– Огромное вам спасибо. Если вы не против, я пойду к ней, точнее к себе, пожелаю доброго утра…
– Погодите минутку, Дмитрий Николаевич, нам надобно поговорить.
– Что-нибудь случилось в моё отсутствие?
– О, ничего такого… то есть да. Ну, почти.
– Хорошо, я вас слушаю.
– Видите ли, – замялась старушка, явно подбирая слова, – я уже немолода и воспитывалась в иные времена. Тогда строже относились к тому, что называется честью, и не допускали падения нравов.
– Вы меня пугаете!
– Не больше, чем вы меня, когда появились здесь, прежде чем я открыла дверь. Кстати, откуда у вас ключ?
– Ну что вы, Елизавета Петровна! Откуда же у меня ключ? Вы, верно, просто запамятовали закрыть входную дверь, только и всего.
– Боже, вы такой милый молодой человек и при этом такой отъявленный лжец! Я ещё не выжила из ума и точно помню, что закрывала. Но это не важно на самом деле. Лучше скажите мне, хорошо ли вы знаете свою избранницу?
– Более чем. А почему вы спрашиваете?
– Видите ли, – подвигала губами вдова, будто что-то распробовав, – я понимаю, что в нынешнее время нравы стали более свободными и не собираюсь вмешиваться в вашу личную жизнь. Но уверены ли вы, что вашу невесту, буде она станет женой, примет кают-компания вашего корабля?
– Извините, а какое дело этой самой кают-компании до моего семейного положения?
– О, Дмитрий Николаевич. Весьма большое, ведь вы собираетесь стать офицером флота!
– Господь с вами, мадам Барская! Куда мне со свиным рылом в калашный ряд? А к механикам и прочей «черной кости» требования не такие строгие.
– Как знать, как знать. Вы же поступили на службу, чтобы вернуть себе положение, на которое имеете полное право, не так ли? Вы молоды, хороши собой, успели себя проявить, и если вас признает ваш родитель, к чему есть все предпосылки, то можете сделать самую блестящую карьеру. И тут ваша Гедвига… право же, она премилая барышня, но пара ли она вам? Подумайте об этом!
– Спасибо за беспокойство, Елизавета Петровна, но я как-нибудь сам разберусь с этим!
– Ну вот, обиделись на старуху! А я ведь вам только добра желаю… погодите-погодите, это ещё не всё.
– Слушаю вас, – вздохнул Будищев с видом христианского мученика перед львами.
– К мадемуазель Берг в ваше отсутствие приходил друг Павла. Вы, должны помнить его, он частенько его навещает.
– Мичман Дружинин?
– Да. Я, разумеется, старалась держаться рядом при их встрече и сделала все, чтобы соблюдались приличия, но они говорили, и ваша невеста определенно смущалась. Это не моё дело, но между ними явно есть какая-то тайна. Может быть даже романтическая.
– Спасибо, буду знать.
– Не сердитесь на меня, Дмитрий Николаевич. Я не могла не предупредить вас.
– Всё нормально.
– Хотите кофе?
– Нет.
– Ну как знаете, – поджала губы вдова.
Поднимаясь по лестнице к своей комнате, Будищев напряженно размышлял. Когда квартирная хозяйка рассказывала ему о Гесе, вид у неё был такой, будто она как минимум застукала свою невольную постоялицу в постели с парочкой негров. В другое время его бы это развеселило, но не теперь. После взрыва в Зимнем дворце жандармы будут рыть носом землю в поисках злоумышленников и могут выйти на Дружинина, а заодно и на весь круг его общения. В том числе и на него. И на фига это надо?
Незамеченным проскользнуть не удалось. Стоило двери легонько скрипнуть, как девушка проснулась и со страхом уставилась на входящего. Но едва она узнала его, на её лице появилась счастливая улыбка.
– Господи, наконец-то, – всхлипнула Геся, бросаясь к нему в объятия. – Ты не представляешь, как мне было жутко одиноко без тебя.
– Я тоже скучал, – шепнул он, отвечая на поцелуй.
– Почему так долго?
– Блин, наше начальство само не знает, чего хочет. То отпустили, то снова нашли чем нагрузить… козлы педальные…
– Что ты делаешь?
– То, что должен был сделать ещё при первой встрече…
– Будищев, ты – нахал!
– Да, я такой…
Немного отдышавшись, он ласково провел рукой по щеке девушки. Та, отвечая на ласку, легонько прикоснулась к ней губами и прошептала:
– Что ты со мной делаешь?
– Люблю.
– Мы наверняка разбудили половину дома.
– Нефиг спать, мы же не спим!
– Посмотри, что ты сделал с моей рубашкой?
– Хочешь, я подарю тебе шарфик?
Услышав его, Геся глупо хихикнула и спрятала от смущения лицо. Затем, видимо решив, что хорошего понемножку, поправила свою сорочку и потребовала от жениха:
– Отвернись, мне надо одеться!
– Чего я там не видел? – возразил Дмитрий и попытался обнять её, но девушка на сей раз оказалась непреклонна.
– Всё! Нам нужно серьезно поговорить.
– О Дружинине?
– Хозяйка проболталась? Впрочем, оно и к лучшему. Да, он приходил ко мне.
– Что хотел?
– Хотел, чтобы я вернулась к революционной работе. Говорил, что сейчас не время бросать борьбу, что это будет предательством по отношению к павшим товарищам. Что они вот-вот добьются успеха и казнят царя…
– Идиоты, блин, – выругался Будищев, застегивая штаны.
– Кстати, что там случилось в Зимнем? Слухи ходят самые невероятные, но никто ничего толком не знает.
– А Дружинин тебе ничего не рассказал?
– Нет. Сказал только, что Александр спасся чудом, но рано или поздно суровая кара его не минует…
– А пока, – перебил её Дмитрий, – суровая кара настигла дюжину солдат, погибших при взрыве, это не считая полсотни покалеченных!
– Господи, какой ужас! – вздрогнула девушка. – Их-то за что?
– За народное счастье, – буркнул он в ответ.
– И что теперь будет?
– Ничего. Сейчас мы позавтракаем, потом немного прогуляемся, а затем я отправлю тебя в Питер.
– Тебе не надо на службу?
– Нет. Нилов дал мне увольнительную на сегодня.
– Я немного боюсь.
– Кого больше, жандармов или «борцов за свободу»?
– И тех, и других. Помнишь, ты говорил мне странную поговорку? Я тогда ещё не поняла её смысла, а вот теперь, кажется, начинаю осознавать… вход – рубль, выход – два.
– Не бойся. У властей на тебя ничего нет. Максимум что они могут, это выслать тебя как неблагонадежную. И то вряд ли. А с твоими бывшими друзьями я сам всё порешаю.
– Может, не стоит?
– Тебе не нужно об этом думать.
Сутолмин с Дружининым обедали[236] в тот день в небольшом ресторане в Гостином дворе. Обычно инженер-механик не мог позволить себе подобного мотовства, но сегодня им нужно было многое обсудить, а мозолить глаза госпоже Барской было неудобно. Старушка и без того косо смотрела на постояльца после того, как тот устроил встречу своему товарищу с мадемуазель Берг.
Странно, но не слишком хорошо воспитанный и совершенно не обходительный Будищев отчего-то сумел расположить к себе квартирную хозяйку, и та относилась к нему если не как родная мать, то уж точно как заботливая тетушка. Последнее, впрочем, совершенно не мешало ей аккуратно получать со своего любимца немалые деньги за проживание. К слову, он уже вернулся после неожиданной поездки в Петербург, и это тоже могло составить известные затруднения.
– Как вела себя наша общая знакомая? – поинтересовался мичман, накалывая вилкой кусок мяса в бефстроганове.
– Закрылась в комнате Дмитрия и никуда не выходила до его приезда.
– Как думаешь, она рассказала ему о нашем предложении?
– Не знаю. Он вел себя совершенно обычно.
– Ну, это как раз ни о чем не говорит. Выдержки ему не занимать.
– Послушай, я никак не возьму в толк, зачем она тебе нужна? Мало ли экзальтированных барышень в наших рядах…
– Помилуй, мадемуазель Берг никак не назовешь «экзальтированной барышней». Напротив, она весьма не глупа и умеет держать себя в обществе. Такие как она могут быть полезны в нашем деле. Но ты прав, меня интересует вовсе не она, а её жених.
– Будищев? Но он ведь абсолютно аполитичен!
– Не скажи. Скорее, абсолютно скрытен.
– Но отчего ты так думаешь о нем?
– Ты слышал о группе Крашенинникова?
– Разумеется!
– Я почти уверен, что Будищев входил в неё.
– Это невозможно!
– Почему?
– Но он…
– Осторожен? Замкнут? Хорошо стреляет?
– А при чем тут это?!
– Видишь ли, в чем дело, – начал объяснять мичман, плеснув себе и Павлу коньяка из графинчика, – во всей этой истории с убийством великого князя Алексея есть одна неувязка. Как вчерашний студент Назимов ухитрился попасть с такого расстояния, да ещё из револьвера? Прозит!
– Прозит! Так ты думаешь…
– Я вполне уверен, что у него был хороший учитель.
– Но почему именно Будищев?
– Из-за его невесты. Я не говорил тебе прежде, но она тоже входила в группу Крашенинникова.
– Невероятно!
Всё услышанное Сутолминым было настолько не ожиданно и интригующе, что он даже отставил в сторону столовые приборы и, возбужденно вскочив, несколько раз прошелся туда-сюда по занятому ими кабинету.
– Каково?! – воскликнул он.
– И это ещё не всё, – продолжил Дружинин, довольный произведенным эффектом. – Именно после этого они и сошлись с Гедвигой.
– Это точно?
– Совершенно. До этого она была подругой самого Ипполита. Именно он нас и познакомил.
– И что же ты хочешь?
– Чтобы он сделал то, что до сих пор никому не удавалось. Убил царя!
– Тише, прошу тебя, – переполошился Сутолмин. – Нас могут услышать!
– Хорошо-хорошо, – с лёгкой усмешкой отозвался Дружинин.
– Ты думаешь, он согласится? – спросил инженер-механик, устыдившись своего испуга.
– Полагаю, да. Особенно, если не оставить ему иного выбора.
– О чем ты?
– Да так. Наш общий друг, кажется, очень увлечен этой модисткой… Чего не сделаешь ради любимой женщины!
– Ты меня пугаешь.
– Что-то ты, Павел, стал слишком пугливым! Ладно, не делай такое лицо. Тебе не о чем беспокоиться. Просто устрой нам встречу с твоим соседом, а всё, что нужно, я скажу ему сам.