Даже сухаря завалящего в кармане не обнаружилось.
Все это заняло минуты две, не больше. Подхватив трофеи, Александр, уже не пригибаясь, вернулся к напарнику и застал его сидящим возле невысокой, но мощной, в два обхвата, елки. Павел опирался спиной на ствол, и лицо его было абсолютно белым, настолько, что даже жутко стало.
– Куда попало?
Вместо ответа, Павел отвел руку, которой зажимал грудь. Александр нагнулся, ножом начал осторожно надрезать ткань.
– Да ты не миндальничай. Я себе уже вколол обезболивающее, вроде как отпускает.
Стрелок кивнул, но все равно продолжал действовать максимально осторожно. Слава богу, крови немного. Впрочем, и раны оказались страшными только с виду. Одна пуля лишь скользнула по боку, вырвав приличный кусок кожи, но не задев ничего жизненно важного. Вторая, правда, ударила точнее, однако то ли попала рикошетом, то ли еще что, но особого вреда не причинила. Угодила точно в ребро, расщепила, да в нем и застряла. Боль, наверное, жуткая, но для жизни не опасно. Скорее всего, отбило легкое, но опять же несмертельно и в нормальной больнице лечится без особых проблем.
Быстро обработав рану, Александр туго перетянул напарника бинтами. Тот шипел от боли, но терпел. Закончив экзекуцию, стрелок критически осмотрел дело рук своих и спросил:
– Идти сможешь?
– Да куда я денусь. Кого ты завалил?
Александр в двух словах рассказал. Павел мрачно почесал лоб:
– Понятно… Интересно, сколько таких же идут по следу?
– Понятия не имею, но вряд ли много, иначе бы напали уже. Во всяком случае, поддержали своего во время перестрелки. Скорее всего, двое, один шел за нами, второй отправился за подмогой.
– А может, один был?
– Черта с два, по одному они не ходят. Вставай, надо догонять наших и валить отсюда. А то прихлопнут, как мух.
– Хрен им, козлам, – ответил Павел, с помощью напарника вставая на ноги и отпуская замысловатое ругательство, непонятно только, в адрес немцев или по поводу своего ранения. Александр только уважительно присвистнул, запоминая интересные обороты, и потопал вперед, поддерживая раненого, чтобы, не дай бог, не упал и не покалечился окончательно.
Догнать женщин получилось без особых проблем. Те не торопились, и правильно сделали, если честно. Отъехали в сторону и остановились в низинке, так что найти их не составило труда. Появление израненных героев вызвало среди них переполох, но оханий было, как ни странно, не так и много, в основном деловая суета и выяснение, насколько тяжела рана.
Павел отшутился: дескать, идет своими ногами, значит, ничего страшного, но, видя, как он скривился, садясь на ствол упавшего дерева, все сразу поняли, что приятных ощущений у него мало. Настя тут же шуганула детей с лошади, оставив только младшего, который практически ничего не весил, и, несмотря на отнекивания Павла, при помощи Александра запихала его в седло. Ехать – не идти, так что раненому, даже если его немного растрясет, все равно будет легче. Еще одного ребенка посадили вместе с Евгенией. Лошадь только всхрапнула недовольно, но больше для порядку, не рискуя, наверное, протестовать более активно. Решив таким образом вопрос со средствами передвижения, они двинулись дальше. Правда, получалось это теперь куда медленнее, и лошадь шла не так быстро, и дети малость тормозили. Но продолжалось это недолго. Час спустя они уже выходили на знакомую поляну, и Александр первым делом двинулся к кустам, чтобы найти Свету, а заодно и припасы, жрать хотелось до полного отупения.
Пока женщины уже привычно суетились по хозяйству, Александр подсел к напарнику. Тому было не особенно хорошо, растрясло все же, и лицо еще бледнее, чем раньше, хотя, кажется, куда уж… Хотя, к чести своей, он и пытался этого не показать, и, чтобы отвлечься, колдовал над своими приборами. Услышав шаги, поднял глаза, усмехнулся одними губами:
– Хреново…
– Что, болит?
– Да это ерунда, привык уже вроде. Другое плохо – окно откроется только к вечеру.
– И что? Тут ждать-то осталось…
– Понимаешь, – Павел немного поерзал, устраиваясь поудобнее, – не дает мне покоя тот фриц.
– Это заметно, – неловко пошутил стрелок.
– Заметно-то заметно… Я не в том смысле. Если ты прав и, кроме него, был кто-то еще, то вычислить, куда мы отправились, не составляет труда. Боюсь, очень скоро сюда заявится толпа народу, и нам придется несладко.
– Отмахаемся, – небрежно дернул щекой Александр, хотя на душе кошки скребли. Умом-то он понимал, что не отмахаются, никак не отмахаются.
Павел только кивнул печально:
– Я на это надеюсь. Но, думаю, нам желательно переместиться ближе к точке перехода, чтобы отступать сразу же после того, как окно будет активировано.
– Согласен. Но – с одной маленькой поправочкой.
– Какой? – с интересом поднял на него глаза Павел.
– Понимаешь, фрицы, во-первых, не дураки, а во-вторых, тех, кто обучен бороться с диверсантами, у них было совсем немного. Так?
– Да, так. Девчата рассказывали, их брало всего шесть человек. Одного Серега завалил…
– Во-во. Больше они таких камуфлированных не видели?
– Нет, вроде бы, во всяком случае, не говорили ничего. Давай спросим.
Настя и Евгения подтвердили, что да, больше немцев в камуфляже они не наблюдали. Александр кивнул удовлетворенно:
– Итак, с большой долей вероятности у них изначально существовала антипартизанская группа из шести человек. Одного подстрелили здесь, еще двоих я положил у вокзала. Один в лесу остался, значит, у фрицев таких профи сейчас максимум двое. Это при условии, что никого на станции взрывом не накрыло или я по случайности из пулемета не снял.
– Не снял.
– Откуда знаешь?
– А он в комендатуре был, девчонки потом труп опознали. Шустрый, сволочь, успел даже за автомат схватиться, но я опередил.
– Молодец, тебе крупно повезло, но это ничего не меняет. Понимаешь, к чему я клоню?
– Нет, – ответил Павел.
– Это плохо, сегодня ты соображаешь медленнее, чем обычно. От ранения, наверное. Ничего, это пройдет.
– Хорош стебаться. Объясни для тупых, что ли.
– Чувство юмора не исчезло, значит, жить будешь… В общем, два человека, один человек – не важно. В любом случае это не те силы, которыми они попытаются нас ловить. И вряд ли немцы успеют быстро перебросить еще одно такое подразделение. Подозреваю, скорее всего, будет не точечный удар, а масштабное прочесывание местности силами обычных «зольдатикофф». Единственно, они начнут прямо здесь, но подъедут-то по дороге. Не любит немчура ноги бить, и на этом можно будет здорово сыграть.
– Это как?
– Все просто. Я отойду на пару километров. Выдашь мне рацию, я знаю, у тебя в тайнике есть. Так вот, я отойду и оседлаю дорогу. Если получится уйти тихо – уйдем, нет – я им устрою хорошую драку и задержу, сколько смогу.
– Ты псих…
– Да нет, я просто очень хорошо считаю. Лучше один, чем девять. И не спорь, ничего личного – голый расчет. Если что, поставишь за меня свечку.
– Ты же не веришь в церковь.
– Не верю, но лучшего-то все равно не придумали. И вот что еще. Передашь матери деньги с моего счета. Понял?
– Хорошо, сделаю.
– Ну, вот и молодец. Где моя банковская карта, ты знаешь. И нехрен смотреть на меня как на покойника, я еще не умер и, честно говоря, не собираюсь. Даже если фрицы заявятся, что отнюдь не факт, очень может статься, я смогу их там затормозить и спокойно уйти.
– Но…
– Да не дергайся ты так. В конце концов, именно за это мне платят. В худшем случае смотаешься к тамплиерам с другим провожатым.
– Идиот!
– Если тебе от этого легче, пусть так, – рассмеялся Александр. – Ну что, полегчало?
– Ну, ты точно идиот. Неужели ты думаешь…
– Нет, разумеется, но надо же было как-то тебя взбодрить. Все, остальным ни слова, а то мало ли что взбредет в их пустые головы. Эх, жаль, пулемета нет…
Прервав разговор, Александр резко встал и направился к костру. В голове снова будто перекатился холодный свинцовый шар, но стрелок не стал обращать внимания на такую мелочь. Вооружившись ложкой, он снял пробу с каши, велел положить туда побольше сала и завалился под ближайшим деревом, чтобы хоть немного поспать.
Гул моторов он услышал примерно через час после того, как занял позицию. К тому времени ему уже изрядно надоело лежать и смотреть на неспешно плетущего свою ловчую сеть мохнатого паучка, а иных развлечений не предвиделось. Больше всего его сейчас, правда, интересовали не всякие там многоногие и многоглазые твари неопределенной расцветки, а стертые в кровь ноги. Вчера, когда они быстро-быстро сматывались, на таких мелочах, как мокрые сапоги, внимание как-то не заострялось, не до того, сейчас же ощущения были препоганые. Слава вредоносной химии из аптечки – помогала не заснуть и до кучи снимала боль, но все равно ногам было, мягко говоря, неприятно. Если придется много бегать и быстро стрелять, это изрядно помешает, хотя до бега со стрельбой надо еще дожить.
Звук, который вывел Александра из нирваны, мог принадлежать только технике, и было этой техники много. Сколько, он пока не знал, но явно не один грузовик и даже не два. Значит, и фрицев будет до хрена и больше. Конечно, вряд ли тут окажутся опытные, обстрелянные вояки с фронта, но и тех гарнизонных недоумков, которых он так лихо гонял прошлой ночью, вполне достаточно, чтобы просто задавить массой. Александр еще раз посетовал про себя на отсутствие пулемета, потом усмехнулся одними губами: был бы пулемет – посетовал бы на отсутствие минного поля, были бы мины – захотелось бы танк или штурмовик… Нет предела совершенству, как, впрочем, и человеческим желаниям.
Вытащив из кармана рацию, Александр прижал кнопку вызова:
– Ну, что там у тебя?
Рация негромко зашипела, потом выплюнула:
– Ждем пока. У тебя что?
– Гул моторов, много. Но пока не вижу. Так что смотрите там у меня, аккуратнее.
– Понял. В любом случае недолго осталось.
– Ну и ладушки. Как окно заработает, мяукни в рацию. Если услышите грохот, не пугайтесь. Бойтесь тишины.