– Вы никому ничего не говорили? – приставал с расспросами к своим приятелям Лес. – Я хочу сказать, как он узнал?
Слабым местом Джей-Пи была Салли, его девушка в Сакраменто.
– Ты ей ничего не говорил?
– С какой стати? Салли считает, что я торгую тракторами.
– Может быть, она что-то подслушала или рылась у тебя в карманах, почуяла вознаграждение и донесла в полицию…
– Салли не такая. Она хорошенькая, и, как это часто бывает с хорошенькими, голова у нее пустая. Она ничего не замечает, ничего не помнит. Просто считает меня красивым парнем, коммивояжером, веселым, знающим, что к чему, только и всего. Салли ничего не слышала про крутых гангстеров. Газет она не читает, а по радио слушает только музыку.
У Леса был пунктик относительно женщин. Он им не доверял. То же самое он испытывал к Микки Конфорти, милашке Гомера. Но, не получив удовлетворения от Джей-Пи, двинулся дальше.
– Телефон не могли прослушать, – уверенно заявил Толстяк. – Мы за этим следим, Лес. Когда подключается прослушка, в трубке всегда слышен щелчок. Так вот, никаких щелчков не было. Это невозможно.
– Думайте! Думайте! Кто мог вас подслушать? Вы говорили на людях? Как им удалось проникнуть внутрь, если…
– Лес, если б это были федералы, они нагрянули бы целой толпой, с автоматами и винтовками. Они устроили бы Четвертое июля[26]. А там был всего один человек. Он проезжал мимо; вспомни, его не было там с самого начала. Он не прятался у дороги. Он услышал стрельбу, развернулся, взбежал на гребень, оценил, что к чему, и открыл по тебе огонь. Если б он планировал что-либо заранее, то не стал бы палить из пистолета с полутора сотен ярдов. Он не мог ничего знать. Это была случайность.
– Та еще случайность, смею заметить, – сказал Лес. – Сперва совершенно случайно появляются полицейские, затем случайно появляется этот федерал… Это уже две случайности, одна за одной, вплотную. Так не бывает. Мир устроен иначе.
Никого не интересовало, как устроен мир согласно Лесу, чьи представления были высечены в камне, бесспорные, незыблемые. Если слишком сильно надавить на него логикой, он просто сорвется с катушки. Толстяк быстро пошел на попятную, как и Джек, когда очередь дошла до него, как и, наконец, Кэри.
– Ты не заметил в гараже ничего странного? – приставал к нему Лес. – Из всей команды у тебя одного есть постоянный адрес. Быть может, на тебя вышли? Быть может, за тобой проследили?
– Лес, клянусь, я был осторожен. Я постоянно проверяю и перепроверяю каждый свой шаг. Я приезжал и уезжал разными дорогами. По телефону наши дела не обсуждал. Эта часть моей жизни полностью обособлена. У меня чутье на тех, кто рыскает вокруг, пытаясь все разнюхать. Полицейского досье на меня нет, если не считать мелочей подросткового возраста, до которых никому нет дела. Я идеально вам подхожу! Я знаю свою дело! Вот почему я хочу быть вместе с вами, ребята. У меня талант. Я не хочу всю свою жизнь менять масло в машинах, которые не могу себе позволить, для людей, которые обращаются со мной как с обезьяной. Господи, если они узнают, что я был вместе с Малышом Нельсоном, они наделают в штаны!
В кои-то веки Лес не взорвался, услышав прозвище, прилепленное к нему газетами, которое всегда задевало его за живое, поскольку лицо у него не было детским, сам он не был коротышкой, а среднего роста, довольно привлекательный, как все говорили, и костюм с галстуком сидел на нем хорошо. Но неприкрытое блаженство Кэри, порожденное близостью к Малышу Нельсону, удержало Леса от того, чтобы наброситься на своего подельника с кулаками, как это уже бывало не раз.
– Ну хорошо, – сказал Лес. – Ты по-прежнему занимаешься машинами? И ты можешь угнать этот автобус?
– Так точно, – ответил Кэри.
– Отлично, – похвалил его Лес.
Он вернулся в туристический домик, снятый неподалеку от Гленвью для Хелен, рядом с аэропортом имени Кёртиса, хотя самолеты доставляли неудобство. Заняться было особо нечем. Хелен каждый день ходила в магазин и покупала «Трибьюн» или «Геральд экзаминер», а вечером выходила еще раз за «Дейли ньюс». Лес читал, слушал радио, и время от времени они с Хелен выбирались в кино. Как-то раз они вечером отправились в Маунт-Преспект на «Манхэттенскую мелодраму», удивленные тем, что фильм еще не сошел с экрана, так как вышел он еще два месяца назад, в мае. Но Лесу фильм нравился, и было приятно на какое-то время оставить все заботы в стороне, глядя на то, как Гейбл играет гангстера, непохожего на всех тех гангстеров, которых когда-либо встречал Лес, а уж он-то общался с ними на протяжении многих лет, поскольку, еще будучи подростком, был на побегушках у Капоне, а затем в банде Тухи. Гейбл был слишком обаятельный, слишком привлекательный. А настоящий гангстер – человек бесконечно жесткий, и неважно, сколько ему лет и какое у него чувство собственного достоинства; в том, что связано с честью или делом, он без раздумий пускает в ход кулаки или хватается за нож или пистолет. Этими качествами обладали Эдуард Джи и Кэгни, но смазливый слабак Гейбл никак не мог быть гангстером. Для этого он был недостаточно крепким. Он был большим, а не крепким, а это огромная разница, как показывала вся жизнь Леса. Вот почему ему так нравились гангстеры: они никому ничего не спускали, а сами раздавали по полной, когда у них возникало такое желание, никогда не оглядываясь назад, и у них всегда были лучшие женщины, лучшие машины, лучшая одежда и лучшие друзья. И Лес подстраивался под этот образ, хотя у него было особое отношение к Хелен, которую он любил почти так же сильно, как любил свое ремесло гангстера, и которая никогда, ни разу не просила его переменить род деятельности. Ну разве это не замечательно?
Единственной связью с окружающим миром был Джей-Пи, приходивший каждый день справиться, не нужно ли что-нибудь сделать. Он обладал гибкостью и свободой, поскольку не был знаменит, как Лес после Саут-Бенда, и по-прежнему мог вести обычный образ жизни. Как-то раз они с Лесом поехали на запад проследить за поездом, который прибыл в Де-Мойн около пяти вечера, как и говорил Джимми Мюррей. Они искали место, где его остановить, и нашли неплохую точку недалеко от Уитона – длинный прямой перегон и дорога, быстро уходящая в лесистый район, с множеством развилок. Можно будет оставить машину там, напасть на поезд, быстро отойти в лес, сменить машину и скрыться, не оставив никаких следов. Описывая широкие круги в том районе, они наткнулись на дамочку, развозившую детей в большом желтом школьном автобусе, и проследили за ней. Естественно, дамочка поставила автобус рядом со своим домом, на улице. Кэри без труда угонит в нужный день автобус и оставит его на путях, чтобы остановить поезд, после чего в дело вступит оружие.
– Если к нам присоединится Джонни, – сказал Лес, – все будет просто замечательно. Нам нужен один ствол, чтобы держать под прицелом машинистов, и четыре ствола – чтобы взять почтовый вагон, взорвать сейф и разобраться с сопровождением – а одному богу известно, сколько народу окажется в почтовом вагоне. Кэри я в счет не беру – хоть он отличный парень и все такое, но ему еще не приходилось бывать в наших краях, и я не знаю, в какую сторону он поскачет, если станет жарко. Четыре человека с пистолетами заставят всех быстро замолчать, и дело будет сделано. Думаю, нам потребуется не больше пяти минут.
– Лично я не возражал бы против еще одного ствола, – сказал Джей-Пи, а Лес всегда прислушивался к его мудрым советам.
– Гомер? – предложил Джей-Пи.
– Кусок дерьма! – выругался Лес. – Он наговорил гадостей про Хелен. Я хотел его убить.
– Насколько я слышал, в Саут-Бенде он был хладнокровен, словно кондиционер. Говорят, что никто из вас не выбрался бы из Саут-Бенда, если б он не прихлопнул одного полицейского и не сдержал остальных.
– Слушай, я сам там был! – возмутился Лес. – Если говорить о хладнокровии, я получил пулю в грудь и даже глазом не моргнул. Вот это хладнокровие.
– Не сомневаюсь. Но ты же не хочешь работать с Чарли Флойдом, так? Я хочу сказать, если б тебе пришлось выбирать между Чарли и Гомером, кого бы ты выбрал?
– Я тебя понял, – сказал Лес. – Меня это не радует, но ты прав. Нам действительно нужен еще один ствол, и если Гомер не раскис после той пули в башку, то, если он поклянется держать свою пасть на замке, можно будет взять его в дело. Но только операцию планирую я. Теперь я буду главным. И Гомер должен будет с этим смириться.
– Гомер все поймет. Я посмотрю, удастся ли нам в ближайшее время еще раз встретиться с Джонни. Я могу связаться с ним через того адвоката. Он поддерживает связь с Гомером и сможет его захватить.
– Скажем, договоримся на двадцать первое число?
– Времени достаточно.
– Встретимся в «Уэйфарер Инн», в Уокегане, в дальнем зале. Там сейчас все должно быть чисто.
– Понял. Сделаю, как договорились.
Вот, пожалуй, и все. Скоротать время помогало радио: днем бейсбольные матчи с участием «Кабс» или «Сокс»[27], по вечерам музыка. Ни та, ни другая команда не могла похвастаться особыми успехами, но ребята старались на поле, и Лесу нравилось полностью погружаться в игру. По мере того как приближалась встреча с Джонни, его настроение постепенно улучшалось.
– Так, – сказала Хелен, – вижу, хандра проходит.
– Мне гораздо лучше, дорогая. Все идет гладко.
– Тебе не страшно?
– Конечно, страшно, немного. Этот проклятый федерал меня здорово напугал. Еще пара дюймов – и у меня во лбу появилась бы дыра от пули. Я слышал, как она просвистела мимо и сбила с меня шляпу. Надеюсь, именно она предназначалась мне.
– Это не навело тебя ни на какие мысли?
– Конечно, навело. Я понимаю, нет ничего хорошего в том, что наши малыши сейчас у твоего отца. Я желаю сам воспитывать своих детей; не хочу, чтобы их воспитывал дед. Мы не видели их уже три недели, после самого Саут-Бенда. Но я не могу выйти из игры без большого куша, и тогда мы сможем уехать куда-нибудь, зажить спокойной жизнью, купить какой-нибудь бизнес, стать обыкновенными людьми. Однако для такого хода нужны деньги. Нельзя начать с нуля.