– Пионер, – прошипела Марина в трубку и отключилась.
Тут же из кухни показалась голова Виноградова. Он сладко улыбнулся и обратил внимание Марины на тесноту комнаты, неприличную малость балкона и совершенно обветшалую меблировку. После этого он послал ей воздушный поцелуй и скрылся. Виброзвонок грозил перерасти в колокольный набат. Марина прислушалась к кухне, Виноградов расправлялся с полуфабрикатами и пел.
– Почему пионер? – допытывалась Виктория, только что переставшая рыдать по поводу своей несостоявшейся беременности.
– Будь готова! – догадалась сказать ей Марина и отключила мобильный телефон.
Виктория не знала, к чему ее призывает подруга. Она должна быть готова, но что бы это значило? В голове крутился пионерский лозунг: «Будь готов!» Вика знала, что в ответ нужно говорить: «Всегда готов!» Так вот чего от нее добивалась Марина, она должна быть всегда готова. К чему? К походу по магазинам в поисках гламурных тряпок? Вряд ли. Слишком тихо и таинственно она говорила. К слежке за Виноградовым? Но зачем за ним следить, если Марина сейчас и так с ним? Она с ним, а Виктория должна быть готова. Нужно хотя бы одеться и сидеть, дожидаясь ее очередного звонка. Возможно, в следующий раз Марина будет более разговорчивой, и она узнает, в чем дело. Время тянулось нескончаемо медленно. Виктория успела вспомнить о неудачном тесте на беременность, об удачной работе, о Назарове. Она успела всплакнуть и успокоиться. Она была готова к чему-то. Ко всему тому, что скажет Марина. Сегодня был ее последний вечер с Виноградовым, от которого она должна была добиться чего-то вразумительного. Главное, чтобы Маринка снова не напилась до потери пульса или не озадачилась совращением очередного красавчика, бросив Виноградова на произвол судьбы. Марина не бросила, она позвонила Виктории с требованием, чтобы та срочно приехала к нему на квартиру.
Виктория подходила к подъезду Виноградова осторожно, с опаской поглядывая по сторонам. Никого не было. Въехавшая следом за ней во двор машина припарковалась у другого подъезда. Мужчина, вышедший из нее, быстро скрылся с полным пакетом, из которого явно выпирали овощи.
Некоторые люди, отметила про себя Виктория, предпочитают по ночам питаться одними овощами. Видимо, выполняют требования сложного диетического комплекса. Подозрительным мужчина ей не показался, она только подумала о том, что к лету ей следует обязательно сесть на овощи и фрукты, чтобы похудеть.
В окнах первого этажа света не было, куда делись заезжие девицы, обслуживающие залетных мужчин, было непонятно. Скорее всего, они сменили адрес. Окна Виноградова были, как обычно, плотно зашторены. Викторию передернуло от мысли, что сейчас она встретится с ним лицом к лицу и будет вынуждена о чем-то разговаривать. Она медленно, чтобы в темноте не оступиться, поднялась наверх и подошла к его двери. Дверь была приоткрыта, за нею стояла полная тишина, прерываемая шелестом бумаг. Виктория прислушалась, голоса бывшего мужа не было слышно. Зато отчетливо доносился храп! Она бы никогда не перепутала его ни с одним сопением в мире. Виноградов храпел, пришепетывая.
Это несколько облегчало ее задачу, о которой она ничего, в сущности, не знала. Виноградов храпел только тогда, когда спал. Эта простая истина открылась Виктории совсем случайно, когда она зашла в комнату. Он действительно лежал на диване и спал сном младенца. Рядом с ним на коленках ползала Марина, собирая с пола разбросанные бумаги.
– Ищу какой-нибудь криминал, – прошептала она Виктории, – присоединяйся.
Виктория кивнула и присоединилась. Марина поведала ей страшную историю о том, как Гена Виноградов, который на самом деле Афиноген, потребовал от нее положительного ответа, для чего попытался затащить ее в постель. Она еле отвертелась от этого дикого предложения, заставив его выпить сначала на брудершафт. Он и до этого достаточно выпил, но алкоголь, как догадалась Марина, а Виктория это подтвердила, не причинял особых хлопот Виноградову, пьянел он не скоро. Марине для того чтобы добиться полной отключки Фенечкиного организма, пришлось воспользоваться старым проверенным средством – клофелином. Виноградов выпил и уснул один. Марина не теряла времени даром и кинулась обыскивать комнату несостоявшегося жениха.
Она начала с письменного стола, из которого вытряхнула все содержимое. Когда пришла Виктория, Марина склонилась над толстой потрепанной тетрадкой, на которой корявым мужским почерком было написано заветное слово – «Дневник». Викторию бросило в жар, она предположила, что прочитает о себе все самое худшее, на что был способен писательский талант Виноградова. Но Марина, быстро пролистав дневник, спрятала его в сумку.
– Странно, – сказала она подруге, – о тебе там ничего нет. Во всяком случае, на первый взгляд.
Виктория же нисколько не сомневалась, что там будет много чего интересного и о ней, и об Ольге, и о первой жене Виноградова. Но согласилась, что читать исповедь грешника нужно в более благополучной обстановке. К тому же Виноградов, закончив храпеть, тяжело вздохнул, перевернулся на другой бок и замер. Девушки тоже замерли в позах пропущенных через асфальтовый каток кошек. Но через несколько минут Виноградов снова захрапел. Марина обрадовалась и предложила действовать, как можно быстрее, не отвлекаясь на дискуссии по чтению материалов. Но читать больше было нечего. Писем Виноградову не писали, а подписка журналов «Плейбой» девушек не заинтересовала.
Пока Виктория проверяла выдвижные ящики стола, копалась в шкафу и секретере, Марина выдвинула версию о том, что драгоценности могут храниться в одном из шести стульев, тесно расположившихся у большого стола. Она щупала мягкие сиденья длинными ногтями, нюхала обивку и проверяла качество швов. Следом за стульями Марина принялась осматривать диван, на котором спал Виноградов. В пылу азарта, потеряв бдительность, она щупала диван вместе с ним. Виноградов довольно стонал и многозначительно сопел, чем страшно раздражал Викторию, вызывая у нее смутные воспоминания семейных любовных сцен.
Пока он во сне предавался наслаждению, девицы перевернули все вверх дном. Они не пощадили даже банки с крупой. Был тщательно проверен сливной бачок в туалете. Марина посчитала это полным оскорблением. Виноградов не хранил дома никакого криминала! И тем более драгоценностей бывшей жены. Она ехидно усмехнулась и полезла в сумочку за пакетиком с белым содержимым. Теперь сливной бачок хранил страшную тайну. Виктория подумала, что Марина подложила Виноградову динамит. И, представив, как тот взлетит после утренних процедур, закрыла рот рукой, чтобы не закричать от радости. Но ее радость, как и следовало этого ожидать, оказалась преждевременной. Марина сказала, что в пакетике нечто другое, но эффект будет еще лучше.
Напоследок, перед тем как уйти от Виноградова, Марина достала из его кармана записную книжку и забрала ее с собой. Дверь квартиры они захлопнули. Подъезд их встретил полнейшей темнотой, но это им было на руку. Они чувствовали себя мелкими воришками, утащившими крупную добычу. Дневник Виноградова и его записная книжка – это был значительный улов.
Оставалось только найти драгоценности.
Когда они дошли до автомобиля, Марина усадила подругу и направилась к ближайшему таксофону. Она уверенно набрала двузначный номер и сказала противным искаженным голосом:
– Говорит соседка Виноградова! Сегодня обколотые придурки разнесли его квартиру в поисках наркотиков. А он прячет наркотики в туалетном сливном бачке! Записывайте адрес… Распространитель? Конечно, Виноградов – распространитель, еще какой! Кто говорит? Соседка-аноним. – И с чувством выполненного долга она села за руль своего автомобиля. – Дело сделано. – Марина облегченно вздохнула. – Едем к тебе читать «дневник Виногадова». – Она не ошиблась. Действительно, на тетрадке одна буква стерлась, и подпись читалась именно так, как ее озвучила Марина.
– Вина и Гадов, – повторила следом за ней Виктория, грустно улыбаясь. – Что ни говори, а как часто фамилия человека отражает его сущность.
Дневник ничего особенного собой не представлял.
Зря Виктория переживала и пугалась. Виноградов писал исключительно о себе. Большая часть описания была посвящена детству и юности. Прочитав только малую часть из этого опуса, подруги догадались, что Афиноген страдал нарциссизмом. Ему стоило неимоверных усилий преодолеть себя при виде симпатичной девушки и завязать с ней разговор. Его сверстники страдали от стеснительности, Виноградов – от себялюбия. Бурных похождений бывший муж не описывал. Зато подробно расписывал собственные достоинства и сравнивал их с недостатками других. Свой первый брак он назвал ошибкой и удостоил его одним предложением. Ольге повезло больше. Перед тем как признать ошибочным второй брак, он припечатал жену эпитетом «страшенная» дура. Виктория приготовилась выслушать свой приговор. Ей Виноградов посвятил целый абзац. Но его содержание было ничем не лучше. В основном он описывал, какая она никчемная простушка. Виноградов мечтал встретить гламурную женщину. И он ее встретил. Об этом в дневнике шло дальше. К прилагательным «гламурная» и «холеная» были приписаны слова о богатой взбалмошной красотке, которая влюблена в него как кошка.
– Вот видишь, – сказала Марина после того, как прочитала о себе, – насколько правдоподобно я играла свою роль. За это мне полагается приз. Я хочу быть твоей свидетельницей на свадьбе с Назаровым!
– С чего ты взяла, что у меня будет свадьба, да еще с Назаровым?! – опешила Виктория.
– У меня наметанный глаз, – пожала плечами подруга, – к тому же тебе больше не за кого выходить. Гаврика Ольга увела из-под носа, а других перспектив у тебя не намечается.
– Намечается не намечается, – пробурчала Вика, – все равно. При регистрации брака сегодня свидетели не нужны.
– Нужны не нужны, – передразнила ее подруга. – Учти, милочка, от любви до загса – всего один шаг, но его делает далеко не каждый мужчина. Виноградов в этом случае не считается, у него все браки были по расчету, любовью, судя по его дневнику, и не пахло. – Она повертела тетрадку в руках, – бесполезная вещица для самовлюбленного придурка. Подкинем его очередной жертве, если такая будет.