Он взглянул на Кромвеля. Даже под закрытыми веками видно было, как вращаются глазные яблоки раненого.
– А где еще два чужеземца?
– Во внутреннем садике, господин, – сообщил один из стражников.
– Бумагу! – велел Гэндзи.
Получив все письменные принадлежности, князь черкнул по-английски короткую записку:
«Дорогие мисс Гибсон и мистер Старк! Сожалею, но я вынужден ненадолго уехать. Я пришлю друга, который побудет с вами. Как ни печально, ее английский еще хуже моего. Зато она позаботится обо всех ваших нуждах». Он вздохнул, удивляясь странным обычаям чужеземцев, но все-таки написал личное имя впереди родового: «Искренне ваш, Гэндзи Окумити».
После встречи с главой тайной службы Хэйко отправилась в свой домик, расположенный в роще Гинза, на восточной окраине Эдо, неподалеку от Нового моста и тракта Токкайдо.
– Ваша ванна готова, – сообщила вместо приветствия Сатико.
– Спасибо.
Хэйко быстро разделась, набросила на себя скромный халат и направилась в купальню. Она всегда мылась после встреч с Каваками, невзирая на время суток. Сегодня она ощущала еще большую потребность очиститься, чем обычно.
Собственный доклад породил в ее сознании картины, которые Хэйко предпочла бы позабыть. Ей несколько раз доводилось видеть дядю Гэндзи, Сигеру. На вид это был совершенно нормальный человек. Что за безумие заставило его перебить всю семью, включая единственного сына, прекрасного мальчика шести лет от роду? Поразил ли этот недуг его одного или он передается в роду из поколения в поколение? Неужто и ее возлюбленный Гэндзи когда-нибудь сойдет с ума?
– Можешь ли ты подтвердить свой рассказ? – спросил ее Каваками.
– Нет, господин.
– Тогда все это не более чем догадки.
– Все эти смерти случились на самом деле, господин. Слухи касаются лишь сопутствовавших обстоятельств. Уже было сообщено, что тесть Сигеру, Ёритада, погиб под лавиной, сошедшей с горы Тоса, и вместе с ним погибли все домашние, включая гостившую у отца дочь Умеко и троих ее детей. Как утверждается, когда они уехали, случайно вспыхнул пожар и уничтожил все поместье. На первый взгляд все это кажется чрезвычайно маловероятным, а на второй – чрезвычайно удобным, если там и вправду произошла бойня.
– Иногда в жизни случаются и совпадения, – сказал Каваками.
– Да, господин.
– Это все?
– Нет, господин. Есть кое-что еще. Прибывший сегодня утром чужеземный корабль чем-то заинтересовал князя Гэндзи. Корабль называется «Вифлеемская звезда». Князь не упоминал, что за груз доставил этот корабль. – Хэйко не боялась сказать что-нибудь лишнее. К настоящему моменту шпионы Каваками наверняка уже доложили ему об этом корабле куда больше, чем она. – В час дракона он отправился в порт.
– Человеческий груз, – ответил Каваками. – Еще несколько христиан из секты Истинного слова. Возможно, это свидетельствует о том, что князь Гэндзи вовлечен в какой-то христианский заговор.
Хэйко весело рассмеялась:
– Чтобы такой человек, как он, участвовал хоть в каком-то заговоре? Гэндзи интересуют лишь женщины, вино и музыка! Если заговор и существовал, его, несомненно, устроил покойный князь Киёри. Все закончилось вместе с его смертью.
– Но ведь Гэндзи увлекается еще и охотой, не так ли? Это – часть наших воинских традиций.
И снова Хэйко хихикнула:
– Ваших традиций, господин Каваками, – возможно. Вы ведь истинный самурай. А князь Гэндзи всегда возвращается с охоты с пустыми руками.
– Не следует чересчур полагаться на внешние признаки, – назидательно заметил Каваками. – Это может быть представлением, специально устроенным для нас.
Хэйко поклонилась с сокрушенным видом.
– Да, господин.
Она сомневалась, что Каваками сам верит в то, что говорит. Скорее уж он считает, что клан Окумити, как и клан сёгунов Токугава, находится в последней стадии упадка. Дед князя Гэндзи, Киёри, был последним, кто походил на великих князей древности. Его сын, Ёримаса, пристрастился к опиуму и умер молодым. Гэндзи, в общем и целом, выглядел именно так, как описывала Хэйко. А Сигеру, единственный из ныне живущих Окумити, кого действительно стоило считать опасным, сошел с ума. Возможно, этого хватит, чтобы уберечь Гэндзи. Если он ни для кого не представляет опасности, то и убивать его незачем.
Девушка остановилась, не ( дойдя до купальни нескольких шагов. По коже у нее побежали мурашки – но не от холода. Над высокой прямоугольной бадьей с горячей водой поднимался пар. В кустах зачирикала какая-то птица. Все как всегда. Что же заставило ее насторожиться? Случайно или инстинктивно, но на ум ей пришло одно вполне определенное имя.
– Кумэ, если ты выйдешь сам, я не стану тебя убивать, – сказала Хэйко. – Во всяком случае, сегодня.
Купальню заполнил громогласный хохот. Кумэ ступил на порог и поклонился.
– Не гляди на меня так сердито, Хэй-тян, – сказал он, назвав девушку дружеским уменьшительным именем. – Я просто проверял твою бдительность.
– И собирался затянуть проверку, пока я не разденусь?
– Ну как ты можешь так говорить! – возмутился Кумэ, напустив на себя обиженный вид. – Я ниндзя, а не какой-нибудь придурковатый любитель подглядывать!
Впрочем, он тут же расплылся в улыбке:
– Я бы, конечно, остался в укрытии и продолжил наблюдение. Но лишь в целях проверки.
Хэйко рассмеялась и, миновав Кумэ, вошла в купальню.
– Отвернись, пожалуйста.
Когда Кумэ подчинился, она сбросила халат и принялась мыться. Хэйко стояла рядом с бадьей, ковшиком зачерпывала воду и поливала себя. От горячей воды по телу девушки пробежала дрожь удовольствия.
– Две недели назад Каваками велел мне застрелить Гэндзи при первой же возможности, – сказал Кумэ, честно повернувшись к купающейся девушке спиной. – Сегодня утром это чуть не произошло.
Он различал по плеску, когда вода льется на Хэйко, а когда стекает на землю. Он даже мог сказать, на какую именно часть тела сейчас льется вода. Теперь же, по внезапной паузе, Кумэ понял, что его слова вызвали у Хэйко беспокойство.
– Как странно, – заметила Хэйко. Голос ее звучал непринужденно, как и всегда. Да и перерыв в мытье длился какое-нибудь мгновение. – Он дал мне понять, что это задание будет моим, от начала и до конца.
– Каваками так хитер, что открывает каждому лишь малую часть правды, – отозвался Кумэ. – Возможно, он так хитер, что и сам заранее не знает, что будет делать дальше. При сегодняшней нашей встрече он велел мне больше не предпринимать подобных попыток. Думаю, он сам еще не решил, желает ли он смерти Гэндзи.
– И все это лишь еще сильнее запутывает положение, – сказала Хэйко.
Кумэ услышал в голосе девушки облегчение. И окончательно убедился в подозрениях, которые уже давно снедали его. Играя роль любовницы Гэндзи, Хэйко несколько перестаралась.
– Надеюсь, ты не станешь дурачить себя так же как твоя мишень.
– О чем ты?
– Он не безразличен тебе, – сказал Кумэ.
– Конечно! – согласилась Хэйко. – Иначе он сразу бы догадался, что дело нечисто. С человеком, столь тонко чувствующим, притворство невозможно, особенно при интимных отношениях.
– Но ты готова убить его, если понадобится?
– Лишь дураки действуют, руководствуясь любовью, – ответила Хэйко. – Ты вырастил не дурочку.
– Надеюсь, – сказал Кумэ, прислушиваясь к негромким звукам, доносящимся из купальни. Хэйко намыливалась. – В любом случае, я полагаю, что у Каваками изначально имелся еще какой-то совершенно иной план и теперь он перешел к нему, вместо того, который требовал немедленной смерти Гэндзи.
– Вправду? И что же это за план?
– Пока не знаю, – признался Кумэ. – Он должен быть как-то связан с тобой. Тебе ничего не известно?
– Нет. – Хэйко смыла с себя мыло и забралась в бадью. Вода была очень горячей. Девушка медленно опустилась в воду и уселась. Теперь из бадьи выглядывала лишь ее голова. – Можешь повернуться.
Кумэ повернулся. Сейчас, когда на лице Хэйко не осталось косметики, а влажные длинные волосы свободно падали на плечи, она вновь сделалась похожа на ту маленькую девочку, которую он знал когда-то. Как непредсказуема судьба! Как она любит трагедии!
– Возможно, – заметила Хэйко, – Каваками изменил свой план из-за известия о смерти дедушки Гэндзи и исчезновении его дяди.
– Возможно, – согласился Кумэ. – Если доклады соответствуют истине, клан Окумити стоит на грани бедствия. Превосходный момент для жестоких планов нашего нынешнего нанимателя. Кстати, о нашем нанимателе. Не относись к нему легкомысленно. Он тебе не доверяет.
– Он никому не доверяет. Таков смысл его жизни. Недоверие.
– Он велел мне следить за тобой. Думаю, это означает, что он не доверяет тебе больше обычного. Будь осторожна, Хэй-тян.
– И что, кто-то следит за тобой, чтобы удостовериться в том, что ты следишь за мной?
Кумэ рассмеялся:
– Недоверие ему внушаешь ты, а не я.
– Почему ты так уверен? Каваками не имеет обыкновения сообщать о своих подозрениях тому, кого он подозревает. – Хэйко вылила ковш воды на голову. – Ты проверял по дороге, не идет ли кто-нибудь за тобой?
Кумэ вскочил на ноги.
– Проклятье! Ты права. Мне следовало бы вести себя поосторожнее. Пожалуй, я лучше пойду. Береги себя, Хэй-тян.
– И ты тоже, дядя Кумэ.
Всю дорогу до Эдо Кумэ глодала тоска о прошлом. Как быстро летит время! Маленькая девочка, пятнадцать лет тому назад отданная на его попечение, превратилась ныне в женщину почти нестерпимой красоты. Она называет его «дядя Кумэ». Ей следует узнать правду. Она уже достаточно взрослая. Да, этим он нарушит все приказы. Ну и пусть они провалятся в преисподнюю, эти приказы! «Лишь дураки действуют, руководствуясь любовью», – сказала она. «Значит, она назвала меня дураком», – подумал Кумэ. За пятнадцать лет обучения он полюбил Хэйко, как родную дочь, которой у него никогда не было. И не сомневался, что победит, если любовь и долг вступят в противоречие.