Амина недовольно пожевала губами:
— Хм, логично. Ладно, идем.
И мы пошли вперед, подсвечивая себе путь тусклым фонариком на моем телефоне.
Ну как «пошли». Наполовину попрыгали, наполовину поползли.
Конечно же, природа не озаботилась тем, чтобы выложить пол пещеры ровными камнями, по которым удобно ходить. Очень даже наоборот — она оторвалась по полной, насыпав настоящие оборонительные сооружения из твердых булыжников, после чего прочно скрепила их в единый монолит. В итоге получились такие жуткие конструкции, что приходилось перед каждым шагом сначала искать место, куда вообще поставить ногу, и только потом — аккуратно ее туда ставить.
Местами свод пещеры снижался до такой степени, что приходилось сгибаться чуть ли не втрое, а в одном месте вообще понадобилось лечь на острые камни и аккуратно, чтобы не рассадить все ребра, проползти под потолком, царапающим лопатки.
Несколько раз мы, кажется, свернули, то в одну то в другую сторону — сказать точно было сложно, тут все выглядело одинаковым. Но главное — с каждым новым преодоленным десятком метров воздух явственно свежел, а значит, выход приближался.
И вот, спустя где-то полчаса, когда ноги уже начали ныть и просить отдыха, а значок батарейки на телефоне покраснел и стал показывать тридцать процентов, впереди забрезжил свет.
Сперва я не поверил в это и даже отключил фонарик, чтобы убедиться, что мне не померещилось и оказалось, что нет — не померещилось. Где-то вдалеке, очень-очень далеко действительно было видно сияющую песчинку света.
— Эй. — я позвал Амину, которая тяжело дышала рядом. — Гляди-ка.
— Ага. — тяжело ответила она. — Быть не может…
— Сам в шоке. — усмехнулся я. — Это было довольно нетрудно, не думаешь?
— Ну-ну. — фыркнула Амина. — Это не повод меня трогать.
— Не понял. — не понял я. — Я тебя не трогал.
— Ага, а кто это тогда? Пальцем по руке провел. Ты не в моем вкусе.
— Тс! — прошипел я, изо всех прислушиваясь.
Нет, мне не показалось.
Где-то сзади едва слышно по камням процокало множество острых костяных лапок.
Я медленно поднял телефон, снова включил фонарик и так же медленно обвел им вокруг себя.
Уже зная, что увижу.
Глава 16
Скопия.
Конечно же, это была скопия.
Огромная лоснящаяся в свете фонарика черно-красная многоножка стояла на камне, вертикально подняв половину тела и слегка покачивая ею из стороны в сторону — будто то ли принюхивалась к чему-то, то ли нащупать пыталась.
Я медленно повел телефоном в сторону, смещая луч света и выхватывая из темноты стены пещеры, про себя считая каждый раз, когда в нем мелькали черно-красные пятна.
Пять, шесть…
И седьмая, сидящая на стене практически вплотную к Амине в такой же позе, как и первая — вытянув половину тела перпендикулярно стене и шевеля членистыми усиками в нескольких сантиметрах от руки девушки.
— Очень медленно. Подойди. Ко мне. — вкрадчиво, отделяя слова весомыми точками, чтобы Амина даже не думала задавать лишних вопрос, или, тем более — не послушаться, сказал я.
Но она уже все увидела сама. Увидела — и вздрогнула, словно все ее тело скрутило секундной судорогой.
К счастью, в панику она не впала. Не завизжала, не отскочила, не понеслась прочь и не сделала никакой другой глупости. Послушавшись меня, она аккуратно подняла ногу и сделала медленный и осторожный шаг в мою сторону. Потом — еще один. И еще.
И, как назло, на последнем шаге у нее под ногой что-то с громким хрустом сломалось.
Не знаю, обладают ли скопии слухом, или ощущают вибрации органами осязания, но они отреагировали. В один момент, в одно мгновение, черно-красные молнии пронеслись по стенам и скрылись в невидимых глазу щелях.
Я не успел даже выстрелить, только вскинуть руки, в которых уже вспыхнул заряженный прановой стрелой лук. Так как в левой руке я все еще сжимал телефон, прана обволакивала и его тоже, и луч света фонарика будто бы бил из наконечника стрелы, как целеуказатель.
Я запоздало повернулся в сторону первой замеченной скопии — ее, конечно, тоже уже не было на месте.
Даже одна скопия может привести за собой целое море.
А мы упустили семь.
Я опустил лук и посмотрел на Амину:
— Бежим.
Она злобно поджала губы, сощурилась и кивнула.
И мы побежали.
Чтобы не переломать ноги, я на первых же шагах перевел мощность фонарика на максимум — тут уже не до экономии батареи, тут бы живыми выбраться!
Фонарь ярко вспыхнул, выдергивая из темноты стены пещеры, до которых с ккаждой стороны было не больше метра…
И эти стены уже усеивали скопии!
Они покрывали стены сплошным шевелящимся ковром, наползая друг на друга, вылезая из невидимых трещин и щелей и скрываясь там снова. Они словно жили своей жизнью и даже не собирались преследовать нас, но почему-то постоянно находились наравне с нами.
И дальше дальше.
Я с каким-то абсолютным и критическим спокойствим смотрел на то, как прыгающий где-то далеко впереди кругляшок света спасительной поверхности потихоньку затягивается шевелящимся покровом скопий, уменьшается, пропадает…
Не дождетесь.
Мне нужна была остановка. На секунду, на мгновение, но — остановка. На ходу стрелять нельзя, вернее, можно, но это почти безрезультативно.
Поэтому вместо того, чтобы просто шагнуть в беге на правую ногу, я крутнулся на ней, одновременно посылая импульс праны в левую руку. Оборот вокруг своей оси, которым я погасил горизонтальную скорость, левая нога впечатывается в каменный пол, руки вскидывают натянутый лук, стела бьет ослепительным световым лучом в затягивающуюся мембрану из красно-черных тел…
Выстрел!
Прана набита в стрелу по-новому — исключительно в хвостовик, так что когда тетива с чудовищной силой толкается в него, отправляя стрелу в полет — хвостовик, не выдержав такого напора, разлетается на куски, на дробь, картечь, на прановую шрапнель, которая летит вперед!
А тетива, не останавливаясь, продолжает проходить сквозь почти не сдвинувшуюся в места стрелу, кроша ее в прановые ошметки, улетающие вперед по световому лучу — туда, куда шлет их моя воля!
Прямо в центр почти сомкнушегося барьера из скопий…
Десятки, сотни фрагментов испровизированной шрапнели ударили в красно-черное месиво, проверяя его на прочность, и — победили! С влажным хрустом полетели прочь оторванные лапки, головы, части хитиновых тел, цепляющиеся друг за друга скопии развалились, потеряв целостность, и в середине их сборища снова пробился спасительный свет!
Но прогал был еще слишком маленький. Даже если прыгнуть вперед, рыбкой, вытянув руки, и приняв в кувырок приземление — все равно нет гарантии, что пара-тройка тварей не вцепится в спину или грудь.
А времени на еще один выстрел нет — я буквально чувствую, как ближайшие скопии уже раскрывают свои челюсти, чтобы попробовать на вкус подошвы моих ботинок.
Помогла Амина. Увидев, что заслон впереди прорван, пусть я и сам не до конца понял, как именно это сделал, она ударила тоже. Ударила как умела, как могла — просто волной чистой праны. Такой же волной, какой чуть было не смела меня при нашем первом знакомстве.
Не успевших снова стянуться и закрыть разрыв скопий разметало по стенам коридора, швырнуло далеко вперед по пути нашего следования — как будто мощным порывом ветра! Отдельные особи остались живы, и даже отсюда было видно, как они принялись брыкаться и биться на камнях, пытаясь перевернуться со спин на ноги и снова броситься в нашу сторону… Но когда то еще будет!
Главное — путь снова был свободен!
Мы снова бежали. Бежали прямо по хрустящим черно-красным телам, если те не успевали убраться у нас из-под ног, скользили на желтых внутренностях многоножек, спотыкались о камни, старались не махать руками, чтобы в них не вцепились скопии на стенах, но — бежали. Если какая-то из многоножек прыгала, — они еще и прыгать умеют! — ее встречала прямо в воздухе либо моя стрела, либо тонкий, как спица, прановый импульс Амины, который она выпускала из пальца. Насаживая на него скопию как на шампур, Ратко с какой-то злорадной улыбкой сбрасывала ее под ноги и обязательно проходилась подошвой.
Один раз это ее чуть не погубило — нога скользнула по внутренностям, Амина потеряла равновесие и начала заваливаться назад, неловко вскидывая руки.
Я увидел это лишь краем глаза и тут же развернулся прямо на бегу, прыгнул спиной вперед, натягивая в падении лук и выпуская стрелу в камни под Аминой.
Я не знаю, что заставило меня это сделать, и в любой другой ситуации я бы, наверное, это не повторил…
Но в стрелу за мгновение до выстрела, помимо пранового заряда, я вложил еще и желание, чтобы эта прана сформировалась во что-то опреденное. Говоря конкретнее — я захотел, чтобы она приняла форму наклонной плоскости, стоящей к полу ровно под таким углом, под каким будет Амина в тот момент, когда стрела коснется камней. Ничего лучше я придумать не смог.
Но этого было достаточно.
Когда стрела коснулась камней, она то ли разбилась об них, то ли была поглощена ими — не знаю точно, я видел лишь как она прямо на глазах истаяла, от наконечника до хвостовика, будто ударилась не в камень а в раскаленную магму.
Но из того места, в котором пропала моя стрела, в тот же момент вырвалась яркая фиолетовая узкая плоскость! Шириной ровно в камень, из которого начиналась, плоскость просуществовала одну коротую секунду — ровно столько, сколько было нужно, чтобы поддержать Амину и не дать ей упасть!
А потом на камни упал я — так же, как и летел, спиной вперед. Едва ли я успел запомнить расположение камней туда, куда упал, но, к счастью, обошелся без серьезных ушибов, и даже смог кое-как превратить падение в перекат и довольно быстро оказаться снова на ногах.
Амина тоже смогла устоять. Сотворенной мною плоскости уже не было, зато Ратко снова бежала мне навстречу, хоть и неловко наклонившись вперед, будто с трудом ловя равновесие.