– Хо-хорошо, – нервно кивнул Сутолмин. – Когда?
– Лучше всего – завтра. Не будем терять время.
– Я, я передам.
– Ты уже уходишь?
– Мне пора, – заторопился тот. – Думаю, что Будищев уже вернулся домой. Самое время с ним поговорить.
– Вероятно, ты – прав. Что же, ступай, коли так. Всего доброго.
– До свидания.
Оставшись один, Дружинин вызвал полового и заказал ещё коньяка. Хорошо выпив, он с удовольствием закончил трапезу. Затем расплатился и, не забыв щедро оделить прислугу чаевыми, отправился к себе.
– Не прикажете ли извозчика кликнуть? – согнулся в почтительном поклоне швейцар – могучий старик из отставных матросов с медалями на груди.
– Не стоит, братец, – благодушно отозвался офицер. – Хочу пройтись.
– Как вам будет угодно.
Идти ему и впрямь было недалеко, мороз только начал придавливать после дневной оттепели, под ногами мягко поскрипывал снежок и подвыпивший мичман погрузился в размышления. Мысли у него, надо сказать, были самые возвышенные. Мечталось о свободе и о всеобщем благе, на алтарь которого лучшие люди России, и он в том числе, были готовы положить свои жизни. Надо же дать, наконец, свободу многострадальному народу.
– Помогите, барин! – вырвал Дружинина из размышлений чей-то простуженный голос.
– Что! Кто здесь?
– Я это, – взмолился какой-то бородатый оборванец. – Помогите, ради Христа.
– Фух, напугал, скотина!
– Чего тебе?
– Барин, не дайте пропасть без покаяния. Пожалуйте на опохмел, а то Богу душу отдам…
Выпей Дружинин чуть меньше, он, возможно, обратил внимание, что местность для попрошайничества не самая подходящая и что пропойца какой-то подозрительный, но французский алкоголь горячил кровь и туманил разум.
– Пшел вон! – замахнулся он на нищего, но в этот момент что-то ударило его по затылку и мир, бывший только что таким ярким и разноцветным, погрузился во тьму.
Тем временем простуженный оборванец и его неведомо откуда появившийся сообщник подхватили потерявшего сознание офицера и потащили его за угол. Затем раздались звуки ударов, после чего злоумышленники вышли и как ни в чем не бывало пошли по улице. Удалившись от места происшествия на достаточное расстояние, нищий снял с себя свой ужасный драный армяк и бороду, мгновенно превратившись таким образом во вполне прилично одетого мещанина.
– Спасибо, Федя, – поблагодарил его сообщник. – Выручил.
– Не за что, – хмуро отозвался тот. – А он и впрямь бунтовщик?
– Хуже, дружище. Он – провокатор. Ходит тут – людей с толку сбивает. Потом их в кандалах на каторгу, а таких как он в худшем случае в другое место переведут.
– Ладно, Граф, мне за тебя не в первый раз грех на душу принимать. Одним больше, одним меньше…
– Господь с тобой, Фёдор! Ты за кого меня принимаешь? От переломанных ног не умирают, разве что пропаганду вести труднее становится. Хотя я ему, кажется, ещё и челюсть сломал.
– Так ты его не того…
– Да что я, изверг какой? Пусть в больнице полежит, да к нам с Гесей не лезет с разными глупостями.
– А он нас не признает?
– Братан, да тебя с этой бородищей родная матушка бы не опознала, где уж тут пьяному офицеришке!
– Тогда ладно.
– Ну, вот и славненько. Пойдем, Федя, пока ветер без сучков.
– Погоди, Граф…
– Что ещё?
– А ежели он от вас госпожой Гедвигой не отстанет?
– Даже не знаю. Тогда случай будет признан неизлечимым и их благородие отправится под лёд.
– Так может, и не надо ждать? Одним разом…
– Интересное предложение! Вот за что я люблю простых русских мужиков, так это за их доброту и неистребимую склонность к милосердию.
– Ну а чего лишний раз мучить, все же христианская душа, хотя и заблудшая!
– Блин, шевели копытами, гуманист хренов, а то пока чухаемся, этого убогого и впрямь найдут!
– Ой!
– Что опять не слава богу?
– А он не замерзнет?
– Ё-ё-ё… всё, у меня цензурные слова кончились. Ты уж определись, твою дивизию, чего хочешь, добить или спасти!
Сутолмин, придя домой, к своему удивлению, не застал Будищева, а потому не смог с ним переговорить. Мадам Барская не смогла или не захотела пояснить своему постояльцу причину отсутствия Дмитрия. Старушка, вообще, в последнее время крайне неохотно общалась с инженер-механиком. Похоже, она считала, что тот поступил не по-товарищески, устроив Дружинину встречу с невестой своего друга. Прочие постояльцы тоже не горели желанием поговорить, к тому же они скоро разошлись, оставив Павла одного.
Идти к себе в комнату не хотелось, поэтому он присел возле камина и стал ждать возвращения Будищева. В какой-то момент он задремал, а когда проснулся, увидел рядом с собой Дмитрия, мостившего на огонь медный чайник.
– Агусеньки, Паша, – засмеялся тот. – Приснул, брат?
– Немного, – смутился Сутолмин. – А ты где был так долго?
– Служба, – пожал тот плечами. – Проголодался, сил нет, а домой опоздал. У Елизаветы Петровны, сам знаешь, не забалуешь. Вот, купил колбасы и ситного, да чайник ставлю. Присоединишься?
– Благодарю, – помотал головой инженер-механик, – но я сыт. Пообедал в ресторане.
– Ну, нам так не жить, – с комическим видом пожал плечами кондуктор. – Мы люди маленькие, нам в рестораны путь заказан[237].
– Меня, собственно, Дружинин пригласил. Нам нужно было кое-что обсудить.
– Наверное, цены на эликсир бессмертия?
– Что?!
– Ну, средство такое. Выпил, и умереть нельзя. Или покойнику в пасть залил – он и подскочил как ошпаренный. Типа живой воды, только для внутреннего употребления.
– Прости, ты серьезно? Это же сказки!
– Да неужели! То есть, ты хочешь сказать, что у вас нет эликсира бессмертия?
– Ну, разумеется, нет!
В какое-то мгновение дурашливо улыбавшийся Будищев измелился в лице и уже серьезно сказал своему соседу по квартире:
– А если вы с ним не бессмертные, то какого, простите за мой французский, хрена лезете к моей бабе?
– Что?!
– Ой, Паша, я тебя умоляю, только не надо вот этой комедии. Артист из тебя, прямо скажем, так себе!
– Господи боже, но ведь не думаешь же ты, что мы имели какие-то неприличные намеренья? Это же просто нелепо!
– А вы что, не по этому делу?
– Нет, конечно!
– Да ладно! Что, оба? В смысле с Дружининым.
– Погоди, ты меня совсем запутал. Что ты имеешь в виду?
– Ничего. Ты сам всё сказал. Вы с мичманом – сладкая парочка!
– Нет. Ты всё не так понял.
– Значит, вы всё-таки приставали к мадемуазель Берг?
– Ты опять?! Это, наконец, просто невыносимо! Послушай, ты всё не так понял. Ни у меня, ни у Дружинина нет никаких намерений по отношению к твоей невесте. Просто нет. Ни плохих, ни хороших, никаких. Но мой друг хотел бы поговорить с тобой об очень серьезных вещах.
– То есть на самом деле вы ко мне подкатываете? Ладно-ладно, шучу!
Рассмеявшись над ошарашенным видом Павла, Дмитрий вернулся к успевшему закипеть чайнику и кинул туда приготовленную заранее щепотку чая. В воздухе тут же поплыл густой аромат свежей заварки, а Будищев принялся нарезать колбасу и хлеб.
– Точно не будешь? – переспросил он Сутолмина.
– Нет. Лучше скажи, что мне передать Дружинину?
– Слушай, вот вы странные! Ну, надо мичману со мной переговорить, так чего политесы разводить. Если надо – пусть приходит. Потолкуем.
– Так ты не против?
– Нет, – помотал головой юнкер, смачно откусывая от бутерброда. – Валяйте.
– Вот и хорошо, я ему передам.
– Блин, как вкусно, – почти промурчал Дмитрий. – Вот за что я люблю это время, так это за продукты. И хлеб настоящий, и колбаса из мяса. Вкуснотища!
– А из чего ещё может быть колбаса? – изумился инженер.
– Ой, лучше тебе не знать!
Через две недели после взрыва Зимнего дворца Будищева вызвал к себе Пилкин. Вообще-то, они нередко встречались и без того. Например, в Минных классах или иных местах, но между адмиралом и кондуктором на самом деле лежит настоящая пропасть, так что вряд ли они сказали друг другу хоть пару слов с момента знакомства. Дмитрий при виде его вытягивался и вставал во фрунт, отдавая честь, Константин Павлович небрежно козырял в ответ, вот и всё общение. Но на сей раз адмирал захотел увидеть его лично. Кроме него в кабинете присутствовал капитан второго ранга Макаров, с которым адмирал что-то оживленно обсуждал.
– Здравия желаю вашему превосходительству! – гаркнул юнкер.
– Здравствуйте, Дмитрий Николаевич, – кивнул Пилкин. – Садитесь, и давайте без чинов.
– Слушаюсь, – напряженно отозвался тот и аккуратно присел на краешек мягкого кресла.
– Мы тут со Степаном Осиповичем говорили о предстоящей экспедиции на Ахал-Теке. Вы, верно, слышали о его назначении на Каспий?
– Никак нет! – подскочил Будищев, но, заметив выражение лица адмирала, тут же сел обратно и добавил уже спокойным голосом: – Я слышал только, что туда всяких разгильдяев и проштрафившихся отправляют.
– Бывает и такое, – захихикал в бороду Константин Павлович и обернулся к Макарову. – Слышали, Степан Осипович, что молодежь о вашем новом месте службы думает?
– Генерал Скобелев, – пояснил с лёгкой улыбкой Степан Осипович, – попросил меня возглавить флотилию, которая займется доставкой грузов для его войск.
– Поздравляю.
– Благодарю.
После этих слов в кабинете повисла тишина. Старшие офицеры с интересом рассматривали юнкера, а тот усиленно делал вид, что ничего не понимает. Наконец, им это наскучило, и Макаров продолжил:
– Дело предстоит непростое и, вполне вероятно, опасное. Наши катера будут вооружены. Мне нужны толковые офицеры.
– О каком вооружении идет речь?
– Предполагаются картечницы системы Фартингтона и Энгстрема, а также митральезы вашей конструкции. Или как вы их там называете?
– Пулеметы.
– Хорошее название. Русское и вполне понятное даже простым солдатам и матросам из крестьян.