Джин подумал, потом кивнул.
Девица окинула меня насмешливым взглядом.
– С-совсем не похож на папочку! – протянула она и повернулась к Джину: – Миленький, не угостишь ли выпивкой?
– Непременно, – улыбнулся он, кинув на меня многозначительный взгляд.
Я улыбнулся ему в ответ.
– Что будете пить, мэм?
– Ром с колой, пожалуйста. Называй меня Кэнди. А тебя как зовут?
– Папа, я принесу даме выпить, – сказал я и направился к стойке.
– Эй, Шеф! – позвала барменша, наливая ром «Куба Либре».
Самый здоровый из трех типов у телевизора, мужик со шрамом и обвислыми усами, чей прикид недвусмысленно говорил о его любви к продукции фирмы «Харлей-Дэвидсон», поднял одну бровь.
– Чего?
– Уведи Кэнди, пока не появился Кокаин и не застукал ее.
– Опять туристов ловит? – прохрипел Шеф, поднимаясь с табурета.
Мой «папаша» вздохнул с облегчением, когда я принес коктейль для Кэнди. Он наверняка решил, что Шеф – муж Кэнди и что его ждет разборка с потасовкой.
Я сел и стал пить пиво.
Кэнди никак не хотела уходить.
– Богатый дяденька угостил меня, и я, Шеф, посижу с ним и выпью! – хихикнула она. – Не бери в голову, Шеф, я же не собираюсь брать в рот!
Шеф что-то там буркнул, Кэнди повернулась к Джину:
– Шеф опасается, что заявится мой муж и устроит трам-тарарам. Шеф – водила тягача, – добавила она шепотом.
– Папа, почему бы нам и Шефа не угостить? – предложил я.
Кэнди повернулась ко мне, слегка пошатнувшись.
– А у твоего сынишки хорошие манеры, – заявила она. – Дядечка, как его зовут?
– Иуда, – произнес Джин сквозь зубы.
– Будем знакомы, Иуда! – воскликнула она. – Я – Кэнди, это вот Шеф, а скоро заявится мой Кокаин. Мы не делаем ничего предосудительного, просто дружим, и все.
– Будем надеяться, твой муженек это поймет, – усмехнулся Джин.
– Кокаин мне никакой не муж, – скривилась Кэнди. – Моего мужа кличут Барон, и он сейчас в Шарлотте срок мотает.
– Ё-мое! Похоже, мы завалились в притон…
– У многих здешних баб мужья сидят, – прогнусавил Шеф. – Потому-то эти бабенки и вертят хвостом.
– Полегче, Шеф! – повысила голос Кэнди. – Может, кто другой и вертит хвостом, но я не из таких! Я, может, Барона жду не дождусь! – Она распахнула куртку и ткнула пальцем в ложбинку между мощными грудями. – Дядечка, у меня тут наколка в виде слезы – по одной за каждый год, что его нету.
– Повезло тебе с титьками, здоровые, как у коровы, – заметил Шеф с ухмылкой. – Места для наколок хватит, потому как твоему сидеть и сидеть.
– Разве я не заслужила немножко развлекухи за мое долгое и терпеливое ожидание? Ну скажи что-нибудь, дядечка!
– Могу сказать одно: человеку свойственно ошибаться, а прощать – Богу. – Джин помолчал. – А вот морской пехоте не свойственно ни то ни другое. Я прав, Шеф?
– Точняк! – Шеф расплылся в улыбке. – Ты где служил?
– Девятая армия, воздушная разведка.
– Надо же! – всплеснул руками Шеф. – Как тебя зовут?
Пока Джин окапывался и отстреливался, я выскользнул из-за стола и направился к таксофону возле туалетов.
– Справочная, – пискнула телефонистка. – Ваш город, пожалуйста!
– Форт-Майерс, штат Флорида.
– Служебный или домашний?
– Служебный.
– Место работы?
– Стриптиз-клуб «Аллигатор».
– Минуточку…
Я нетерпеливо барабанил пальцами по стене рядом с телефоном. Сейчас ее позовут, и что я скажу? Надо сказать ей что-нибудь жизнерадостное, многообещающее и милое, в то же время минимум слов, убедительных и емких…
– Извините, сэр, но в окрестностях Форт-Майерса нет заведения под названием «Аллигатор». У вас будет другой запрос?
Вот те на! Я попросил телефонистку проверить базу данных еще раз, произнес название клуба по буквам, описал его местонахождение, упомянул о стриптизершах. Телефонистка сообщила мне о нескольких похожих заведениях в окрестностях города Форт-Майерс, но никаких сведений о стриптиз-клубе «Аллигатор» у нее не оказалось. Из бара между тем доносился какой-то шум и громкие голоса. Я положил трубку и поспешил вернуться.
Кэнди стряхивала пиво с куртки и покачивала головой.
Один из друганов Шефа держал его за руки, второй чихвостил его за рукоприкладство.
Джина нигде не было видно. Я направился к выходу, но Шеф заметил меня и окликнул.
– Парень! – гаркнул он. – Передай своему папаше, что я еще до него доберусь! Понял?
Я даже бровью не повел. Повернулся и ушел.
Думаю, Джина не в первый раз уличили во лжи. С рассеченной губой, насупленный, он сидел на водительском сиденье «тойоты» и курил.
Я сел в машину, и мы рванули с места. Всю дорогу мы молчали.
Едва войдя в нашу берлогу, я кинулся на кухню и вернулся с мокрой салфеткой.
– Приложи к губе. Что вообще случилось?
По мнению Джина, во всем, что случалось, бывали виноваты другие. Сейчас у него под рукой не было никого, кроме меня. Самобичевание и чувство стыда, которые, как известно, безжалостно бередят душевные раны, выплеснулись на меня.
Веселенький вечерок! Угостил шлюху, угостил бузотера и за это схлопотал по мордасам… Что такого он сделал?
Джин бушевал, возмущался, но ни словом не обмолвился по поводу своего участия в победе над Хо Ши Мином.
Вообще-то он и раньше говорил, что не любит вспоминать о Вьетнаме. Его понять можно. Я тоже не люблю говорить о Вьетнаме, потому что я тоже никогда там не был.
Когда Джин остыл, я сварил ему кофе и разложил доску для игры в триктрак. Мы умяли сухой паек, то есть картофельные чипсы, а мое отчаяние, вызванное невозможностью связаться с Шерри-Ли, в какой-то мере смягчилось тем, что Джин отменил на время свой идиотский «сухой закон». После того как его пощипали, он, думаю, сообразил, что исключение из рациона алкоголя чревато стихийным восстанием масс, и выдал мне в качестве утешительного приза полбутылки «Джека Дэниелса». Сам он пил кофе. Кофеин и никотин привели его в агрессивное, задиристое состояние. Всякий раз, как у него выпадал дубль, он как бы наносил апперкот – удар снизу вверх в подбородок Шефу, а когда выигрывал у меня, он словно бил ногой по яйцам этого ветерана вьетнамской войны. Я потерпел сокрушительное поражение со счетом сорок восемь – девять, однако, встав из-за стола, пожелал победителю спокойной ночи, как какой-нибудь граф во фраке в Монте-Карло. Правда, на этом мое сходство с вшивым аристократом из Старого Света заканчивалось. Мне хотелось забить косячок, но, поскольку у нас, как говорится, горел свет и все были дома, я пришел к скорбному выводу, что заторчать мне не суждено. Следующий день тоже не сулил никаких радостей.
Мне приснилось, будто Шерри-Ли устроила мне разнос, и я проснулся.
Наступил понедельник.
Я лежал на спине, глазел на ящерицу на отсыревшем потолке нашей убогой хижины в Эверглейдс-Сити и был уверен, что Шерри-Ли тоже не спит, ворочается на своей узкой кровати, смотрит в потрескавшийся потолок и просит Бога, чтобы Тот покарал меня. Несмотря на мое предательство, она вчера наверняка ездила навестить дочку в Окичоби. Интересно, спросила ли Энджи, куда подевался Том Торквин.
Я встал и подошел к окну. Ну погода! Шел дождь, дул сильный ветер.
– Ну и денек! – вздохнул я. – Хороший хозяин собаку не выгонит.
– Лето кончилось, это точно, – заметил Джин, включая кофеварку.
Он обожал объявлять плохие новости, как если бы они могли отвлечь внимание других от его постоянного вранья, ущербности и цинизма.
– Кончилось лето, но это еще не конец света! – сострил я, доставая из кухонного шкафа чашку. – Чем сегодня займемся?
– Хороший вопрос, – оживился он. – Сегодня мы начинаем размещать заказы, то есть покупать. Нам нужны крюгерранды, «Панды». Мы покупаем «Кленовые листья», но главное – это «Орлы». Минимальная партия – десять штук, максимальный заказ – двадцать тысяч баксов. Начнем с наших поставщиков из списка А и обзвоним их всех. Затем из списка Б. Всем необходимо говорить, что оплату произведем немедленно по получении ценной бандероли. Усек? – Он глянул на свои часы.
Я кивнул. Монеты, бандероли, почта… Все-таки привыкли мы к благам цивилизации! Привыкли узнавать любые новости по первому требованию, привыкли к междугородной телефонной связи, твердо знаем, что стоит нам повернуть кран, и потечет горячая вода, а щелкнув зажигалкой, высечем пламя. За одну минуту можно поиметь больше всяких развлечений и разных знаний, чем за год, и тем не менее стоит всего лишь одному телефонному номеру не оказаться в справочнике, и мы немедленно погружаемся в пучину безнадеги и тоски. Мысль о том, что я в любой момент могу позвонить Шерри-Ли на работу и оставить ей сообщение, поддерживала меня на плаву, как спасательный жилет. И вдруг оказалось, что я тону, а сильное течение уносит меня все дальше от Форт-Майерс-Бич. Надо во что бы то ни стало перестать дрейфовать и плыть по течению, необходимо срочно связаться с Шерри-Ли.
– Почте – гип-гип-ура! – гаркнул Джин.
Я вздрогнул:
– Джин, ты что, в самом деле?
– Я – в полном порядке, потому как у нас в Штатах можно целиком и полностью положиться на службу срочной доставки почты, которая на днях одарит кучей золотишка Общество нумизматов Уайтхолла. Усек?
Я вздохнул:
– Хотелось бы знать, каким образом мы будем с ними всеми расплачиваться?
Джин потер подбородок и хохотнул.
– А кто сказал, что мы собираемся с ними расплачиваться?
За шесть месяцев, прошедшие с тех пор, как Джин возглавил фиктивное Общество нумизматов Уайтхолла, мы всеми возможными способами доказывали свою надежность, имели дела с многочисленными нумизматами и дилерами из южных штатов – их перечень занимал три страницы. Мы твердо знали, чего хотим, и торговались как черти, требуя скидок. Мы вели себя жестко и профессионально, но мы не жульничали, и наши чеки на крупные суммы приходили к поставщикам именно тогда, когда мы им обещали. Короче, нам удавалось производить хорошее впечатление на наших поставщиков. Мы обращались с ними как с очень важными персонами, можно сказать, стелили им под ноги красную ковровую дорожку, а теперь, как оказалось, намерены выдернуть эту дорожку у них из-под ног.