– Клиентов, – хмуро отозвался Будищев.
– Это все, конечно, хорошо, но сейчас есть более насущные заботы. Может быть, все-таки переоденешься в мундир? Время до поезда еще есть.
– Нет, – помотал головой молодой человек. – На нем вся спина заштопана после осколков. Мало того что опозоримся, еще, чего доброго, на гауптвахту угожу.
– Погоди, а тебе разве новый не выдали при увольнении?
– Да какое там! Как еще за шинель не удержали, что в деревне осталась.
– Досадно.
– Послушай, дорогой, – вмешалась внимательно наблюдавшая за ними Паулина Антоновна. – А почему бы Дмитрию не надеть твой старый фрак?
– Что?!
– А что тебя так удивляет? Ты, когда заказывал его, был довольно худощав, так что, полагаю, он придется нашему другу впору.
– Пожалуй, но он несколько вышел из моды.
– Это так важно сейчас?
– Нет, но…
– Так чего же вы ждете?
Через несколько минут обескураженный этим натиском Будищев был переодет во фрак и с некоторым изумлением разглядывал свое отражение в зеркале.
– Ну что тут у вас? – с любопытством спросила из-за ширмы хозяйка дома.
– Кажется, мы готовы, – отозвался помогавший своему компаньону Владимир Степанович.
– Батюшки! – всплеснула руками Паулина Антоновна. – Хоть это предложение исходило от меня, право же, я не ожидала подобного эффекта. Такое впечатление, что фрак сшит по вашей мерке.
– Вы думаете? – недоверчиво спросил Дмитрий и повел плечами. – Тесный, зараза.
– О, друг мой, – улыбнулся Барановский. – Я, впервые надев его, чувствовал себя точно так же. Однако если вы попробуете что-нибудь сделать в нем, то обнаружите, что он совершенно не стесняет движений. Построивший[152] его портной говорил, что настоящий мастер должен взять ткань и облить ею тело заказчика, с тем чтобы фрак был подобен второй коже. Иначе это не фрак!
– А я все думал, в чем мне ходить звонки клиентам устанавливать, – мрачно пошутил его компаньон. – А тут такая спецодежда нарисовалась.
– Отличная мысль! Только галстук сначала поправь.
– Дайте я, – вышла вперед давно крутившаяся рядом Глафира и принялась хлопотать вокруг Будищева.
– Все, – решительно заявил Барановский. – Нам уже пора, а то и впрямь опоздаем. Возьмите этот цилиндр и отправляемся. Да, не забудьте приколоть крест к лацкану!
– Ну точно – буржуй недорезанный! – пробормотал про себя новоявленный щеголь.
– Что-то вы давно не захаживали, Дмитрий Николаевич, – едва слышно промурлыкала горничная, подавая ему головной убор. – Совсем забыли про меня, загордились.
– Дела, Глашенька, – так же тихо отвечал он ей. – Ни секунды для личного счастья!
Обычно такие незначительные награды, как Знак отличия ордена Святой Анны, вручали непосредственные начальники отличившихся или представители местных властей, скажем, градоначальники или, в совсем уж особых случаях, губернаторы. И если бы Будищев спас всего лишь инженера Барановского, то, скорее всего, так было бы и на этот раз. Но судьбе было угодно, чтобы он накрыл собой еще и сына одного весьма влиятельного человека. Что интересно, барон Штиглиц вовсе не хлопотал о награждении спасителя Людвига, а всего лишь поинтересовался, когда таковое случится, но и этого внимания оказалось достаточно. Государь, узнав о происшествии, пожелал наградить отличившегося молодца лично, не придавая, впрочем, делу слишком большой огласки.
Выйдя из здания Царскосельского вокзала, Барановский с Будищевым взяли извозчика и скоро были перед императорской резиденцией. Дмитрий был уверен, что охрана будет их долго мурыжить, проверяя и перепроверяя личность прибывших, но, к его удивлению, ничего подобного не случилось. Командовавший дежурившими в тот день лейб-стрелками[153] офицер лишь сверился с имевшимся у него списком и, удостоверившись, что такие персоны в нем обозначены, просто пропустил их внутрь.
Дворцовая полиция тоже не проявила особого внимания к новоприбывшим, продемонстрировав тем самым, по мнению бывшего унтера, полную профнепригодность. Более того, их с инженером даже не обыскали. Лишь какой-то офицер с нервным лицом мельком оглядел их и, видимо, удовлетворившись этим осмотром, тут же вышел прочь.
– Кох, – чуть слышно шепнул своему спутнику Барановский.
– Что? – не понял тот.
– Это капитан Кох, – чуть подробнее объяснил инженер. – Начальник охраны его величества.
– Лох он, а не Кох, – проворчал про себя в ответ Дмитрий.
После этого представительный лакей проводил их в один из павильонов и велел ждать. Вид у него был при этом такой величественный, что никто и не подумал ему возразить. Ждать им пришлось довольно долго. Владимир Степанович, видимо привычный к ожиданиям в передних сильных мира сего, переносил это с полным спокойствием, а вот Будищеву это скоро наскучило, и он стал изучать окружающую обстановку. Благо что посмотреть в императорской резиденции было на что.
Усилия его не пропали даром, и скоро он заметил, что за портьерой происходит какое-то шевеление. Недолго думая, он подошел к ней и резко отодвинул плотную ткань в сторону.
– Ой! – вскрикнул прячущийся там мальчишка и сделал попытку смыться.
– Стоять-бояться! – немедля пресек эти поползновения Дмитрий и ухватил беглеца за воротник матроски.
Мальчик, явно не ожидавший подобного обращения, застыл как вкопанный и лишь растерянно хлопал глазами, глядя на высокого незнакомца.
– Ты кто? – поинтересовался подошедший к ним Владимир Степанович.
– Гога, – с явным удивлением отвечал тот, видимо не понимая, как его могут не знать.
– И почему ты тут прячешься?
– Просто так.
– Ты с кем-то играешь?
– Со мной никто не играет, – насупился малыш. – Только матушка иногда, но ей постоянно некогда.
– Подожди-ка, – стал что-то понимать Барановский. – А как тебя полностью зовут, ты знаешь?
– Князь Георгий Александрович Долгоруков![154] – гордо отчеканил тот в ответ.
– Такой маленький, а уже князь? – усмехнулся Будищев.
– Дмитрий, немедля отпустите вашего пленника, – обеспокоенно сказал своему спутнику инженер, но тот неожиданно присел на корточки, и его глаза оказались на одном уровне с глазами ребенка.
– А почему с тобой никто не играет? – спросил он у Гоги.
– Не знаю, наверное, им не разрешают, – шмыгнул носом тот.
– Тогда тебе нужна такая игра, в которую можно играть одному. Причем такая, чтобы тебе все завидовали и хотели играть с тобой, несмотря на запрет.
– Как это? – широко распахнул глаза юный князь.
– Ну, не знаю, – пожал плечами Дмитрий. – Вот представь себе железную дорогу, но такую маленькую, что вполне может поместиться на столе. А по ней ходит, хоть и небольшой, но самый настоящий паровоз с вагонами. А ты всем этим управляешь. Переводишь стрелки, звонишь в колокольчик, даешь гудок.
– А такие игрушки разве бывают?
– Кто знает, может, и бывают.
– Вот бы мне такую!
– Кажется, сюда идут, – встревоженно сказал Барановский.
– Это меня ищут, – мрачно заметил мальчик.
– Так чего ты ждешь? – с легкой улыбкой спросил его Будищев. – Прячься скорее!
– А вы меня не выдадите?
– За кого ты нас принимаешь? Нет, конечно!
Гога не заставил себя просить дважды и тут же исчез за портьерой. А с другой стороны широко распахнулись резные двери, и в павильон зашел император Александр, сопровождаемый Кохом.
Государь был еще не стар, но бремя государственных забот уже избороздило морщинами его красивое и мужественное лицо, а в волосах и бакенбардах обильно серебрилась благородная седина. Спина Александра Николаевича оставалась по-юношески прямой, но от былой легкости шага не осталось и следа. Правление его называли эпохой великих реформ, и это было чистой правдой. Онотменил крепостное право, ослабил цензуру, ввел суд присяжных, реформировал армию, и хотя многие из его реформ были непоследовательными и половинчатыми, нельзя было отрицать, что жизнь простого народа при нем стала гораздо легче, чем при его отце – императоре Николае.
Крестьяне, составлявшие абсолютное большинство населения России, боготворили своего царя, чего никак нельзя было сказать об их бывших хозяевах, всерьез опасавшихся, что он в своих преобразованиях пойдет еще дальше и еще сильнее урежет их обширные привилегии. Другой лагерь недовольных составляли разного рода радикалы. Эти господа требовали проведения новых реформ, нисколько не заботясь о том, возможны ли они. А убедившись, что правительство не идет у них на поводу, охотно взялись за бомбы и револьверы, устроив настоящую охоту за своим монархом.
Первым Александр подошел к Барановскому. Пытливо взглянув на инженера, он одобрительно кивнул и заговорил благожелательным тоном:
– О работах твоих помню. Начета не бойся, я распоряжусь. Без награды не останешься, я прослежу.
– Благодарю, ваше императорское величество! – взволнованно отвечал инженер, но царь уже перешел к его спутнику.
– Наслышан про тебя, – с легкой усмешкой заявил он Будищеву. – Герой, нечего сказать! России такие надобны. Жаль только, что служить дальше не захотел, но как знаешь. На отца не сердись. А за храбрость и расторопность прими.
Услышав эти слова, держащийся чуть в стороне Кох тут же подошел и протянул императору небольшую шкатулку. Тот взял ее одной рукой и тут же передал Будищеву.
– Покорнейше благодарю, ваше императорское величество! Рад стараться! – по-солдатски рявкнул в ответ Дмитрий и вытянулся во фрунт.
Церемонию на этом можно было бы считать оконченной, но тут ее прервало появление очень красивой и еще довольно молодой женщины, стремительно ворвавшейся к ним в павильон.
– Са… – начала было она, но заметив, что государь не один, немного смешалась, но тут же продолжила: – Простите, ваше величество, я не знала, что вы заняты.
– Что-то случилось, Катя? – с нежност