С этими словами он встал из кресла и подошел к стоящему у стены шкафу, из которого извлек уже знакомый Дмитрию винчестер. От былой переделки не осталось и следа, и даже самый внимательный взгляд вряд ли мог заметить, что когда-то это был первый в мире образец оружия, перезаряжаемого энергией выстрела.
– Прошу принять от нас с кузеном, – с легким поклоном передал он оружие вскочившему Дмитрию. – Вам он на войне всяко нужнее будет. Ибо, судя по вашим рассказам, там чего только ни случается.
– Вот спасибо, – обрадовался юнкер. – Вот удружили! А я как раз на такой же сегодня заглядывался, но так и не решился. Подумал, что патронов к нему не напасешься…
– Будут вам и патроны, – усмехнулся правильно понявший намек Владимир Степанович.
Получив задание, мастеровые споро взялись за дело. Принесенную Будищевым винтовку закрепили на специальном станке и, выставив прицел, припаяли его прямо на ствол.
– Таперича не собьётся, – твердо заявил седовласый слесарь, показывая работу заказчику. – Разве что захочешь кого прикладом садануть, но сдуру можно и что другое поломать!
– Я с ней в штыковую не собираюсь, – хмыкнул юнкер. – Это серьезное оружие для серьезных дел.
– Ну-ну, – не то одобряя, не то порицая отозвался рабочий. – Тебе виднее, не зря же ты в хозяева́ выбился. А теперь вот ещё и в офицера́!
– Курица не птица – кондуктор не офицер, – отозвался Дмитрий, занятый своими мыслями. – Спасибо, дядя. Хорошая работа, на-ка вот!
С этими словами он вытащил из кармана портмоне и, пошарив в нем, протянул мастеровому полтинник.
– Какой я тебе дядя?! – неожиданно зло отозвался тот. – Ить я всего, может быть, всего годов на пять тебя старше. Работали рядом, а теперь ты мне на чай подаешь! Ну, раз так – благодарствуйте, ваше благородие!
– Пахом? – пригляделся к слесарю Дмитрий. – То-то я смотрю, рожа знакомая.
– Признал, стало быть. Ещё не совсем память потерял…
– Нет, не совсем. И точно помню, что ни тебе, ни кому другому из простых работяг ничего плохого не сделал. Ну разве на гулянке кому из молодых портрет попортил из-за девок, но то дело житейское. Или я что запамятовал?
– Ишь ты, плохого он не делал… Все вы одним миром мазаны, мироеды!
– Это верно, – не стал спорить Будищев. – Ты полтинник-то возьмешь, или тебе спасибо хватит? У меня, если что, этих самых спасибов – большой мешок!
– Возьму, – неожиданно сдулся Пахом. – Будет хоть на что выпить.
– Хочешь выпить, я тебе налью, – усмехнулся Дмитрий, доставая из кармана плоскую фляжку. – Будешь?
– Ежели поднесете, что же не выпить, – перешел на вы слесарь и, следуя приглашающему жесту юнкера, приложился к горлышку. – Ишь, злая, да ещё и дорогущая, поди. Господское питьё!
– Верно. Но за хорошую работу доброму мастеру поднести не жалко.
– Благодарствую.
– Не за что. Лучше скажи, чего злобишься?
– Да так, Митрий Николаевич, жизнь собачья, вот и кидаешься на людей почем зря. Ты уж не серчай, если что не так сказал.
– Ладно, проехали. Кто знает, может, мне твоя работа ещё жизнь спасет.
– Коли так, не зря старался. Вы как поживаете-то, я гляжу, в чины выходите?
– Не жалуюсь.
– Сиротку Архипову хоть не забижаете? А то бабы в слободке иной раз спрашивают, а что им сказать…
– Стешу-то?
– Её.
– Всё хорошо с ней. Здоровье поправилось, грамоте выучилась, подросла-похорошела. Ещё немного, и от женихов отбоя не будет.
– Женихов?! – недоверчиво хмыкнул Пахом, но, на своё счастье, наткнувшись на серьезный взгляд Дмитрия, промолчал.
– Готово, Дмитрий Николаевич, – закричал прибежавший их кузнечного цеха парень с затвором в руках.
– Ну-ка, дай, – взялся за доработанную деталь Будищев.
Кузнецы, следуя его эскизу, удлинили рукоять и загнули её вниз, чтобы он не упирался в прицел при перезарядке. Осторожно вставив затвор в винтовку, Дмитрий несколько раз передернул его, проверяя работу. Тот шёл немного туго, но в целом всё получилось вполне удачно.
– Сёмка, – позвал он загрустившего ученика. – Подай патрон!
– Сейчас, – встрепенулся мальчишка. – А какой?
– Ну раз винтовка, стало быть – винтовочный. Вон из той пачки, перевязанной бечевкой.
Получив требуемое, Будищев отвел ствол в сторону и осторожно зарядил своё оружие. Медный цилиндр со свинцовым наконечником, обвернутым в промасленную бумагу, напоследок тускло блеснув, исчез в патроннике. Всё сработало штатно, оставалось только выстрелить. Но для последнего испытания Дмитрий решил перейти на задний двор.
– Береженого Бог бережет, а не береженого конвой стережёт, – объяснил он собравшимся вокруг любопытствующим. – Сёма, ну-ка нарисуй несколько кругов, один в другом, на той стене.
– Сейчас… ой, а чем?
– Держи, – протянул ему кусочек мела предусмотрительный наставник. – Только смотри, чтобы ровно!
Разумеется, ровно у мальчишки не получилось, и изображенная им мишень явно была кривовата, отчего вызвала немало смешков у собравшихся вокруг зрителей.
– У Сёмки весь кривой, весь кривой, – запел кто-то из его прежних товарищей гнусавым голосом, – а нам с яво не стрелять, не стрелять!
Частушка вызвала дружный смех у зевак, заставив покраснеть как рак несчастного ученика гальванера.
– Пойдет, – невозмутимо отозвался Дмитрий и, тщательно прицелившись, выстрелил.
Пуля с характерным звуком выщербила кусок кирпича хоть и совсем рядом с мишенью, но все же за пределами самого большого круга.
– Промазал! – почти злорадно заявил Пахом.
Будищев, не обращая внимания на его слова, что-то подкрутил и снова велел Сёмке подать патрон. Винтовка снова громыхнула, выбив очередной кусок стены уже внутри мишени, хоть и с краю. После каждого выстрела стрелок что-то регулировал, потом снова заряжал, стрелял, и пуля всякий раз ложилась все ближе и ближе к центру. Наконец, последние три выстрела пришлись прямо в яблочко, вызвав уже одобрительные возгласы у зрителей.
– Ай, молодца! – восхищенно покрутил головой Востриков. – Ну, могём!
– Не могём, а мо́гем, – поправил его Дмитрий и, шутовски раскланявшись, заявил: – Спасибо Богу и мне, а тем, кто мастерил – не!
– Вот так всегда! – разочарованно протянул кто-то из кузнецов, но юнкер перебил его:
– В таком деле спасибо – много, а вот трешница в самый раз! – усмехнулся он и достал из портмоне кредитный билет зеленого цвета. – Вот вам, на всю артель!
Ответом на это были уже радостные крики собравшихся, особенно тех, кто принимал в работе непосредственное участие. Остальные, впрочем, тоже не отставали, здраво рассудив, что на эдакие деньжищи можно взять цельное ведро полугара, которое счастливчикам в одиночку нипочем не осилить. По крайней мере, за раз.
– Ты чего такой смурной? – поинтересовался Дмитрий у Сёмки, осторожно обматывая берданку ветошью.
– Ничего, – вздохнул тот.
– Так уж и ничего?
– Просто… раньше вроде друзья были, а теперь смотрят как на врага!
– Я смотрю, и на твою долю досталось, – понятливо кивнул наставник. – Что тут скажешь, бывает!
– И что теперь?
– А ничего. Твои прежние кореша кем были, теми и остались, а ты, считай, стал классным гальванером. Многому научился, многое понял по жизни. Кичиться и задирать нос тут особо нечем, но и цену себе знать надо!
– Угу. Только все равно обидно. Всегда вместе были, за своего считали, а тут…
– Сёма, когда тебя Никодимыч чуть на тот свет не отправил, на этом заводе многие за тебя вступились?
– Нет. Только ты.
– А многие ли тебя в больнице навещали?
– Нет. Только вы со Стешей и мамка с братьями.
– И тебе не все равно на мнение этих людей?
– Наверное… все равно.
– Вот и правильно.
– Митя…
– Что тебе?
– Мить, а возьми меня на войну?
– Чего?!!
– Ну, правда, возьми. Я тебе пригожусь. Буду патроны подавать, оружие чистить и вообще… а научишь стрелять, так я тоже воевать стану. Вон у тебя сколько всего!
– Семён, послушай, – осторожно, чтобы не обидеть паренька, начал Дмитрий. – Война дело серьезное. На ней всякое случиться может. И мне для полного спокойствия надо, чтобы у меня дома все в порядке было. Понимаешь?
Насупившийся мальчишка только кивнул в ответ, всем своим видом показывая, что резоны старшего товарища нисколько его не убедили.
– А на кого я Стешу с Гесей оставлю? – зашел с козырей наставник, но на сей раз его ставка была бита.
– Да что с ними сделается? Чай, не маленькие уже. Гедвига Генриховна, дай ей бог здоровья, сама кого хочешь обидеть может. Да и Степаниде нашей палец в рот не клади! А на крайний случай вон Федя есть!
– Это, с одной стороны, верно, – не смог не признать основательность его доводов Будищев. – А твоя мама и маленькие братья и сестры? Ты о них подумал?
– Я о тебе думаю, – буркнул ученик, поняв, что его загнали в угол. – Вдруг чего случится…
– И чем ты мне поможешь? Своим телом закрывать станешь?
– Если понадобится, то и стану!
– Не получится, – хмыкнул Дмитрий. – Во взрослом мужике свинцовая пуля может и застрянет, а тебя, брат, насквозь пробьет и дальше полетит. Поэтому давай договоримся так: сначала ты подрастешь, а уже потом мы с тобой поговорим, стоит на войну собираться или нет. Лады?
– Лады, – вздохнул неудавшийся волонтер.
Правду говорят в народе, что долгие проводы – лишние слёзы. Отъезд Будищева вполне подтвердил эту народную мудрость в том смысле, что Геся со Стешей, как и полагается представительницам прекрасной половины человечества, не могли удержаться от всхлипываний. Пришедшая вместе с ними Анна Виртанен также поминутно бралась за платочек, и даже у крепящегося изо всех сил Сёмки нет-нет предательски блестели глаза.
– Ну будет вам, – добродушно усмехнулся Дмитрий. – Нечего меня раньше времени оплакивать.
– Скоро отправление, господа! – почтительно напомнил пассажирам благообразный кондуктор с роскошной раздвоенной бородой. – Извольте занять места.