А Наташа говорит, это не покупатели, а нищеброды. Стоит и смотрит, как продавщица в сельпо. Думала ее уволить вообще за дерзость. Но Наташа мне как-то показала глазами: вот этот мужик купит. У нас ведь мужчины большая редкость, тем более чтобы действительно покупали. А она к нему подошла, как-то притронулась слегка, показала ассортимент, пофлиртовала – ну как пофлиртовала, посмеялась этим своим голоском хрипловатым – и все, покупатель поплыл! Купил мужик своей, кому там, новой жене или любовнице пару. И с тех пор все мужчины у нас на Наташе. Какая-то прямо специальная девочка Наташа. Все-таки я ее поставлю управляющей в ЦУМовский магазин. Если запустимся. Всегда нужно смотреть в перспективу и двигаться дальше. Как сказал один восточный мудрец, даже для того, чтобы оставаться на месте, нужно идти вперед.
По сути этот магазин в «Охотном ряду» – единственное, что осталось у меня в жизни. Я долго готовила открытие магазина в ЦУМе. Это было похоже на тяжелую беременность, полную рисков, и теперь осталось только надеяться, что после стольких месяцев труда, надежд и страхов все разрешится благополучно. И если я его все-таки открою, то и отправлю туда Наташу. У меня самой уже нет на это энергии… А Наташа там быстро освоится и будет неплохой управляющей. Там будет немного другая аудитория, чем здесь, в «Охотке», другой ассортимент, другие цены. Иными словами, больше блеска, больше дорогих туфель и дорогих женщин – за которых платят богатые мужчины. Наташа там будет на своем месте. Какая-то она очень хорошая девочка.
Слава совсем охамел. Кажется, он водит к нам в дом одну из своих шлюх. Я его еще тогда предупредила, чтобы шлюх в доме не было. Как представлю, на моей кровати, в моей ванной… Сначала я думала сохранить дружеские, уважительные отношения. Мы через столько вместе прошли, вырастили Катю, построили каждый свой бизнес… В конце концов, ладно, любовь ушла, прошлого не вернуть, а Слава, как казалось мне, хороший человек. Но потом Катя выросла и уехала, и мы стали совсем чужие друг другу. И теперь Слава водит к нам в дом своих шлюх.
К себе в дом, ласково уточняет Слава. К себе. В дом, где мы вместе купали Катю, делали с ней уроки, утешали во время первых подростковых любовных драм… Почему мы со Славой не разведемся, как он уже не раз предлагал? Разве в квартире дело? Разве я не смогу купить или, на худой конец, снять себе простенькую студию в центре, в пределах Садового кольца? Но я не хочу уходить. Не хочу сдаваться. Ведь даже чтобы оставаться на месте, нужно двигаться вперед. Что же будет, если хоть немного отступить назад?..
Катя скоро возвращается из Лондона. Говорит, что насовсем. Не нравится ей там, не нравятся культура, стиль общения, парни, еда и климат. Говорит, хочет жить в России, с ее снегами, морозами, душевными и загадочными людьми. Я спрашиваю ее: ты уверена, дочка? Ты не путаешь, после пяти лет вдали от родины, грязь по колено, серое небо и такие же серые толпы с загадочностью и душевностью? Соотечественникам ты интересен до тех пор, пока они могут что-то с тебя поиметь… А когда прожуют и выплюнут шкурку, пойдут дальше… Ведь всегда нужно двигаться дальше…
Стоит зайти в «Пятерочку» – я недавно зашла за влажными салфетками, пролила кофе в машине – сразу многое становится понятно о нашей родине. Какие-то китайцы или вьетнамцы орут, какие-то тетки с фигурами бочонков затариваются дешевыми углеводами. Мужики в многодневных запоях, с четкими признаками распада на лицах, покупают водку, про которую страшно подумать, из какого антифриза она сделана… Грязь, хамство, убожество и нищета. Может быть, Наташа так чутко реагирует на нищету как раз потому, что в ней выросла? Она слышит ее в себе физически, как некий постоянный напоминающий камертон? И хабальство это в ней тоже оттуда, из бесконечной «пятерочки», из народной потребительской корзины с синей курицей и гнилой картошкой по акции?
Пытаюсь что-то донести до Кати, но она же упрямая, вся в меня: хочу в Москве пожить, и все тут! А у нее здесь ни знакомых, ни подруг, никого, кроме меня. Вот как она здесь парня себе найдет? И кого? Охранника Витю?.. Во всех хороших семьях нашего круга дети уже переженились.
Даже я, даже я! – не развожусь со Славой. Потому что так привыкла. Потому что так удобно. Потому что – что люди скажут. О, эта великая, неубиваемая женская оправдашка – «что люди скажут»! Потому что я со своим положением, доходом, сексапилом и интеллектом больше никого не найду. Потому что вокруг – либо охранники вити, либо державные морды из УБЭПа, которым уже по десять раз все сказала по поводу «хорошего ресторана», дальнейшее направление указала ясно и денег на дорогу, сколько надо, дала.
И как вишенка на всем этом говноторте – Слава: говорит, шлюх в моем доме не будет, как только приедет Катя. А ты, мол, если что-то не устраивает, всегда можешь уехать из моего дома. Мы с Катей прекрасно будем жить без тебя. Ну уж нет, сука! Я тебе дочь не отдам! И шлюх твоих терпеть больше не намерена. Сегодня вынимала из слива волосы какой-то крашеной проститутки… Сдирала с кровати постельное белье с явными следами… Боже, можно ли пасть ниже?!
Вот как бы Славу опрокинуть с его говнобизнесом? Того майора из УБЭПа на него натравить, типа распространение порнографии? В обмен на небольшую личную благодарность этому менту… Чтобы Славины яйца под каблуком у меня были. Чтобы сидел дома тихо и изображал верного мужа и любящего отца. Чтобы у него никогда ни на кого больше не встал. Иначе это бесконечно будет продолжаться. Сука, ненавижу.
А Наташа прямо какая-то очень хорошая девочка. В ЦУМ ее надо. И надо их с Катей познакомить, вот что. У них, конечно, совсем разный бэкграунд. Но они ровесницы. Они обе мне дороги. Может быть, они смогут подружиться, в их возрасте это легко происходит.
И они даже внешне так похожи. Сколько раз хотелось Наташу Катей назвать.
28
Кажется, я стал понимать Алексея с его поэтизацией «Пятерочки». Все-таки интересно, откуда у моего юного соседа это острое пенсионерское чувство восторга от акционной выгоды? На фоне постоянной нужды и экономии? Но ведь он где-то учился, где-то работает. Откуда у него это понимание бедности, даже какого-то мазохистского наслаждения постоянной бедностью и редкого ее преодоления? Леша не просто хорошо понимает, что такое бедность. Он смотрит на все как бы изнутри бедности. Глазами самой бедности.
Рядом с ближайшей к нам «Пятерочкой» вьетнамское общежитие. И в этом магазине вьетнамцы представлены постоянно и в большом количестве. Возможно, это у них некий клуб. Никакого снобизма с моей стороны. Для меня «Пятерочка» тоже стала своего рода клубом, куда я теперь хожу провести время наедине с собой, отдохнуть немного от Лешиного занудства. А вьетнамцы ходят группами, как и положено в клубе, и громко и все разом разговаривают.
И сегодня опять на соседней кассе орет толпа вьетнамцев, и почему-то подряд бьются две бутылки. Охранник идет туда, но скоро возвращается. Видимо, инцидент исчерпан безропотной оплатой. И вьетнамский хор даже на минуту стихает. За мной стоит женщина с ребенком в инвалидной коляске. Пацан хватает все, до чего может дотянуться в прикассовой зоне, и кидает на ленту на мои покупки. Мать все это сгребает назад вместе с моими бананами. Я извиняюсь перед женщиной, что доставляю ей лишнее беспокойство, и пытаюсь вернуть назад свои бананы, отделяя их от сникерсов пацана.
Эти «пятерочные» бананы оказались необыкновенно вкусны, и я изобрел крошить их в наш завтрак: в молочный суп, который варю я и который больше похож на кашу. И в манную кашу, которую варит Леша и которая больше похожа на суп. Но с бананами это выходит так органично, словно они всегда колосились рядом с пшеницей. И я извиняюсь перед женщиной и отгораживаю локтями свои покупки от летящих в меня сникерсов. И боюсь представить, кому тяжелее – женщине или ребенку. И возможно, когда Господь призовет меня к себе, то спросит, как же я осмелился на такой вопрос: кому тяжелее.
И я должен буду на этот вопрос ответить, а пока вьетнамцы орут сбоку, пацан кидается сникерсами сзади, а впереди стоит девушка-анорексичка, которую я запомнил еще весной, когда видел ее во «Вкусвилле» в нашем районе. Видимо, предлагаемое там питание оказалось недостаточно здоровым или слишком дорогим для девушки- «скелета», и она пришла за дешевым зожем в «Пятерочку». Она обсуждает, как правильно проращивать пшеницу, с объемной и мягкой в движениях тетенькой, примерно моей ровесницей, и я радуюсь, что у двух таких разных женщин нашлось что-то общее: эти бледные, подвальные, придавленные камнем ростки. Они уходят вместе, продолжая обсуждать здоровое питание, сбоку бьется еще одна бутылка, сзади летит еще один сникерс. Я наконец отвоевываю свои бананы, ковыляю домой и на ходу решаю, что по поводу того, что ответить Господу на Его вопрос, когда Он призовет меня, я подумаю завтра.
А пока думаю: что же такое «Пятерочка»? Вьетнамский клуб? Бесконечная всероссийская прикассовая зона, где можно дешево взять вожделенный сникерс, недоступный в элитарных магазинах – снобских, со швейцаром у залитой светом двери: «У господских детей сейчас елка, просите милостыню в других домах?» Собрание характеров и социальных типов, как вот в «Азбуке вкуса», только с другой стороны кассовой ленты Мебиуса? Молельня, исповедальня, реалити-шоу, модель Родины, энциклопедия русской жизни, герой нашего времени, осетрина с душком, дама с собачкой?
Не знаю, не знаю, но очень хочу узнать. Буду ходить, пока акции там все не закончатся. А они не закончатся никогда, ласково обещает Господь.
Завтра моя очередь готовить завтрак. Сделаю свой фирменный молочный суп с бананами. Чтобы приучить Лешу к порядку и вообще периодически приводить его в чувство, приходится прибегать к таким вот казарменным методам: готовим строго по очереди. Но я привык к этому дураку, черт возьми. И терплю его нытье и расхлябанность.
В последнее время он стал какой-то… Я бы сказал «сам не свой», если бы Леша ранее бывал «свой». Во-первых, он сказал, что в этой его унылой конторе «возможно, сокращение штатов». Хотя он уже якобы нашел другую работу, «реальный вариант». А во‐вторых, Леша приехал с той вечеринки у девушек очень взволнованный и все повторял, что никогда раньше такого не было. С очень таинственным видом он сообщил, что у него «снова бьется сердце, теперь реальный вариант». Еще один. Но потом быстро сник и начал повторять, что боится все испортить. Это значит, что мои уши будут снова заняты Лешиными соплями, жалобами и страхами. Боюсь, боюсь за Лешу и за себя.