— Тресса Ника! — обрадовался дядя Ваня. — Как ваша сигма себя чувствует? Прижилась?
— Все хорошо, дядя Ваня, спасибо. — непривычно-вежливо ответила Ника. — Знакомьтесь, это Челси Белова, из Линии Воздуха.
— Ой… — стушевался дядя Ваня. — Простите, я… Не подумал.
— Ничего страшного, Чел наша подруга и союзница. — улыбнулась Ника. — Она в курсе.
— А, тогда хорошо. — снова обрадовался дядя Ваня. — А молодой человек, стало быть, это мой новый клиент?
— Здравствуйте. — я шагнул вперед и протянул руку. — Меня зовут Серж.
— Очень приятно, Серж. — дядя Ваня взял мою руку своею, будто бы обернутой в полотно неведомого мне художника, и крепко ее пожал. — А я Иван, но лучше просто дядя Ваня, меня так все зовут. Значит, Серж, вы проходите, а вы, девушки… Уж простите, но придется вам подождать снаружи. Сами знаете, нанесение сигмы дело интимное. Чужих Линий рядом быть не должно.
— Без проблем, — неожиданно спокойно отреагировала Ника. — Мы все понимаем. Серж, если что, мы будем вот прямо за дверью. Крик или громкий звук, и мы…
Она выразительно посмотрела на меня, показывая что именно «мы».
— Ну что вы, какой крик. — махнул рукой дядя Ваня, второй рукой ловко разворачивая свое кресло. — Я же нежно все делаю, как комарик укусит, ничего и не почувствуете. Пойдемте, Серж, пусть девочки посплетничают о своем, о женском.
Ника еще раз внимательно посмотрела на меня, перевела взгляд на сумку, внутри которой лежал лук и стрелы, с которыми я не расставался, и вышла за дверь. Чел последовала за ней.
А я последовал за дядей Ваней, который уже проехал половину коридора, направляясь к двери в самом дальнем его конце.
Когда я вошел в эту комнату, я увидел примерно то же самое, что видел, когда навестил свою умирающую мать в больнице. Здесь почти всю комнату тоже занимало огромное непонятное нагромождение всяких приборов и механизмов, с одной только разницей — здесь все выглядело собранным собственноручно. Заметные следы сварки на кронштейнах, облезшая местами краски, нехватка крепежных винтиков и прочие мелочи, заметные только при внимательновм взгляде, ясно давали напонять — это нагромождение реторт, насосов, горелок, вентиляторов, змеевиков, колб, труб и лампочек никогда в жизни не собиралось ни на одном заводе. Оно собиралось прямо в этой комнате.
Центральным элементом конструкции было синее, хитро изогнутое кресло, в которое невозможно было сесть — только лечь, ведь оно располагалось практически параллельно полу. Нижняя часть кресла делилась на две половины, и каждая из них могла обособленно отодвигаться в сторону, аналогично ситуация обстояла и с подлокотниками — надо думать, чтобы удобнее было делать сигмы на соответствующих конечностях.
А столик рядом с креслом, на котором в строгом порядке от мала до велика была разложены различные блестящие пыточные инструменты — надо думать, как раз и нужны для нанесения сигмы.
Больше ничего в комнате не было, кроме еще одной двери, ведущей в какое-то смежное помещение.
— Нравится? — довольно спросил дядя Ваня из-за спины. — Сам строил. Ну, как «сам». С помощью, конечно, самому-то мне не с руки тяжести ворочать. Вернее, не с ноги!
Он хохотнул сам своей шутке.
— Впечатляет. — признался я. — Только если один момент, и я даже не знаю, как вам о нем сказать…
— Да говорите как есть! Что мы, не взрослые люди?
— Дело в том, что я… — начал я, переводя взгляд на дядю Ваню.
Договорить я не смог.
Слова застряли у меня в глотке.
За спиной у дяди Вани, прямо у него над головой, внезапно надорвалось само пространство. Пять острых, угольно-черных, сочащихся тьмой, будто дымом, когтей вылезли откуда-то с изнанки мироздания, сжались, хватая пространство, комкая его, и рванули в сторону, отрывая от мира целую полосу, за которой скрывался непроницаемый мрак…
И чьи-то ярко горящие фиолетовым светом глаза…
Глава 7
Казалось, что c той стороны на меня смотрит какой-то демон. В тусклом фиолетовом свечении от глаз я различал контуры искривленной и исковерканной, неправильной, некрасивой морды с торчащими из-под нижней губы клыками, и огромным, вывернутым ноздрями наружу, носом. В тонкой полосе, вырванной из пространства когтистой лапой неизвестной твари, рассмотреть что-то еще было невозможно, но она явно собиралась это исправить — схватилась за края разрыва, и принялась тянуть в разные стороны, расширяя его.
— …пропал. — договорил я, и перевел взгляд на дядю Ваню. — Прячьтесь!
— Что? — не понял дядя Ваня. — Что происходит?
Я не стал тратить время на ответы. Вместо этого я сбросил с плеча сумку и принялся стыковать плечи лука с рукоятью, поглядывая на то, как идут дела у демона. Не знаю, как и зачем он здесь появился, но я слишком часто получал от этого мира подзатыльники, чтобы сейчас предположить, что потусторонняя тварь пришла сюда угостить меня конфеткой!
А дела у демона шли хорошо. Он уже расширил свой разрыв достаточно для того, чтобы пролезть в него, и с успехом это делал! Уже просунул одну ногу, которая, оказавшись по эту сторону реальности, полностью преобразилась! Из черной когтистой, покрытой фиолетовой тонкой вязью, лапы превратилась в человеческую ногу в белой выглаженной штанине и черном начищенном ботинке, из которого торчал смешной зеленый носок!
А я только-только успел вщелкнуть на место плечи и накинуть тетиву на одно из них! Быстро переступил через лук, согнул его через бедро, натягивая и вторую петлю тоже — есть!
А демон уже полностью вылез из своего портала — другого названия и не подобрать. Вылез и превратился в молодого человека, всего-то на пару лет меня старше, одетого в белые брюки, белую рубашку с закатанными до локтей рукавами, и синюю жилетку, под которой прятался фиолетовый галстук. Темно-русые волосы новоприбывшего были почти выбриты по бокам головы, а оставленная посередине полоса — пижонски зачесана назад. Глаза скрывались под очками в толстой черной оправе.
Но все это было не главное. Главное было то, что под очками были видны фиолетовые сережки, торчащие из бровей прибывшего. По две с каждой стороны.
— Это еще что за херня? — улыбнулся дядя Ваня, наполовину развернув кресло и поднимая руку к глазами. — Ты кто такой? Давай, до свидания!
Бернард, а теперь не оставалось никаких сомнений, что это именно он, поморщился, и слегка взмахнул рукой. Дядя Ваня замер на половине жеста, так и застыв с поднятой рукой. Пространство вокруг него будто бы кристаллизовалось, смявшись миллионом острых граней, и закуклив сигмастера внутри.
А я так и стоял с одной ногой, продетой в лук, боясь пошевелиться, и наблюдал за тем, что делает мой… что ж, от этого никуда не убежать — мой брат. Прямо сейчас, в эту конкретную секунду, ничего сделать с ним я не могу. Остается только надеяться, что дядя Ваня остался жив, и эта тварь не убила его.
— Здравствуй, брат. — слащаво улыбнулся Бернард, щегольски поправляя галстук. — Вот мы и встретились лицом к лицу.
Я сначала даже не поверил. Я ко всему был готов, но к этому — точно нет.
— Серьезно?! Ты сейчас заведешь со мной разговор, как в каком-то дешевом бульварном романе?! — изумился я.
— А почему нет? — Бернард пожал плечами. — Должен же я получить хоть какую-то сатисфакцию от того, что мой план удался и я добрался до тебя первым из братьев… Кстати, о своих подружках там снаружи можешь забыть — я закапсулировал пространство перед входной дверью в квартиру, так что никаких подозрительных звуков они там на лестнице не услышат.
— Ты что, знал о наших планах? — изумился я.
— Конечно. — Бернард улыбнулся еще гаже. — Там, в Пустоте, я может, и не могу ничего сделать, пока не выйду в Пространство… Но там все прекрасно слышно и видно. Я следил за вами из Пустоты прямо с ночи, и, надо сказать, это было непросто. Если бы не награда, которую отец пообещал за тебя, я бы никогда не пошел на такие пранопотери. Но ты не надейся — я с тобой справлюсь даже без реадиза, так что можешь не рассчитывать… Да ни на что.
Пускай болтает. Чем дольше он болтает, тем больше информации о себе выдает. Я уже знаю, что эта тварь — эгоистичный единоличник, который хочет выслужиться перед папашей. Я уже знаю, что эта тварь практически обессилена своим пребыванием в изнанке мира, или в Пустоте, как он ее называет. И, чем дольше он будет говорить, тем больше информации о себе выдаст. А то, может, и вовсе отвлечется и мне выпадет шанс действовать.
Я сделал вид, что покачнулся и переступил с ноги на ногу, вышагивая из лука и освобождая его.
Это было ошибкой. Бернард это заметил. Он как-то резко поскучнел и с кислой миной сказал:
— А, впрочем, ты прав… Чего с тобой говорить?
Я кинулся на пол, не дожидаясь, когда он вскинет руки и метнет в меня Клинки Пустоты, или что еще он там собирался сделать. Мне было не интересно.
Мне нужны были стрелы.
Я перекатился по полу, хватая, сколько получится, торчащие из сумки хвостовики, и укрылся за дядей Ваней, все еще закованным в кокон из кристализованного пространства. Прости, дядя Ваня, но моя жизнь мне важнее. К тому же, может быть, эта херня защитит не только меня, но и тебя тоже.
Дзау! Дзау! — дважды взвизгнуло что-то, явственно рикошетя от кокона.
Ага, отлично! Стало быть, Бернард сам того не желая, состряпал мне отличное укрытие! Надо этим пользоваться!
Жаль только, что стрел я смог схватить всего две. Ну да ладно, это лучше, чем ноль.
Я наложил стрелу на тетиву, преднатянул лук, вдохнул-выдохнул, накачивая в кровь кислород, и прыгнул из-за инвалидного кресла, выпрямляясь в полете, разворачиваясь спиной параллельно полу и на невыносимо короткое мгновение замирая в абсолютно точной копии идеальной лучной стойки.
Только в падении.
Стрела сорвалась с тетивы и понеслась туда, где стоял Бернард. Прямо ему в пижонские очки.
Вот только я не попал. Где-то на половине дистанции я увидел, как виляющую в воздухе из-за парадокса лучника стрелу будто бы потащило в сторону невидимой силой, и она воткнулась в стену в добрых двух метрах от головы Бернарда.