До места добрались уже к вечеру. Просто вышли из лесу, и вот она, железка. Поезд будет утром, время есть, хотя и немного, и поэтому напарники разделились. Павел остался в лесу, отойдя подальше от дороги, чтобы попытаться из имеющихся в наличии запасов соорудить подобие приличной еды, пока они шли по лесу, питались всухомятку, экономя время, но сейчас надо было поесть нормально. Александр отправился минировать пути, работа с устройствами, предназначенными для лишения жизни, – привычное для него дело.
Подходящее место нашлось быстро – небольшой спуск, плавный поворот… На таком машинисты вряд ли даже тормозят. Но если из этой идиллии убрать один рельс, поезд загремит аж до самого леса. И плевать, что вокруг вырублены деревья, все равно долетит, не притормаживая, прокладывая новую просеку. Осины, конечно, не скала, но вряд ли пассажиры почувствуют разницу. Именно на этом повороте Александр заложил мину с радиовзрывателем, в точности как учили.
Когда он пришел к месту, где расположился Павел, уже практически стемнело. Напарника обнаружить удалось с трудом, тот развел костер, но додумался предварительно выкопать яму, и теперь со стороны огонь был практически незаметен. То, что приготовить Павлу что-то все же удалось, он понял, учуяв дразнящий ноздри запах, и сердце его возрадовалось. «Доширак» – гадость жуткая, но после целого дня на ногах и эта лапша пойдет за деликатес. А то, что аспирант бессовестно дрых, Александра порядком разозлило. В конце концов, тут рядом железка, а на дворе не сорок первый год, когда фриц непуганый. Сейчас немцы и какую-нибудь антипартизанскую группу поблизости держать могут, возьмут тепленьким, тогда можно кому угодно жаловаться на несправедливость этого мира. Только вот первым кандидатом на прием жалоб будет апостол Петр.
Впрочем, будить напарника стрелок-минер и ликвидатор-многостаночник не стал. Смысл? Пускай хоть немного отдохнет, раз уж разохотился. Вообще Александр заметил, что его напарник – сильный, накачанный, тренированный – слабоват в рывке. Но по части выносливости куда более легкий и худощавый Александр даст ему хорошую фору. Вот и сейчас Павел вырубился, а он устал, конечно, но до полного физического истощения еще не дотянул. Так что первую половину ночи Александр честно отдежурил и растолкал напарника уже под утро. Сунул ему в руки миску лапши, кружку с крепким кофе и завалился поспать хотя бы пару часиков.
Утром он был снова невыспавшийся и злой, кажется, такое состояние скоро станет привычным. Бодрость духа немного восстановилась после умывания, совмещенного, раз уж подвернулась оказия, с купанием – рядом, по дну оврага, тек ручеек, и в одном месте образовалось нечто вроде запруды, которая вполне сошла за купальню. Скопившаяся там вода оказалась пронзительно-холодной, и Александр, не подумавши прыгнувший в нее, еле удержался от совершенно несолидного визга – тело будто обожгло – и вылетел на берег куда ловчее пингвина.
Вернувшись к костру и выпив две кружки кофе, почувствовал себя практически в норме и, прикинув, что время еще имеется, слегка пнул напарника: иди, мол, искупайся. Павел, несмотря на кофе, с трудом боролся со сном. После тяжелого перехода шести часов сна оказалось маловато.
Волшебный пендель возымел действие, и Павел, оторвав пятую точку от груды сушняка, на которой устроился, поплелся к ручью. Через пару минут из оврага донеслись сдавленные ругательства, четко указывающие на то, что Павел в точности повторил ошибку напарника. Оставалось только подождать, пока злобно фыркающий и похожий на рассерженного кота аспирант выберется наверх, и сунуть ему в руку еще одну кружку дымящегося кофе. Еще через минуту боеспособность маленького отряда была восстановлена, и, замаскировав место ночевки, парни выдвинулись к месту предстоящей акции. Пользуясь тем, что у радиовзрывателя приличная дальность действия, они залегли чуть раньше – это дало возможность засечь поезд до того, как он подойдет к повороту, и оценить, стоит ли производить взрыв. Укрывшись за поваленными стволами и наблюдая за дорогой, диверсанты провели несколько относительно спокойных и совершенно бездарных часов.
Времени у них, как оказалось, еще в избытке, дома сообщили только ориентировочный период прохождения поезда, в результате напарники пропустили два состава, идущие в требуемом направлении, но не имеющие к интересующему их абсолютно никакого отношения. Вначале шел паровоз, тащивший за собой платформы, на которых стояли в хлам разбитые танки, видимо, тащили на завод то, что не смогли отремонтировать в условиях фронтовых мастерских. Судя по тому, что танки напоминали скорее груды металлолома, а не грозные боевые машины, восстанавливать их, скорее всего, не будут, отправят в переплавку. Оставалось только испытать лишний раз гордость за предков, так размолотивших до зубов вооруженного врага.
Второй эшелон оказался чуть длиннее, состоял из теплушек с зарешеченными окнами. В некоторых виднелись люди, и Павел немедленно предположил, что это или пленные, которых везут в концлагеря, или гражданские, которых вывозят на работы в Германию. Александр лишь пожал плечами и ничего не ответил, не было настроения обсуждать эту тему, слишком уж мрачная.
В сторону фронта за это время прошли целых три состава: два набитые солдатами, один – танками. Причем танки несколько… э-э-э… не соответствовали официальной исторической версии. Иными словами, официально немцы использовали в качестве основной ударной силы Pz III и Pz IV с короткоствольной пушкой, однако те «четверки», которые стояли на платформе, были уже с длинноствольными орудиями, которых теоретически на них в этот период не устанавливали вообще. Это объяснил подкованный в вопросах истории Павел, хотя Александр, по роду деятельности интересовавшийся оружием и всем, что с ним связано, невооруженным глазом видел разницу.
Еще проезжали верхом патрули с собаками – проверяли, видать, насыпи на предмет мин. Оба раза парни напряглись, но тревога была ложной – аэрозоль, который Александр распылил на месте установки мины, надежно прятал его следы от собачьего носа, от людей же он замаскировал место закладки достаточно тщательно. Сами мины собаки унюхать не могли – в этом полковник его заверил, оказалось, не соврал. В результате к моменту, когда показался тот самый санитарный поезд, они окончательно успокоились и даже чуточку расслабились. Лежали себе, разговаривали. Точнее, Павел, в котором проснулась любознательность, спрашивал, а Александр, соответственно, отвечал.
Почему-то Павла очень интересовало, чего Александр хочет от жизни, и никак не мог взять в толк, как можно жить такими приземленными мечтами. Дом, не квартира в напоминающей улей многоэтажке, а свой дом, семья, дети… Когда он в ответ описал свои мечты, киллер с трудом удержался, чтобы не покрутить пальцем у виска. По его мнению, у парня все еще детство в заднице играло, раз его столь откровенно тянуло совершить что-то великое, оставить, так сказать, след в истории. Ну, его дело, конечно, подобные загибы, как считал Александр, имеют свойство проходить со временем.
А еще Павел был в шоке от того, что его напарник практически ни на кого не обижается. Когда он поинтересовался, тот, перевернувшись на спину и мусоля между зубами травинку, пояснил:
– Понимаешь, Паш, тут есть один нюанс. Если ты считаешь, что кто-то тебя оскорбил, ты должен ему отомстить. Хотя бы для того, чтобы остальные не рискнули повторить его опыт. Ну а если бы я взялся мстить каждому, кто на меня рот открыл, половину города кровью бы залил. Оно мне надо? Нет, тех, кто оскорбил меня по-настоящему, я на ноль множу быстро и качественно, но, поверь, их очень немного. Остальные же могут говорить что хотят, они для меня никто и звать их никак. Собака лает, караван идет, так что нечего размениваться на мелочи.
Павел лишь головой покрутил, не вполне, видимо, соглашаясь с его доводами, однако промолчал. А тут и поезд, который они ждали, показался. Они уже приготовились к работе и были уверены, что все пойдет так, как надо. А зря.
В самый лучший план может внести коррективы нелепая случайность. В план, слепленный на живую нитку, ей вмешаться еще проще. Сейчас как раз тот случай, проехал разъезд, показался состав, и… к дороге выскочили трое мужиков, одетых разномастно и не слишком опрятно. Нет, их одеждам далеко по уровню безобразия до вошедших в последнее время у молодежи в моду джинсов «трое с…ли – я ношу», но все равно чувствовалось, что одежонка знавала лучшие времена.
Впрочем, именно одежда незваных гостей занимала сейчас Александра в последнюю очередь. Гораздо хуже то, что эти трое принялись в лихорадочном темпе устанавливать собственный заряд. И установили ведь, подожгли бикфордов шнур и бросились к лесу, только время горения явно не рассчитали, потому что взрыв произошел, когда паровоз был как минимум в полусотне метров от него. Естественно, машинист постарался остановиться. Даже если на паровозе были не немцы, а местные железнодорожники, мобилизованные захватчиками, лететь под откос им вовсе не улыбалось. Скорость невелика, реакция у тех, кто вел состав, хорошая, так что остановился поезд вовремя. А дальше начался беспредел.
Из вагонов начали бодро выпрыгивать солдаты, видимо, охрана поезда. По ним хлестнула пара автоматных очередей, однако фрицы оказались не робкого десятка, моментально залегли, используя в качестве бруствера насыпь и прячась за колесами вагонов, и принялись густо пулять в ответ. По мнению Александра, нападавшим надо было срочно отступать, засада не удалась, поезд с рельсов не сошел, эффект внезапности утерян. Вдобавок немецкие солдаты кто угодно, но не дилетанты, воевать их учили качественно, а среди партизан вряд ли много представителей регулярной армии. Наверняка такие есть – окруженцы или бежавшие из плена, но явно не все. Плюс ко всему, судя по плотности огня, у партизан или проблемы с боеприпасами, или их попросту мало. Надо делать ноги, к тому же с санитарного поезда много не возьмешь даже в случае весьма сомнительного в нынешнем раскладе успеха. Однако партизаны – то ли очень смелые, то ли крайне глупые – продолжали упорно обстреливать состав. Немцы в атаку подниматься не стремились, явно подозревали возможную засаду. К тому же время работало на них. Подойдет еще один поезд, окажется в зоне слышимости очередной разъезд, и все, пишите письма. С ближайшей станции отправят на помощь солдат и размажут партизан тонким слоем по ближайшему осиннику.