й в детской колонии. Последнее время Салим промышлял в команде наперсточников подставным игроком, но перессорился из-за чего-то со своими партнерами и, воспользовавшись кстати подвернувшимся случаем, удрал в далекий город на Волге, где по слухам любой настоящий джигит мог рассчитывать на недурную карьеру. Была бы только храбрость и умение вырвать свой кусок из чужой глотки вместе с потрохами. Того и другого, прошедшему жестокую школу жизни Салиму было не занимать.
Вынырнув из арки в узкий колодец двора, азербайджанцы подозрительно огляделись. Они ожидали увидеть как минимум несколько машин чужой бригады и скучающих в ожидании быков. То, что такой конкретный и откровенный наезд на их точку мог совершить всего один человек, в их головах не укладывалось. Однако двор был совершенно пуст, лишь какой-то парень задумчиво листал газету, пристроившись на вывороченном из земли куске бетона с торчащей трубой от сломанных детских качелей.
— Эй, ты здесь парней молодых не видел? — обратился к любителю прессы Джалал.
Тот лишь отрицательно мотнул головой, еле сдерживая ползущую по лицу издевательскую улыбку. Именно эта улыбка все и объяснила гораздо более опытному в житейских делах Салиму. Хищно скривив угол рта, маленький азербайджанец опустил руку в широкий брючной карман, аккуратно продевая пальцы в стальную рамку кастета, и сделал к продолжавшему спокойно сидеть незнакомцу первый осторожный шажок.
— Не видел, значит… — разочарованно протянул тем временем Джалал, прищелкнув языком.
— Али потеряли кого? — уже откровенно насмехаясь, участливо спросил незнакомец.
— Да вот, с друзьями должны были здесь встретиться, а их что-то нет, — пояснил все еще не чувствующий никакого подвоха здоровяк.
Салим, меж тем уже занял позицию чуть правее сидящего на бетонном блоке парня и примерился, куда и как ударит, когда придет время, шансов увернуться, или отразить удар у противника не было. Короткий быстрый тычок без замаха, даже заметить было бы трудно, не то что правильно на него отреагировать. А замах и не нужен, вес и твердость кастета вполне компенсируют недостаток силы в ударе, а дальше останется просто забить этого козла ногами, не давая ему возможности встать. Все как сотни раз до этого было в коротких и жестоких уличных драках, в которых Салим, несмотря на малый рост, всегда слыл знатоком и мастером. Почувствовав от осознания собственной силы и власти над этим так ничего и не понявшим полудурком прилив уверенности, Салим, спросил так и истекавшим патокой голоском:
— Извини, уважаемый, а не ты ли это минут десять назад к ларьку за углом подходил.
— Угадал, уважаемый, я подходил, — легко и просто отозвался парень, отвечая Салиму еще более сладкой улыбкой.
— Дэвушка наш пугал, нам грозил, слова нэправильные говорыл. Тэперь ответыт нада! — от еле сдерживаемого волнения перед дракой в речи Салима даже прорезался давно и прочно позабытый акцент.
— Так это ты нас на стрелку звал?! Ты точку отобрать обещал?! — хлопнул себя ладонями по бокам только сейчас въехавший в ситуацию Джалал.
В голосе здоровяка не было ни малейшей угрозы одно только безмерное удивление наглостью вроде бы вполне здорового психически человека, который додумался в одиночку произносить такие угрозы в их адрес.
— А вы как думали, детишки? — Влад качнул головой, будто проверяя, достаточно ли плотно она сидит на шее, характерным борцовским жестом разминая мышцы.
Одновременно он изобразил попытку подняться на ноги, отлично понимая, какая на это действие последует реакция. Если бы он имел дело с одним Джалалом, тот, привычно надеясь на свое физическое превосходство и соблюдая с детства усвоенные правила честного боя, конечно, отошел бы в сторону и дал ему подняться. Но тут был Салим, а весь жизненный опыт того, вся школа уличных драк и тюремных разборок, в один голос твердили, что врагу нельзя давать ни малейшего преимущества, а рыцарские правила хороши в книгах и фильмах, а отнюдь не в реальных жизненных ситуациях. Салим не мог упустить момент. Он должен был ударить, просто обязан. Влад ждал этого удара, и маленький азербайджанец его не разочаровал.
Кулак свистнул в воздухе с потрясающей быстротой, даже специально тренированный, заранее ожидавший атаки Влад и то едва успел отдернуть голову назад, металл кастета все же мазнул вскользь по губам обильно кровяня их. В наступившей тишине слышно было, как удивленно вздохнул Салим, понимая, что практически впервые в жизни промахнулся, нанося свой всегда неожиданный коронный удар. Впрочем, долго удивляться ему Гайворонский не дал. Разозленный тем, что коротышка все-таки задел его, капитан с силой утопил свой локоть в его открывшемся на миг подреберье и от души с оттягом добавил ребром ладони в основание черепа, коротким тычком оттолкнув обмякшее тело прямо на подскочившего Джалала. Огромный азербайджанец взревел от злости и аккуратно, почти нежно опустив бесчувственного напарника на землю, косолапо пошел на врага, широко раскинув в сторону руки. Ну, ни дать ни взять, поднявшийся на дыбки атакующий медведь. Гайворонского, конечно, подобными психологическими эффектами было не пронять, но надо отдать ему должное, выглядел Джалал в тот момент весьма внушительно. Впрочем, это не слишком помогло. Влад, расслабленно замерев в боевой стойке, спокойно ждал, внимательно следя за темно-карими, горящими бешенством глазами наступающего противника. Его руки и ноги он контролировал периферийным зрением, а взгляд, как и положено, был прикован к глазам, именно через них можно попытаться сломить волю врага, внушить страх и неуверенность, в них же отразятся все его намерения. Сначала мелькнет тень в глубине черного расширенного зрачка, а уж только потом рванется к цели кулак или нога. Понимающий человек поймает и расшифрует чужую мысль заранее, надо только уметь увидеть и правильно понять.
Однако все навыки Гайворонского сейчас пасовали, здоровяк тупо пер вперед ни о чем не думая, собираясь просто напросто облапить врага своими мощными, будто канатами перевитыми мышцами, лапами и сломать его пополам. Слишком зол он был сейчас, чтобы что-то просчитывать или специально планировать. Видя, что еще секунда и смертельные объятия сомкнутся, Влад решил действовать на опережение и, не мудрствуя, врезал ребром стопы по слишком далеко выставленному колену азербайджанца. Удар попал в цель, уходить от атак по нижнему уровню деревенского парня никто не учил, да он и не подозревал о самой возможности так ударить. Резкая боль разрядом электрического тока пронзила колено, острой иглой впившись в бедро, заставляя ногу подломиться под весом тела. Джалал взвыл от обиды. Такого подлого удара он вовсе не ожидал. А в следующий момент, внезапно оказавшийся очень близко, всего в нескольких сантиметрах от него враг, взмахнул руками, будто птица крыльями, и на уши азербайджанца обрушился жестокий удар, от которого он на мгновение оглох, а перед глазами вспыхнула яркая радуга. Следующего удара Джалал не видел, лишь каким-то шестым чувством угадал, что вот сейчас он последует, а потом ему показалось, что голова вдруг разлетелась вдребезги, как перезревший арбуз, и разом наступила темнота.
Рашид блаженствовал, развалившись в мягком кресле. Уютный махровый халат согревал разгоряченное контрастным душем тело. По комнате плыл сладковатый аромат анаши. Взгляд главаря банды лениво блуждал из угла в угол, трава не оказывала на привычный к наркотикам мозг сколько-нибудь заметного воздействия. По-крайней мере самому Рашиду всегда казалась, что она только стимулирует мыслительный процесс, расслабляя напряженные нервы и позволяя, отрешившись от мелких суетных забот, беспристрастно оценивать состояние дел и строить планы на будущее. Он не торопясь затянулся из гладкого приятно холодящего губы мундштука, в колбе маленького походного кальяна забулькало налитое туда щедро сдобренное специями вино, добавляя дополнительный алкогольный кайф к кружащей голову затяжке. Мысли текли ровные и лениво-неспешные, такие, какие только и приличествуют серьезному, многого добившемуся в жизни человеку. Вот вроде него, Рашида… Кому-то, конечно, покажется, что все его успехи и достижения не повод для гордости, а так себе, какая-то ерунда. Но ведь все в этом мире относительно. Каждому свое: кому-то строить и разрушать города, вести великие войны, изменять историю человечества, а кому-то и надо всего лишь построить дом, да завести свое дело, позволяющее уверенно и спокойно смотреть в приближающееся завтра. И будет этот маленький человек ничуть не несчастнее всесильного правителя мира, а то и гораздо счастливее. Ведь не зря сказал мудрец, что у большого человека большие заботы, а у маленького, маленькое счастье.
Строго говоря, Рашид пока ни дома, ни семьи не завел, да и дело, которое приносило ему необходимый для жизни доход, стабильным и дающим уверенность в завтрашнем дне назвать было можно лишь с очень большой натяжкой. Но, ничего, ведь это только начало, первые шаги на длинной дороге. А в конце будут и особняк на морском берегу, и молодые покорные жены, и целая толпа сопливых наследников, и долларовый счет в швейцарском банке. Почему именно в швейцарском, и чем швейцарский банк лучше не швейцарского, Рашид внятно объяснить не смог бы, но почему-то именно такой счет устойчиво ассоциировался у него с успешностью и процветанием. Конечно, до всего этого было еще ой как далеко. Но начало положено, а начало это, как известно, полдела.
Ой, как трудно было начинать! Рашид невольно скривился, вспомнив то время, когда только еще собирал теперешнюю команду. Воспоминания были не из приятных, чего уж там говорить! Чего стоил один липкий, неотвязный страх неудачи, преследовавший его по пятам день и ночь. Действительно, это наивные крестьянские парни, считающие его вожаком и непоколебимо уверенные в его мудрости и удачливости, могли себе позволить слепо, не задумываясь и не сомневаясь отправиться в чужой город абсолютно без поддержки и связей. Он-то отлично понимал, что шансов на удачный исход их затеи кот наплакал. Решивших нахрапом по-наглому урвать чужой кусок пришлых бандитов, вполне могли просто порвать бандиты местные, могли повязать на первой же пробивке менты и, опустив почки и переломав ребра, вынудить незадачливых гастролеров взять на себя все нераскрытые глухари, каких в нынешнее лихое время у любого опера навалом. В конце концов, им могли просто отказаться платить, как бывало это не