Как ни худо было Федьке Шматову, а то, что перед ним полный генерал, он сообразил, а потому попытался вытянуться во фрунт, опираясь при этом на костыль.
– Здравия желаю вашему высокопревосходительству! – отрапортовал он слабым голосом.
Великий князь не без иронии оглядел фигурку в одной нательной рубахе и не слишком чистых кальсонах, но все же остался доволен.
– Кто таков?
– Болховского полка рядовой Шматов.
– Где ранен?
– У Езержи!
– Крепко дали турку?
– Так точно!
– В какой роте служил?
– В охотничьей команде.
Последние слова Федька произнес уже заплетающимся голосом, покачнулся и наверняка бы упал, если бы Александр не помог ему. Свитские тут же бросились на помощь цесаревичу, и обратно к кровати Шматова несли великий князь, генерал и два флигель-адъютанта.
– Ну, это сразу видно – герой! – пробасил наследник престола и приколол обеспамятевшему солдату на грудь крест.
– Его в списках нет, – робко шепнул ему Ванновский[55].
– Так внесите, – отозвался тот, – чай, молодец не в штабе штаны протирал.
В следующий раз Шматов очнулся уже вечером и слабо застонал.
– Очнулся, кавалер? – наклонилась над ним девушка в костюме санитарки.
– Что вы, барышня, какой я кавалер…
– Георгиевский. Радуйся, солдатик, тебя сам цесаревич наградил!
– Эва как… ой…
– Что такое, голубчик?
– Мне бы это…
– Утку?
– Ага, ее.
Начало августа прошло в долгих маршах. Наконец к девятому числу Болховский полк оказался между деревнями Папикой и Султанкой. Накануне туркам удалось занять деревню Аярсляр, выбив оттуда батальон нежинцев, и теперь русские войска готовились к контратаке.
– Будищев! – кричал во всю глотку молодой солдат, так что его, наверное, слышно было и на турецких позициях.
– Чего тебе? – спросил Дмитрий, материализовавшись у него за спиной.
– Дык это, – вздрогнул от неожиданности тот, – ротный кличет…
– Ну, раз кличет – пошли, – пожал плечами тот и, закинув на плечо винтовочный ремень, зашагал за денщиком поручика Михая.
– Слышь, Граф, – поинтересовался посланец, – а почему у тебя турецкая винтовка?
– Чтобы ты спросил, – отрезал Будищев, не расположенный к разговору.
Но денщика, звали которого Мишка Маньков, было так просто не унять. И не подумав обидеться, он продолжал:
– А отчего ты не спросишь, почто тебя ротный позвал?
– Так тебе откуда знать? – пожал тот плечами.
– А вот и знаю!
– Ну и дальше знай.
– И за что тебя только Графом прозвали, такого нелюбезного?
– Вот именно за это.
Вскоре они добрались до места и застали поручика беседующим с непонятно откуда взявшимся подпоручиком Линдфорсом.
– Ну вот, Иван Иванович, и ваш подчиненный. Вкратце я вам ситуацию обрисовал, а он доложит подробности.
– Здравствуй, Будищев, – широко улыбнулся подпоручик, как будто увидел родного человека.
– Здравия желаю вашим благородиям!
– Да ты, я вижу, уже ефрейтор?
– Так точно!
– Чертовски рад тебя видеть.
– Поправились уже, господин подпоручик?
– Если честно, я сбежал, – доверительно шепнул солдату офицер, когда они пошли к месту расположения охотников. – Ужасно надоело в лазарете валяться!
– Ну, тут вас развеселят.
– А что такое?
– Да ничего, если не считать, что турецкие пули частенько долетают до нас. Хорошо хоть на излете и потому не убили никого.
– Как ты стал ефрейтором?
– А я знаю? Поручик написал представление, полковник подписал, и вот, пожалуйста, пришивай галун к погону. Селиверстова-то от Езерджи вперед ногами унесли, а совсем без старшего вроде как нельзя.
– Царство небесное, – стушевался Линдфорс, – а кто еще?
– Еще Лиходеева похоронили да Шматова с Федотовым в госпиталь отправили, а остальные пока целы. Стрелкам в том деле куда больше досталось. Да и что нам сделается, в поисках больше не были, в рекогносцировку не ходили. Живем как у Христа за пазухой.
– Поручик не притеснял?
– Да как вам сказать, ваше благородие, – пожал плечами Дмитрий, – он долго после того боя будто мешком стукнутый ходил. И своих-то толком не гонял, что уж тут про нас говорить. Даже в рыло до сих пор никому не въехал, аж чудно.
– Я написал на всех вас представление к крестам…
– Покорнейше благодарим.
Остальные охотники так явно обрадовались возвращению Линдфорса, что тот чувствовал себя именинником. Впрочем, понять людей было не трудно, если поручик Михай славился своей строгостью и придирчивостью, то Ванечка, как за глаза называли его солдаты, был человеком не злым, хотя и немного расхлябанным.
– Скоро ли нас пошлют? – задумчиво спросил подпоручик, прислушиваясь к звукам боя. – Ужасно хочется в дело.
Дмитрий в ответ лишь криво улыбнулся и, разложив шинельную скатку, устроился на ней поудобнее. Тем временем стрельба на Аяслярских высотах усилилась, громыхнуло несколько взрывов и послышались крики атакующих. Над головами снова начали с легким шипением пролетать пули, однако из-за дальности расстояния не могли причинить никакого вреда, а потому вызвали лишь смешки солдат.
– Кажется, наши пошли, – вздохнул Линфорс.
– Невцы с софийцами, – пояснил Будищев, – а мы сегодня в резерве.
– А ты откуда знаешь? – удивился офицер.
– Я разведчик или где? – пожал тот плечами и надвинул на глаза кепи.
– Право, какой ты все-таки скучный, неужели тебе нет до боя совсем никакого дела?
– Ну почему же нет, ваше благородие, – ответил ефрейтор, поняв, что Ванечка не отстанет. – Совсем недавно эта высота наша была, только вместо того, чтобы окопаться, нежинцы там вола любили. А теперь их турки вышибли и устроили редуты, а мы будем героически в них лбом долбиться, чему я безмерно счастлив.
– Значит, такова была оперативная обстановка, – назидательно заявил Линдфорс. – Начальство лучше знает…
– Кого послать в бой первыми… – продолжил за него Дмитрий и снова надвинул на глаза головной убор.
– Удивляюсь твоему спокойствию, неужели ты сможешь заснуть?
– Солдат спит – служба идет, – рассудительно ответил ему Будищев и добавил: – Солдат ест – служба бежит!
– Ну, зачем ты это сказал? – вздохнул подпоручик. – С утра маковой росинки во рту не было.
– Хреново, – хмыкнул его подчиненный и, пошарив в сухарном мешке, достал оттуда кусок черствой лепешки, завернутой в платок, и протянул офицеру. – Держите, вашбродь, а то вам с голодухи какая-то фигня в голову лезет.
– Мне, право, неудобно, – попробовал отказаться Линдфорс, но Дмитрий не стал его слушать, а откупорив оплетённую бутыль, протянул ему.
– Запейте.
– Спасибо. Что бы я без тебя делал?
– Пропали бы, наверное.
Ночь прошла в томительном ожидании. Известно было лишь то, что атака Невского и Софийского полков увенчалась полным успехом. Им удалось ворваться в наскоро возведенные турками укрепления и стремительным ударом выбить из них неприятеля. На следующее утро османы подвергли потерянные редуты ожесточенному обстрелу и несколько раз пытались отбить их. Однако русские солдаты и офицеры упорно сопротивлялись, переходя при надобности в контратаки, и отбили один за другим четыре приступа.
На следующее утро, 11 августа, болховцы получили приказ сменить понесших наибольшие потери софийцев и двинулись в путь. Склон, по которому они поднимались, был очень крут. Идти приходилось по узкой дороге, почти тропе, длинной колонной. Если бы турки обстреляли их в этот момент, потери были бы ужасающими, но, по счастью, такая идея не пришла их артиллеристам в голову.
То тут, то там виднелись трупы погибших при штурме вражеских солдат. По всей видимости, своих павших русские собрали, а турки остались валяться там, где их застала смерть. Редут оказался недостроенным, причем хуже всего дело обстояло со стороны, обращенной к противнику. Так что высокие потери русских были совершенно неудивительны.
Едва болховцы втянулись на вершину горы, как раздались крики: «Аллах» и турки предприняли новую атаку. Густые цепи аскеров были уже совсем близко, но вместо измученных и расстрелявших большую часть огнеприпасов софийцев их дружными залпами встретили свежие роты Болховского полка. Затем русские ударили в штыки, и закипела яростная схватка.
Подпоручик Линдфорс первым бросился вперед, размахивая шашкой в одной руке и револьвером в другой. Пристрелив одного противника и рубанув второго, он увлек за собой подчиненных, и вскоре противник не выдержал их натиска и побежал.
– Ура! – закричал он, радуясь, и хотел было бежать дальше, но тут его остановил Будищев.
– Куда вы, вашбродь, отбили турка, и, слава богу, так что давайте назад, пока они нас из пушек не накрыли.
– Всем возвращаться! – не допускающим возражений тоном приказал Михай.
– Есть, – нехотя отозвался подпоручик и принялся командовать.
Тем временем Дмитрий по своему обыкновению принялся обшаривать трупы вражеских солдат в поисках патронов. По счастью, их сумки были еще полны, и скоро он набрал изрядный запас. Эти его движения привлекли внимание еще не ушедших офицеров Софийского полка, также принимавших участие в отбитии атаки.
– Что это значит? – спросил усатый штабс-капитан с измученным лицом.
– Лучший стрелок в полку, – пояснил ему поручик, – чудеса творит из трофейной винтовки. Но, как вы понимаете, с патронами беда.
– Хм, турецкие винтовки и впрямь лучше наших, – согласился тот. – Пусть посмотрит в том углу. Там у турок огнеприпасы были сложены. К нашим винтовкам они не подходят, так что мы их не трогали.
Поручик тут же отдал приказ, и Будищев бросился разбираться с трофеями. Патронные ящики он нашел быстро, но вот содержимое вызвало у него удивление. Лежащие там патроны были куда крупнее «Пибоди-Мартини» и не подходили ни к одному виду встречавшихся ему до сих пор винтовок.
– Ну что там у тебя? – спросил подошедший Линдфорс.