— Да, отец. — Антон кивнул и отошел от нас на два шага.
— Кто такие сенсы? — тихо спросил я у Ники про последнее непонятое слово.
— Это те, у кого склонность к дальности использования реадиза, — так же тихо ответила Ника, — а не к его мощности. Они — сенсы. А такие, как я, которые способны контролировать больше рабочего тела, но на меньшем расстоянии, называются форсы.
— Сенсы и форсы, — повторил я, запоминая новые слова. — А я кто?
Ника посмотрела на меня как-то странно — со смесью жалости и печали. Посмотрела и опустила глаза:
— Не знаю. С тобой хрен поймешь, с этим твоим луком и твоей непонятной линией.
Что-то мне подсказывало, что Кровавая меня обманывает. Возможно, впервые за все время нашего с ней знакомства.
— Деда! — внезапно позвала Ника и, когда патриарх перевел на нее взгляд, поманила его к себе, чтобы он нагнулся. Патриарх нахмурился, но подставил ей свое ухо, и она зашептала в него что-то, периодически стреляя глазами в мою сторону.
Чем дольше она говорила, тем сильнее хмурился патриарх, но после какого-то волшебного слова перестал и, наоборот, засиял, как свеженачищенная перед парадом пряжка солдатского ремня, и тоже посмотрел на меня, да так радостно, что мне аж не по себе стало. Поэтому я отвел от них взгляд и принялся наблюдать за Антоном.
Антон поднял руки, развернул их ладонями вверх, и с них начал подниматься красный кровавый туман, будто руки просто испарялись в окружающее пространство. Туман сгущался, две струи объединялись в одну уже над головой Антона, облако разрасталось, и в один момент я понял, что оно уже отделилось от его рук и теперь висит в нескольких сантиметрах над землей, приняв форму идеального круга. Плоского круга, отороченного по краю кровавой парящей бахромой, которая медленно вращалась то по часовой стрелке, то против.
— Прошу… — картинно поклонился Антон, едва заметно пошатнувшись при этом.
Надорвался? Это вот об этом говорил патриарх? Потратил слишком много крови — и надорвался?
Я обошел портал с другой стороны и убедился, что оттуда он действительно выглядел совершенно иначе, — в рамке испаряющейся крови виднелась зеленая лужайка перед скромным, но красивым двухэтажным коттеджем со знаком Висла на крыше. Клан-холл, стало быть.
Я обернулся на Нику:
— Что, прямо туда? А не будет, как в прошлый раз?
— Да, прямо туда, — устало вздохнула она, взяла меня за руку и потянула в портал. — Нет, не будет.
— Что-то слабо верится, — нахмурился я.
— А ты поверь… — все так же устало вздохнула Ника. — Это же не стационарный портал, он только что открылся, даже о его существовании никто не узнает. Идем, ну… Я так устала.
Честно говоря, шагая в портал, я ожидал, что лицо покроется теплым, липким и пахнущим железом, — я прекрасно знал, как ощущается кровь на лице, много крови на лице. Но этого не произошло, и вообще ничего не произошло. Даже не было головокружения и ощущения полета, как в предыдущий раз, — наверное, потому, что в этот раз никто не нарушал процесса перемещения.
Поэтому на траву возле клан-холла мы не упали, а спокойно вышагнули — так же спокойно, как шагали из своих личных порталов члены клана Висла. Ника, не оборачиваясь и никого не дожидаясь, тут же потащила меня в сторону клан-холла.
— Погоди! — уперся я. — Ты же говорила, мне туда нельзя!
— Было нельзя, — раздраженно бросила Ника. — Теперь, когда патриарх официально за тебя заступился и взял под защиту клана, тебе туда можно.
— А когда он успел это сделать? — не понял я.
— В тот момент, когда призвал тебя в свидетели его договора, а ты не стал отказываться.
— Так я не знал, что можно отказаться!
— На то и расчет, — хмыкнула Ника. — Это же отлично, что не знал, иначе мог бы отказаться, и весь план пошел бы псу под хвост. Обычно договор заключается при Арбитре, но в их отсутствие, то есть за стенами городов, в свидетели может быть призван любой реадизайнер посторонней, не участвующей в конфликте линии. Или даже простой человек, если так сложилась ситуация.
— А что за договор?
— Договор о том, что реадизайнер прощает другому реадизайнеру его нападение, но… Дальше ты все слышал. Еще одно нападение — и война. Договор официально отменяет возможность вызова на дуэль обоих участников конфликта и, в общем-то, официально лишает возможности провинившегося как-то насолить атакованному по второму разу. Конечно, если оба примут этот договор.
— Почему лишает? А если атаковавшему плевать и он готов даже войну развязать?
— Если он действительно такой кретин, то против него моментально сплотятся все остальные кланы, и его линия будет уничтожена раньше, чем он поймет, что сделал что-то не так. Это даже не сравнится с тем, как если бы реадизайнер убил человека, — там тебя просто объявляют вне закона, но целенаправленной охоты никто не устраивает. Если же нарушить договор, становишься целью номер один, даже приоритетнее даргов. Даже Себастьян Ратко не такой идиот. — Ника толкнула дверь клан-холла. — А теперь помолчи, пока мы не дойдем до ванной, где я смогу наконец позволить себе расслабиться…
— Но…
— Помолчи! — обернулась Ника с яростно горящими глазами и сжала мою руку, больно кольнув заострившимися ногтями. — Пожалуйста!
Я решил подождать — в конце концов, Ника тоже сегодня натерпелась всякого разного. Пусть действительно расслабится наконец, и тогда можно будет вытянуть из нее все, что меня интересует. Не думаю, что в ее нынешнем состоянии она будет способна на что-то большее, чем просто нежиться в ванне и разговаривать.
Так оно и оказалось. Не дав мне даже толком осмотреть клан-холл, Ника буквально силой потащила меня на второй этаж, толкнула одну из дверей, ведущую предсказуемо в ванную комнату, и тут же заперла ее за собой.
Пока Кровавая возилась с кранами, настраивая температуру воды, я решил осмотреть хотя бы ванную комнату. Хотя тут особо и не на что было смотреть — огромная, даже не на двоих, а на всех шестерых, ванна-джакузи, которую при желании можно было задернуть занавеской, превратив в душевую, несколько полочек со всякими тюбиками и пузырьками на стене, а на противоположной — приоткрытый шкаф, в котором виднелись стопки полотенец, и раковина под ним.
Наконец Ника настроила воду, как ее устраивало, сбросила с себя грязный и драный костюм и залезла в ванну, даже не дожидаясь, когда та наполнится. Зашипела, когда вода коснулась ссадин и царапин, посмотрела на них таким взглядом, словно они ей нанесли глубокую душевную травму, но зализывать пока не стала — наверное, брезговала.
— Забирайся, — вяло махнула рукой Ника. — Не бойся, приставать не буду.
— Даже если и будешь… — ухмыльнулся я, ставя лук максимально далеко от воды и раздеваясь. — Я как-то не из тех, кто по полутрупам…
— Сукин сын… — слабо улыбнулась Ника, дотянулась до полочки с пузырьками, взяла один из них и щедро ливанула в воду. На поверхности тут же вспухла плотная шапка пены.
— А теперь рассказывай, что произошло, — велел я, погрузившись в нее. — Что не так сделал твой прадед и чем это теперь грозит?
— Все нормально, — попыталась отмахнуться Ника, но я, конечно, ей этого не позволил:
— Позволь уж мне решать, что нормально, а что нет из того, что касается моей жизни, ладно?
Ника вздохнула:
— Ой, ты же всю душу вынешь… В общем, мой прадед допустил оплошность и обвинил в нападении одного только Себастьяна, хотя следовало бы обвинить всех пятерых Ратко. Таким образом, договор заключен только между ними двумя. Сыновья Себастьяна не имеют к нему отношения, разве что в качестве свидетелей, и свободны от обязательств. Они все еще могут тебя убить, и, конечно, они попытаются это сделать по указке своего папаши. А может, и без нее, если они выскочки и захотят перед ним выслужиться таким способом.
— Всего-то? — усмехнулся я. — У тебя такое лицо было, будто твой прадед самолично пообещал меня выдать клану Ратко и привести прямо за руку, да еще красной ленточкой перевязать!
— Ты, кажется, не до конца понимаешь, во что ты вляпался. — Ника задумчиво подула на пену, заставляя клочок взлететь в воздух. — Или, вернее, тебя вляпали. До тех пор, пока это была личная вендетта Себастьяна, он действовал, в общем-то, предсказуемо и, помимо этого — довольно нагло. Показушно. Он заставлял сыновей одеваться так же, как он, чтобы сохранять имидж вот этой вот «пятиратковости», носить темные очки — в общем, пускал пыль в глаза как мог. Теперь же, когда он фактически исключен из игры, его сыновья возьмутся за дело своими руками. Они уже не будут связаны глупыми ограничениями Себастьяна, а будут действовать по-своему. Считай, что вместо одного Ратко, который хочет тебя убить и которого легко опознать в толпе, у тебя теперь их четыре. И теперь ты не знаешь, как они выглядят.
Я напряг память, пытаясь вспомнить хотя бы какие-то особые приметы своих сводных братьев, и с сожалением признал, что Ника права. Одинаковая одежда, одинаковые темные очки не давали никакого шанса на то, чтобы опознать моих недругов не то что в толпе, а даже тет-а-тет. Возможно, на то и был расчет?
— Получается, твой прадед в попытке защитить меня сделал только хуже… Так, погоди, а как вообще они оказались там? Даже не так — как они узнали, что там мы? Как они узнали, что нам нужна помощь?
— Телефон. — Ника кивнула куда-то в сторону. — Сделав тебе стрелу, я в кармане включила автодозвон по последнему номеру. В какой-то момент связь с прадедом установилась, и он услышал… Ну, что-то из разговора он услышал. И, как я и надеялась, ему этого хватило, чтобы понять, что мы в беде.
— А нашли они нас как?
— Точно так же, по телефону. Есть способы. В общем-то, это те же способы, которыми спасательные группы выходят на места нападения на поезда. Экипаж поезда, если успевает, передает аварийное сообщение, его пеленгуют и выдают координаты, по которым открывается портал.
— Вот так, в никуда?.. — изумился я. — По каким-то координатам можно открыть портал?