробно рассказал! Просто ты мыслями был где-то далеко. Может, все-таки расскажешь, что ты так упорно ищешь в последнее время?