– Сэр Карахан, вы повторите то же самое перед сэром Бернардом Верном?
– Да.
– Принимается. Сэр Саша, я прошу вас отправиться в военный лагерь и получить у командования другое назначение. Вы исключены из группы парламентеров.
Навык Управление повышен до 4
Новая запись в дневнике
Саша разорался, но ушел. Сэр Мармиллион посмотрел на меня:
– Встаньте, сэр, когда с вами говорит советник Капитула.
Я поднялся с бревна, лежащего напротив костра. Что следует говорить, я не знал. Губы старого рыцаря выглядели ровной горизонтальной линией, словно лезвие меча. Сэр Мармиллион сказал:
– Ваше поведение мне не понравилось, сэр Карахан. Я принял решение. Перед переговорами мы вернемся в штаб, чтобы сделать доклад великому приору и уточнить инструкции. Отправляемся через десять минут.
С этими словами он закрыл диалог и скрылся в палатке.
Я цыкнул и повернулся к Хаммеру:
– Вы с Сашей друзья?
– Не шибко, – пожал плечами Хаммер.
– Без обид?
– Мне вообще пофиг. Раз у тебя пунктик на этот счет – пусть будет так. Мы с тобой сработаемся.
– Я уверен в этом, – кивнул я. – Спасибо.
Наш отряд из пяти человек оседлал лошадей и отправился в лагерь. Солнце переместилось к западу, напоминая, что даже долгий летний день скоро начнет угасать. Мы приблизились к импровизированному городку из палаток. Напротив у горизонта застыл каменный обломок – старинный замок Кираун, окруженный бастионами. Я посмотрел в подзорную трубу: покатые внешние стены выдавались наружу острыми углами, наверху между зубцами торчали дула пушек. Сэр Мармиллион напомнил о времени, и мы въехали в лагерь.
Об армейской дисциплине здесь не было и речи. Среди белых жилых палаток стоял зеленый шатер, откуда доносились возгласы и смех баалисток, а из выставленных наружу огромных бочек текло бесконечное вино и пиво. Рыцари разгуливали по лагерю, горланя песни и забавляясь, и хмельная поилка у палатки Зеленого баала была обязательной составляющей их маршрута.
Из развлекательных оранжевых палаток доносился хохот, из голубых звучала музыка, не имеющая ничего общего с военными оркестрами. Кажется, там были танцы. В красных шатрах проводились кулачные бои со ставками. Гремели ор, хохот и ругань. Поперек палаточной улицы трепетал на шестах желтый тент с надписью: "Спонсор героического похода – господин Дамиан, г. Ажен". Высокое голубое небо как будто раскачивалось, земля гудела. Лагерь напоминал веселый и разнузданный фестиваль на открытом воздухе.
Мы остановились у черной с золотыми лентами палатки и спешились. У входа потели на полуденном солнце двое рыцарей в карауле. Взгляды жадно бегали от одной цветной палатки к другой, караульные обсуждали между мучительный выбор, куда после смены отправиться в первую очередь.
Внутри было тихо, ни следа веселья, гуляющего по лагерю. Командир сгорбился над широким столом с развернутой картой местности. Я узнал сэра Бернарда Верна, старого рыцаря, похожего на Суворова. Выходит, когда он говорил, что штурмом будет командовать опытный воин, то имел в виду себя. Он поднял глаза, поджал губы и сказал:
– Вы командуете пять минут, а ко мне уже прибежал ваш недовольный подчиненный.
– Да, за пять минут я успел улучшить ситуацию, – сказал я.
– Не заставляйте меня пожалеть о вашем назначении, сэр Карахан. Не обманывайтесь весельем в лагере. У вас ответственная миссия, шутки неуместны.
– Поэтому я не шучу, сэр великий приор. Мы готовы к переговорам.
– Не забывайте о пределах ваших полномочий, сэр Карахан. Вы должны обсудить с сэром Жорой варианты капитуляции. Главная цель – убедить раскольников покинуть форт. Вы должны прийти к разумному компромиссу. Сэр Мармиллион сориентирует вас в том, что орден может предложить взамен форта.
Сэр Мармиллион, застывший недалеко от великого приора, молча кивнул. Хаммер стоял рядом со мной, а Горнист с Оруженосцем переминались с ноги на ногу где-то сзади.
В палатку заглянул один из караульных и сказал:
– Сэр великий приор, к вам посланник от раскольников.
Бернард Верн свернул лежащую на столе карту.
– Впустить.
Вошел НПС двенадцатого уровня. Из узнаваемых аксессуаров рыцаря Ордена Совершенства на нем была только рыцарская кираса – ни цветастого плаща, ни кружевной рубахи, ни бантов, ни украшений, ни перстней. Лицо было угрюмым и обветренным. В руках он держал небольшой сундучок.
– Мир путникам, – сказал он и с надеждой окинул присутствующих взглядом.
На древнее ритуальное приветствие никто не отозвался.
– И тебе мир, отступник, – сказал, помолчав, великий приор. – Цель визита? Намерены обсудить капитуляцию?
– Я принес подарок, – посланец потряс сундучком. Раздалось бряцание.
Бернард Верн молчал. Холодные голубые глаза чуть прищурились. Два моих НПС переглянулись и отступили подальше от посланца.
Раскольник распахнул крышку и перевернул сундучок вверх дном. Раздался звон. На земляной пол хлынула волна драгоценностей. Несколько сотен перстней с разноцветными камнями образовали блестящую горку, часть раскатилась в стороны. Рыцарь наступил на перстни и поерзал сапогом.
Великий приор вздохнул и сказал:
– Следовательно, все рыцари в форте понижены в звании до оруженосца.
– Это больше, чем отказ от ранга! – воскликнул раскольник. – Это символ отречения. Посмотри, Бернард, ваши кольца неотличимы от грязи.
– Вы не хранитель Пути, чтобы читать мне нотации.
– Кто же я, по-вашему?
– Быть может, фанатик, сектант, дезертир? Нет, для меня вы только бывший рыцарь Ордена Совершенства. И этого достаточно, чтобы вас презирать. Возвращайтесь туда, откуда пришли.
Раскольник хмуро полюбовался на россыпь перстней и ушел.
Великий приор холодно обвел присутствующих взглядом и остановился на мне.
– Повторяю. Решить вопрос нужно миром. Я не намерен убивать соотечественников. В форте около семидесяти воинов, и нас полторы сотни. У обеих сторон есть артиллерия. В случае штурма кровь будет не только на моих руках, но и на ваших. Сейчас Пятая эпоха – наша эпоха. Люди не должны убивать друг друга. Особенно луарцы. Особенно рыцари.
– Понимаю. Вы гуманист.
– Не понимаете. Мой род воевал всю Четвертую эпоху, и я знаю, как это делается. Люди не должны убивать друг друга, но хотят, могут и умеют.
Я промолчал.
Видимо, такого ответа великий приор и дожидался, а не формальных реплик.
– Отправляйтесь, – сказал он и отвернулся, сложив руки за спиной.
Мы вышли из палатки на свежий воздух. Сэр Мармиллон задержался, а когда вернулся, то попросил меня зайти к командиру на тет-а-тет.
– Есть важный нюанс, сэр Карахан, – сказал Бернард Верн, когда я вернулся.
– Слушаю.
– Вы вызвались участвовать в серьезном конфликте. Не станет неожиданностью, если переговоры ни к чему не приведут. Но если с вашей стороны будет провокация и из-за вас положение усугубится, то все ваши перстни полетят в эту кучу. – Он махнул рукой в сторону рассыпанных раскольником колец.
– То есть исключите меня из ордена? – уточнил я и почувствовал озноб, словно прислонился обнаженной спиной к холодному кафелю.
– Я могу сделать и это, – спокойно сказал великий приор. – Но сейчас речь о понижении ранга до оруженосца. Нам нужны рыцари, и разбрасываться амбициозными людьми глупо. Я только пояснил вам цену ошибки, чтобы вы не делали глупостей. Теперь идите.
Мы оседлали коней и поехали к форту. Копыта чавкали на грязных улочках.
На окраине лагеря я увидел дощатую площадку шириной с десяток метров. В центре стояла мортира – она была намного короче привычных пушек и напоминала пузатый котел, слегка вытянутый к концу дула. Рядом суетились бомбардиры в красных галстуках и пара рыцарей. Мортиру повернули в сторону форта Кираун, черное жерло уставилось в небо пустой глазницей.
Я придержал коня, заметив кое-что интересное. На платформу поднялся коренастый мужчина с бритой головой и черным узором бородки. На экзотическом иностранном мундире блестел красный кулон. За фламином ковылял НПС с фотокамерой на штативе. Я приблизился и посмотрел надписи. Красного фламина звали мэтр Маркеллин. Рядом с мортирой он широко расставил ноги и поднял над головой кулак. Фотограф установил штатив и сгорбился за камерой, спрятавшись под темной накидкой. Через секунду он вылез и чуть раздвинул панели камеры, вытягивая между ними черную гармошку.
– Поскорей, – крикнул мэтр Маркеллин. – Пока ты возишься, война начнется.
Горнист и Оруженосец направили коней вперед и остановились за спиной фламина, чтобы попасть в кадр. Фламин обернулся и сказал:
– Вы еще кто такие? А ну отошли с пейзажа!
Молодые рыцари поспешно пришпорили коней.
Фотограф залез под накидку. Сверкнула магниевая вспышка.
Маркеллин опустил руку и пошел прочь.
– Вы дождетесь боевых действий? – спросил один из бомбардиров.
– Нет, – сказал фламин. – Прочитаю в газете. Да пребудет с вами Красный баал, братья.
Мы поехали дальше, я услышал, как Горнист пробормотал: "Я мог попасть на фото с самим Маркеллином! Показал бы отцу".
Солнце потускнело, погрузившись в вечерние облака, которые белесо-золотистой пеленой поднимались от горизонта и обволакивали небесную сферу. После равнины мы выехали на остатки древней дороги из массивных камней, утопленных в земле. Ближе к замку вдоль дороги появились колья с горящими факелами.
Невооруженным глазом стали видны караульные на бастионе. Сэр Мармиллион достал знамя – на ветру развернулось и затрепетало белое шелковое полотно со звездой баалов, чашей Луарции и историческими рыцарскими гербами, в которых я не разбирался. Горнист достал трубу – бодрая мелодия взвилась к небесам, ветер подхватил ее и разнес по округе.
Привратники обменялись репликами. Там, где стены бастиона образовывали центральный угол, находись ворота с металлический решеткой, которая вздрогнула и поползла вверх. Наша кавалькада выстроилась в колонну, и мы проехали во внутренний двор. Заиграла величественная задумчивая музыка с редкими оптимистичными аккордами.