— По яйцам пну. — фыркнула Ника. — Хотя нет, к ним еще хрен пробьешься.
— Вот именно. — усмехнулся я. — Так что будьте хорошими девочками, послушайтесь меня. Я пока не знаю, что на самом деле представляет из себя этот человек, а это уже повод для того, чтобы заочно считать его опасным.
— Хочешь сказать, у него есть скрытые мотивы, стало быть?
— Не хочу. — я помотал головой. — Очень не хочу. Но придется.
Я уже вкратце выложил им план на завтрашний день, и ожидаемо получил порцию фырканья от Ники и непонимания от Чел. Им обеим план не понравился, но через минуту объяснений они согласились, что это самый верный способ выжить и свалить из академии. Пусть даже его верность измеряется парой процентов, это все равно больше чем стремящаяся к нулю вероятность добраться до населенного пункта пешком.
К сожалению, я не мог себе позволить идти в одиночку. Как минимум, в лаз мы должны войти вместе, и дойти до административного блока — тоже. Когда я, уже в одиночку, проникну в комнату видеонаблюдения и выясню, где находятся машины, я неминуемо подниму тревогу. Иллюзий на этот счет я не строил — залезть в логово скопий в надежде, что не заметят, может только дурак, или тот, кто не знает их повадок.
Дураком я себя не считал, и повадки своих "скопий" знал весьма неплохо, поэтому прекрасно понимал — незамеченным я не останусь. Это было бы возможно провернуть, если бы я пошел по трупам, убивая каждого встречного просто для того, чтобы он не обернулся в неподходящий момент и не увидел меня, но этого я делать не собирался. Как минимум, у меня банально не хватит праны на то, чтобы застрелить всех, кто мне попадется. По моим прикидкам, в шпиле должно быть никак не меньше пятнадцати человек, а, скорее, даже больше — двадцать, тридцать, сорок. Не говоря уже о том, что мне могут попасться Иллюзионисты, попытки вывести из строя которых — отдельный вид мазохизма.
Говоря откровенно, даже до комнаты видеонаблюдения я смогу добраться незамеченным только в случае, если меня специально не будут замечать. Однако даже если это дело и выгорит, еще надо будет спуститься обратно, а это тот же самый путь только в другом направлении, и уменьшение секретности нашей операции вдвое.
Поэтому совершенно исключено, чтобы все остальные находились в этот момент где-то далеко — они просто не успеют добраться до меня раньше, чем поднимется полноценная тревога, и на нас двинутся вооруженные перегруппировавшиеся солдаты.
Нет, ребята должны быть рядом. Настолько рядом, чтобы в идеале сорваться к машинам даже раньше, чем я к ним спущусь. Такой возможности, конечно, тоже нет — телефоны по-прежнему не ловили сеть, так что вариант оставался один-единственный — спуститься к группе, забрать ее из подземного хода и уже все вместе отправиться к машинам, скорее всего, попутно отбиваясь от случайного, но ежеминутно нарастающего и обретающего упорядоченность сопротивления.
И именно тот момент, когда я уйду в шпиль, оставив группу под землей, и будет критическим и поворотным. Момент, когда Драйз либо сделает какую-то гадость, тем или иным способом дав понять управлению, где мы находимся и что собираемся сделать, либо не сделает.
Первый такой момент. Потом, если все выгорит, и мы все же доберемся до машин, будут еще и другие такие моменты, но это будет потом. Это будет ЕСЛИ план выгорит. И там я уже смогу присмотреть за Драйзом сам, в отличие от первого момента, для которого мне и нужны мои девочки.
Каким-то образом я все же умудрился взять с них слово, что они не сведут глаз с Драйза и нейтрализуют его, если он начнет творить что-то непонятное. Убивать его они отказались наотрез, что та, что другая, да и в целом не описали границы "странного", но спасибо и на том. В конце концов, я и сам могу убить толстяка, если он что-то отчебучит, когда вернусь.
Само собой, отпускать меня в одиночку Ника отказалась наотрез. Но это поначалу. В первые пятнадцать секунд после того, как она узнала об этой детали плана. Следующие пятнадцать секунд она плавно снижала градус недовольства и громкость своей речи под давлением моего взгляда. Я даже ничего не говорил, просто сидел и скучающе смотрел на нее, ожидая, когда она выговорится.
— Закончила? — спросил я, когда она замолчала.
— Ага. — Ника грустно вздохнула. — Ты идиот.
— Слыхал уже. — я махнул рукой. — Ты повторяешься.
— Потому что ты продолжаешь делать идиотские вещи. — Ника показала мне язык. — Только попробуй не вернуться. Я же тебя отыщу, реанимирую и сама убью.
— Ты умеешь реанимировать? — заинтересовалась Чел. — Разве такое возможно?
— Абсолютно точно — нет. — Ника помотала головой. — Но ради него — научусь за секунду, это я вам обещаю.
— Ну-ну. — хмыкнул я. — Реаниматорша мелкая. Давайте лучше устраиваться спать. Качество сна у нас сегодня будет оставлять желать лучшего, так что надо попробовать хотя бы количеством наверстать. Завтра у нас тот еще денек.
Студенты уже доели свои порции и сейчас тихонько шушукались, бросая на наш советующийся треугольник немного настороженные взгляды. Я решил пока что не ставить их в известность о плане на завтрашний день, потому что было совершенно очевидно, что после таких известий никто из них до утра глаз не сомкнет. А они мне завтра нужны бодрые и полные сил. Ну, насколько это возможно.
Разумеется, никаких пледов и одеял никто не припас. Мало того — у нас не было даже банальной лопаты, с помощью которой можно было бы выкопать неглубокую яму, равномерно усыпать ее углями и присыпать их сверху тонким слоем земли, которая нагревалась бы от них. Возможно, я бы заморочился подобным одним только ножом, если бы нас было трое, но на десять человек я скорее руки по локоть сотру и нож сломаю, чем выкопаю такую яму.
А еще умотаюсь как грузчик на плантации сахарного тростника.
Все, что мы могли себе позволить — это разбросать костер, затушив открытое пламя в угли, и лечь вокруг него, чтобы медленно угасающее тепло грело нас хотя бы до тех пор, пока мы не уснем. К счастью, ночью еще были далеки от холодных, да и дождя, судя по чистому небу, не ожидалось, так что мы действительно имели все шансы проспать до самого рассвета. До того момента, той самой холодной точки утра, когда на листья и кору выпадает роса, не обделив и наши тела тоже.
Это будет неприятно, пробуждение явно не самым радостным, но это даже хорошо. Примерно в такое время нам и надо будет встать. Под самое утро, когда ночные патрули еще не сменились, зато уже почти спят. Когда их внимание рассеяно и взгляд замылен. Идеальный момент для того, чтобы провернуть задуманное.
Если, конечно, их патрули и часовые меняются хотя бы примерно по той же схеме, к какой я привык.
Если, конечно, у них вообще есть какие-то патрули и часовые.
Я бы с удовольствием выставил часовых, или даже сам не спал бы всю ночь, чтобы не случилось чего-то из ряда вон выходящего, но прекрасно отдавал себе отчет в том, что это бесполезно. Если на нас выйдут солдаты управления с их огнестрельным оружием, то даже если часовой, даже если им буду я, заметит их заранее, это не даст никакого преимущества и не позволит нам сбежать. Так что нет разницы, спать или бодрствовать.
С другой стороны, стоило бы оставить часовых для того, чтобы не подошли дикие звери, но это было бы актуально только если бы нас по-прежнему было трое. Такая большая группа, как наша, не вызовет интереса у диких зверей — они не станут с ней связываться, они поищут добычу полегче.
Действительно единственное, ради чего можно было бы оставить наблюдение — это чтобы проследить за Драйзом, но даже это не было нужды делать специально — я достаточно чутко сплю для того, чтобы не пропустить, как ему приспичит встать или хотя бы просто перекатиться набок. Не с его весом. Не с его комплекцией. Как ты ни крути, как ты прекрасно не владей собственным телом — если оно похоже на воздушный шарик без веревочки, тебе чтобы встать понадобится минимум две попытки.
И каждую из них я услышу.
Кроме того, конкретно мне завтра силы понадобятся больше всех, так что не спать всю ночь я просто не могу себе позволить. Да, у меня молодое и сильное восемнадцатилетнее тело, но даже у него есть свои пределы, и за последние несколько недель оно вполне могло к нему вплотную приблизиться. Сомневаюсь, что за всю жизнь на долю Сержа Колесникова выпадала хотя бы половина событий, что выпали мне чуть меньше чем за месяц. Так что лучше не рисковать.
А выставлять часовыми кем-то, кроме меня, было в принципе бессмысленно. Это же не воины, это подростки. Они сами не заметят, как уснут. И их даже нет смысла за это корить — это физиология и полное отсутствие привычки, которое не выработать за пять минут одними только словами.
Так что единственное, что остается — это обнять Нику, закрыть глаза и постараться уснуть.
Глава 6
Пробуждение было не из приятных, скажем прямо. Угли в костре за ночь протлели в золу и уже не давали никакого тепла, не говоря уже о земле, которая успела остыть явно задолго до того, как я открыл глаза. Бок, на котором я спал, задеревенел и едва ощущался, но это ничего — быстрая разминка приведет мышцы в порядок. Гораздо хуже, если я, или даже не я, а в принципе кто-то из находящихся здесь, застудил себе почки после сегодняшней вынужденной ночевки. Впрочем, у нас есть Ника, которая худо-бедно сможет с этим помочь, а, если сегодняшний наш план выгорит, то скоро мы сможем получить и нормальную медицинскую помощь.
К счастью, у меня немного меньше стали болеть ноги, а после того, как Ника влила в меня свежую порцию восстановившейся за ночь праны, стало вообще почти хорошо. Я снова мог ходить, бегать и прыгать — через боль и без особого удовольствия, но это хотя бы у меня получалось.
За завтраком, состоящим из все той же жареной кабанятины, подогретой на заново раздутом из едва живых угольков костре, я наконец посвятил всех невыспавшихся и сонных студентов в план, который нам теперь предполагалось воплотить в жизнь. Некоторые из них, еще не проснувшиеся, кажется, даже не поняли, о чем я вообще веду речь. Зато все остальные наоборот — моментально проснулись и уставились на меня удивленными взглядами. К счастью, никто не спорил и даже особо не задавал вопросов, по крайней мере, не касаемо самой сути плана.