К внезапной тишине.
Силуэт, закрывающий свет, исчез. Сердце стрелка на мгновение замерло в груди, когда мост обвалился и, сорвавшись с опор, полетел в пропасть, кружась в последнем медленном танце. Стрелок ухватился рукой за залитый светом край каменного проклятия. А у него за спиной, в устрашающей тишине, далеко-далеко внизу мальчик явственно произнёс:
— Тогда идите. Есть и другие миры, кроме этого.
Последние крепления сорвались. Моста больше не было. И ринувшись вверх, к свету, ветру и реальности нового ка, стрелок оглянулся назад, вывернув шею, и в пронзительном приступе неизбывной боли на миг пожалел о том, что он не двуликий Янус. Но там, за спиной, уже не было ничего, только гнетущая тишина. Мальчик, падая, не издал ни звука.
А потом Роланд выбрался наружу, на каменистый откос, у подножия которого раскинулась зелёная равнина, где посреди густых трав стоял человек в чёрном — стоял, широко расставив ноги и скрестив руки на груди.
Стрелок с трудом держался на ногах. Он шатался как пьяный. И был бледным как призрак. Глаза слезились на свету. Рубаху сплошь покрывала белая пыль — след от последнего, отчаянного рывка наверх. Он вдруг осознал, что это только начало — что впереди его ждёт дальнейшая деградация духа, по сравнению с которой его сегодняшний подлый поступок покажется малозначительной мелочью, и всё же он будет бежать от него всю жизнь — по коридорам и по городам, из постели в постель. Он будет бежать от лица мальчугана. Будет пытаться похоронить саму память о нём в неуёмном разврате и в человекоубийстве, лишь для того, чтобы, ворвавшись в последнюю комнату, найти там этого мальчика, который будет смотреть на него над пламенем свечи. Он стал мальчиком. Мальчик стал им. Он сам, своими руками, превратил себя в оборотня. И отныне и впредь, в самых сокровенных глубинах снов, он будет опять и опять превращаться в парнишку и говорить на языке странного города, из которого пришёл мальчик.
Это смерть. Да? Это смерть?
Пошатываясь на ходу, он очень медленно спустился по каменистому склону туда, где ждал его человек в чёрном. Здесь, под солнцем здравого мира, рельсы истлели, рассыпавшись в прах, как будто их и не было вовсе.
Человек в чёрном, смеясь, откинул капюшон.
— Вот, значит, как! — крикнул он. — Не конец всего, а всего лишь конец начала?! Ты делаешь успехи, стрелок! И большие успехи! Я тобой восхищаюсь!
Стрелок выхватил револьверы и выпустил все патроны. Двенадцать выстрелов подряд. Вспышки от выстрелов затмили само солнце, грохот пальбы отскочил оглушительным эхом от каменистых откосов у них за спиной.
— Ну-ну, — рассмеялся человек в чёрном. — Ну-ну. Мы с тобой вместе — великая магия. Ты и я. И когда ты стреляешь в меня, ты стреляешь в себя, вот почему ты меня никогда не убьёшь.
Он попятился, с улыбкой глядя на стрелка:
— Пойдём. Пойдём. Пойдём. Матушка, можно мне? Да-да, можно.
Стрелок, спотыкаясь на каждом шагу, двинулся следом за ним. Туда, где они наконец смогут поговорить.
Глава 5СТРЕЛОК И ЧЕЛОВЕК В ЧЁРНОМ
I
Человек в чёрном привёл его для разговора к древнему месту свершения казней. Стрелок узнал его сразу: лобное место, голгофа — скопище истлевающих костей. На них отовсюду таращились выбеленные черепа: буйволов, койотов, оленей, зайцев и ушастиков-путаников. Вот алебастровый ксилофон — скелетик курочки фазана, убитой во время кормёжки; вот тонкие кости крота, убитого, может быть, ради забавы дикой собакой.
Голгофа. Чашеобразная впадина в пологом откосе горы. Ниже по склону стрелок разглядел деревья: карликовые ели и юкку — дерево Иисуса. Небо над головой — нежного голубого цвета. Такого неба стрелок не видел уже целый год. В воздухе веяло чем-то неописуемым, но говорящим о близости моря.
Вот я и на западе, Катберт, — удивлённо подумал стрелок. Если это ещё не Срединный мир, то всё равно уже близко.
Человек в чёрном присел на бревно какого-то древнего дерева. Его сапоги побелели от пыли и костяной муки, усыпавшей это угрюмое место. Он снова надел капюшон, но теперь стрелку были видны его губы и квадратный подбородок — в тени от капюшона.
Затенённые губы искривились в усмешке.
— Собери дров, стрелок. По эту сторону гор климат мягкий, но на такой высоте холод может ещё ткнуть ножом в пузо. Тем более что мы сейчас во владениях смерти, а?
— Я убью тебя, — сказал стрелок.
— Нет, не убьёшь. Не сможешь. Но зато можешь собрать дрова, дабы почтить память своего Исаака.
Стрелок не понял намёка, но без единого слова пошёл собирать дрова, точно какой-нибудь поварёнок на побегушках. Набрал он негусто. Бес-трава на этой стороне не росла, а древнее дерево стало твёрдым как камень и уже не будет гореть. Наконец он вернулся с охапкой тоненьких брёвнышек — или, вернее, толстых палочек, — весь в белой пыли от рассыпающихся костей, словно его хорошо вываляли в муке. Солнце уже опустилось за верхушки самых высоких деревьев и налилось алым свечением. Солнце глядело на них с пагубным равнодушием.
— Замечательно, — вымолвил человек в чёрном. — Какой же ты исключительный человек! Редкий, я бы даже сказал, человек! Такой обстоятельный! Такой находчивый! Я перед тобой преклоняюсь. — Он хохотнул, и стрелок швырнул ему под ноги охапку дров. Они с грохотом ударились о землю, подняв облако костяной пыли.
Человек в чёрном даже не вздрогнул. С совершенно невозмутимым видом он принялся сооружать костёр. Стрелок смотрел как зачарованный на то, как дрова для костра складываются в очередную (на этот раз совсем свежую) идеограмму. В конце концов костёр стал похож на причудливую двойную дымовую трубу высотой фута два. Человек в чёрном поднял руку к небу, встряхнул ею, откинув широкий рукав с тонкой красивой кисти, потом рывком опустил её, выставив мизинец и указательный палец «рожками» в древнем знаке, оберегающем от дурного глаза. Сверкнула вспышка синего пламени. Костёр загорелся.
— Спички у меня есть, — весело проговорил человек в чёрном, — но я подумал, тебе понравится что-нибудь колдовское, магическое. Хотелось тебя позабавить, стрелок. А теперь мы с тобой приготовим себе обед.
Складки его плаща всколыхнулись, и на землю упала тушка жирного кролика, уже освежёванная и выпотрошенная.
Стрелок молча насадил тушку на вертел и пристроил его над огнём. В воздухе разнёсся аппетитный запах. Солнце село. Лиловые тени жадно протянулись к впадине на склоне горы, где человек в чёрном решил наконец встретиться со стрелком. В животе у стрелка урчало от голода, но когда кролик прожарился, он без слов протянул вертел человеку в чёрном, а сам запустил руку в свой изрядно похудевший рюкзак и достал последний кусок солонины. Мясо было солёным, как слёзы, и разъедало рот.
— А такие широкие жесты, это совсем ни к чему. — Было видно, что человек в чёрном от души забавлялся, но при этом он ухитрялся казаться рассерженным.
— И всё-таки, — усмехнулся стрелок, и усмешка его вышла горькой, наверное, из-за соли, попавшей на крошечные язвочки во рту — последствия длительного авитаминоза.
— Ты что, боишься наколдованного мяса?
— Да. Боюсь.
Человек в чёрном откинул с лица капюшон.
Стрелок молча смотрел на него. На самом деле его лицо — теперь не скрытое капюшоном — вызвало у стрелка только тревожное разочарование. Это было красивое лицо с правильными чертами, безо всяких отметин или характерных морщин, которые выдают человека, познавшего тяжелейшие времена и посвящённого в великие тайны. Длинные чёрные волосы свисали неровными спутанными прядями. У него был высокий лоб, тёмные сверкающие глаза, совершенно непримечательный нос, полные, чувственные губы, а кожа — бледная, как и у самого стрелка.
— Я думал, ты старше, — сказал наконец стрелок.
— А почему? Я почти что бессмертный, как, кстати, и ты, Роланд, — по крайне мере сейчас. Я мог бы, конечно, явить тебе то лицо, которое ты ожидал увидеть, но я решил показать тебе то, с которым я… гм… родился. Смотри, стрелок, какой закат!
Солнце уже скрылось за горизонтом, и небо на западе озарилось воспалённым зловещим светом.
— Смотри, стрелок. Следующий восход ты увидишь нескоро, — сказал человек в чёрном.
Стрелок вспомнил чёрную пропасть под горной грядой и поднял глаза к небу, усыпанному бесчисленными созвездиями.
— Это уже не имеет значения, — сказал он тихо. — Сейчас.
II
Человек в чёрном плавно и быстро перетасовал колоду. Карт было много. Их обратную сторону украшали какие-то замысловатые завитки.
— Это карты Таро, — пояснил человек в чёрном. — Только к обычной колоде я добавил ещё и карты собственного изобретения. А теперь, стрелок, смотри внимательно.
— Зачем?
— Я буду предсказывать тебе будущее. Нужно открыть семь карт, одну за другой, и посмотреть, как они лягут по отношению друг к другу. В последний раз я занимался таким гаданием, когда Гилеад ещё стоял и дамы играли в шары на западной площадке. И есть у меня смутное подозрение, что такого расклада, как у тебя, в моей практике ещё не было. — Насмешливая нотка вновь прокралась в его голос. — Ты — последний на свете авантюрист. Последний крестоносец. И тебе это нравится, да, Роланд? Тебе это льстит? Однако ты даже не представляешь, как ты сейчас близко к Башне. Теперь, когда ты возобновил свой поиск. Миры вращаются у тебя над головой.
— Что значит возобновил? Я его не прекращал.
Человек в чёрном расхохотался, но не сказал, что его так позабавило.
— Тогда открой мне мою судьбу, — хрипло проговорил стрелок.
И вот перевёрнута первая карта.
— Повешенный, — объявил человек в чёрном. Тьма скрывала его лицо, как прежде его скрывал капюшон. — Но сама по себе, без других карт, она означает не смерть, а силу. Повешенный — это ты, стрелок. Тот, кто вечно бредёт к своей цели над бездонными пропастями Наара. И одного спутника ты уже сбросил в пропасть, верно?
Стрелок промолчал, и человек в чёрном перевернул вторую карту.