– Чем могу быть полезен вашему сиятельству? – спросил Дмитрий, как только они остались наедине.
– Присаживайтесь, – предложила она. – Мне надобно серьезно поговорить с вами.
– Благодарю, – отозвался юнкер, опускаясь в кресло.
– Вы, вероятно, чувствуете себя обиженным…
– Почему вы так решили?
– Ну, – помялась графиня, – вы так храбро и самоотверженно вели себя во время крушения, а никто из нас даже и не подумал предложить вам гостеприимство, хотя было вполне очевидно, что вам с вашим слугой негде остановиться.
– Не берите в голову, – усмехнулся Дмитрий. – Гусь свинье не товарищ.
– Вы не правы, – смутилась Милютина. – Лично я была уверена, что кто-нибудь из мужчин непременно даст вам приют. И право же, мне очень неловко, что этого не случилось. Видит Бог, если бы я только могла предположить подобное невнимание, то непременно сделала это сама, невзирая ни на какие условности.
– Благодарю за сочувствие, но… мне кажется, вы хотели поговорить не об этом.
На лицо Елизаветы Дмитриевны, только что живое и участливое, как будто опустилась вуаль, и оно вновь стало непроницаемым, подобно маске. И только острый взгляд стальных глаз выдавал её волнение.
– Дело очень деликатное, и я нахожусь в некотором затруднении, – тщательно выбирая слова, начала она. – Могу ли я вам довериться?
– Наверное, – пожал плечами Будищев.
– Наверное? – удивленно переспросила графиня и на мгновение сбросила личину каменного равнодушия.
– Ну, я же не знаю, о чем вы хотите меня попросить?
– Н-да, ваша тетушка говорила, что вы необычный человек, чуждый условностям, но я все-же не думала, что настолько.
– Ваше сиятельство, будет гораздо быстрее и проще, если вы перестанете ходить вокруг да около и расскажете, в какой именно услуге нуждаетесь.
– Но вы обещаетесь сохранить это в тайне?
Дмитрий внимательно посмотрел на сидящую перед ним женщину, напряженно думая, что той могло понадобиться и почему именно от него. Все-таки между дочерью министра и простым юнкером существовала пропасть, пусть и не такая глубокая, как между аристократом и крестьянином. Хотя… она знакома с тетушкой, которой он как-то пообещал оказать любую помощь, какая только может понадобиться. Может быть, всё дело в этом?
– Сударыня, – осторожно начал он. – Обещаю, что всё услышанное мною сейчас останется между нами.
– Что же, я верю вам, Дмитрий Николаевич, – кивнула графиня. – Вы, насколько я успела вас понять, человек прямой, а потому я буду говорить откровенно. У меня есть основания полагать, что происшествие на железной дороге, жертвами которого мы все едва не стали, не случайно.
– Что вы имеете в виду?
– Я уверена, что это было покушение.
– И на кого же?
– На меня.
– На вас?!
– Именно.
– Простите, но я так не думаю.
– Но почему?
– Слишком сложно и ненадежно. Угробить поезд и почти полторы сотни людей, чтобы добраться до одной высокопоставленной пассажирки…
– Просто вы не все знаете. Дело в том, что на меня уже покушались.
– И как же?
– Однажды меня чуть не сбил экипаж.
– Ну, это ничего не доказывает. Лихачи частенько калечат людей, причем даже не со зла. Я с таким сталкивался.
– А в другой раз меня чуть не отравили.
– Как и когда это случилось?
– Около месяца назад, вскоре после происшествия с экипажем. Мне тогда нездоровилось, и я приняла микстуру, от которой мне стало дурно. Врач потом сказал, что если бы не вовремя случившаяся рвота… не могу поверить, что рассказываю вам такие вещи!
– Хм…
– Вы все ещё не верите?
– Как вам сказать, ваше сиятельство. Один случай – случай, два уже интересно, а вот три – система. С вами за достаточно короткий промежуток времени случилось три капец каких… я имею в виду очень странных происшествия. Либо вам хронически не везёт, либо кто-то очень хочет побывать на ваших похоронах.
– Я могу рассчитывать на вашу помощь?
– Всё зависит от того, на какую помощь вы рассчитываете.
– Но… я хотела бы, чтобы вы охраняли меня в дороге.
– И только?
– Ну, и чтобы защитили в случае необходимости. Я все-таки всего лишь слабая женщина.
– На это вы можете рассчитывать в любом случае. Но позвольте вас кое о чем спросить.
– Да, конечно.
– Почему вы обратились именно ко мне?
– Это вышло немного случайно. Перед отъездом я встречалась с вашей тетушкой. Услышав, что я тоже отправляюсь в экспедицию, она рекомендовала мне в случае надобности обращаться к вам, характеризуя как человека надежного и решительного. Узнав, что мы с вами путешествуем на одном поезде, я подумала, что это судьба. А когда увидела, как вы и ваш слуга бросились разгребать завалы, стараясь спасти несчастных… я поняла, если кто и может помочь мне, так только вы!
– Понятно, а вы случайно не знаете, кто может желать вам зла?
– Боюсь, что нет. У моего отца много противников и завистников, но кто из них мог бы решиться на подобное, я не могу даже представить.
– Это осложняет дело.
– Так вы возьметесь?
– При одном условии.
– Я заранее на все согласна…
– Не торопитесь. Если вы хотите, чтобы я охранял вас и мадемуазель Штиглиц, вам придется выполнять все мои требования. Только в этом случае можно рассчитывать на успех.
– Вы, кажется, не совсем уверены в своих силах?
– Увы, сударыня. Нападающий всегда имеет пре имущество первого удара. Однако следование совсем не сложным правилам может очень сильно осложнить ему задачу, и тогда он сделает ошибку.
– И что же?
– Ничего. Если я буду рядом, эта ошибка станет для него последней.
– Что же, – задумалась Милютина. – Я понимаю ваши резоны и полностью с ними согласна. Я твердо обещаю, что и я, и все мои спутницы будут выполнять все ваши указания. Этого довольно?
– В общем, да. Осталось решить один вопрос.
– И какой же?
– Денежный, Елизавета Дмитриевна. Охрана – дело не из дешевых. Нам с Фёдором потребуется все время быть рядом с вами. Могут потребоваться дополнительные траты, которые я просто не могу себе позволить. Уж извините.
– Понимаю, – кивнула графиня. – Разумеется, все необходимые расходы по организации путешествия я возьму на себя.
– Отлично. Тогда до завтра.
– Вы уже уходите?
– Увы, да. Нужно кое-что подготовить. Передайте мадемуазель Штиглиц мои извинения.
– Хорошо. Кстати, вы давно её знаете?
– Совсем не знаю. То есть я видел её пару раз в доме отца и всё.
– И что вы о ней думаете?
– Честно?
– Разумеется!
– Я думаю, что ей совсем не нужно становиться сестрой милосердия и отправляться к черту на рога.
– Неожиданное умозаключение. И отчего же вы так думаете?
– Я был на войне и видел там много такого, что хотел бы забыть. Но я хотя бы воевал. По мне стреляли, я стрелял в ответ. Терял товарищей, был ранен, но и побеждал. А что увидит на войне эта славная девушка, кроме госпиталя, переполненного ранеными и больными? Грязь, кровь, гной, стоны умирающих… зачем ей это?
– Вы отрицаете сострадание к ближнему? Порыв к милосердию? Желание быть полезной?
– Я отрицаю глупость. Ни черта из того, что вы сказали, она не испытает, а вот все, что перечислил я, хлебнет полной меркой. И зачем? На дворе вроде бы не сорок первый…
– Что?
– Э… – чертыхнулся про себя Дмитрий, – я имел в виду, что если бы сейчас стоял враг под Москвой, то это было бы правильно. Мужчины идут в бой, а женщины перевязывают их раны.
– Странно, но я в некотором роде согласна с вами. Возможно, я ошибаюсь, но Люсии ещё рано узнать эту сторону жизни. Всего доброго, господин Будищев.
– До свидания, Елизавета Дмитриевна.
Вскоре после ухода Будищева разошлись и остальные гости. Едва проводив их, засобирался спать и старый генерал.
– Покойной ночи, – пожелал он своим гостьям и, поцеловав на прощанье обеих в лоб, поковылял в свою спальню.
– Вечер был недурен, но я ужасно устала, – вздохнула Милютина. – А ты, Люси?
– Да, – согласилась девушка. – Наши попутчики были сегодня немного назойливы.
– Пожалуй. Хотя Будищев, кажется, совсем не заслужил твоего упрека, не находишь?
– Он просто грубиян! – поджала губы мадемуазель фон Штиглиц. – Даже ушел не попрощавшись.
– Это тебя так огорчило?
– Вот ещё! Просто мне показалось это невежливым. Да и вообще, он вел себя как неотесанный чурбан!
– Я совсем забыла, он просил извиниться перед тобой.
– Как-нибудь обойдусь и без его извинений.
– Как знаешь.
– Ах, скорее бы уже продолжить путь и добраться до места.
– Ты так торопишься?
– Просто хочется уже какой-то определенности.
– Понимаю. Но, прости меня, Люси, я просто должна спросить у тебя одну вещь.
– Слушаю.
– Ты подумала над тем, что я говорила?
– Да. Я твердо решила продолжать путь, невзирая ни на какие опасности!
– Это делает тебе честь, но откуда такая решительность? Ты так юна и красива, но вместо того, чтобы блистать на балах, собираешься добровольно заточить себя в военном госпитале. Прилично ли это?
– Что же неприличного в желании помогать ближним?
– Увы, моя девочка, твой благородный порыв могут дурно истолковать в свете.
– Но ведь вы тоже едете в экспедицию?
– Это совсем другое дело! Я уже немолода и не так хороша собой…
– Вот уж неправда! – горячо возразила девушка. – Вы – умная, добрая, и при этом очень красивая!
– Мы говорим не обо мне, – мягко улыбнулась графиня. – В любом случае моей репутации ничего не угрожает. Что же до тебя, то многие в свете уверены, что ты оставила Петербург, чтобы последовать за возлюбленным.
– Какой вздор! – фыркнула Люсия. – Только этого мне и не хватало!
– И тем не менее так многие думают.
– Мне нет дела до петербургских сплетников и их пошлых домыслов!
– А как же тот молодой офицер, что часто бывал у вас?
– Папенька давно отказал ему от дома, чему я была только рада. По крайней мере, отец хоть что-то сделал для меня.