А. К. БайбуринПРЕДИСЛОВИЕ К РАЗДЕЛУ
Календарные обрядность и словесность – традиционный объект интереса этнографов и фольклористов. В этой области сделано немало: изданы многочисленные записи фольклорных текстов и обрядов[873], еще больше проведено различного рода исследований[874]. Однако эти работы были ориентированы главным образом на фиксацию текущего состояния фольклорно-этнографической традиции и выявление ее истоков. Поздние изменения в этой области, как и литературные переработки календарных сюжетов, редко привлекали внимание исследователей. Между тем, праздничный календарь довольно активно разрабатывался в русской литературе. Основное значение литературных текстов, корни которых можно обнаружить в народной традиции, заключается, в том, что они не просто продолжают эту традицию, но и дают ей новую жизнь, траектория которой может быть непредсказуемой.
В своих разысканиях в этой области Е. В. Душечкиной удалось объединить сведения из области фольклористики, этнографии и истории литературы, причем это получалось у нее вполне органично. Если все же попытаться разделить ее фольклорно-этнографические и историко-литературные интересы, то приоритет, конечно, должен быть отдан последним, и это естественно, поскольку Елена Владимировна – литературовед. Но если немного отстраниться от привычной номенклатуры научных специальностей и посмотреть на то, что для нее было главным, это главное можно было бы определить как исследование возникновения и функционирования массовых традиций. С этой точки зрения работы, касающиеся святок и Рождества, можно отнести скорее к культурной и социальной антропологии, чем к истории литературы.
Тема календарной словесности возникает у Е. В. Душечкиной вслед за исследованиями древнерусской литературы, точнее в ходе работы с древнерусскими текстами, в частности с «Повестью о Фроле Скобееве»[875]. Действие повести происходит во время святок, и этот контекст привлек внимание Елены Владимировны. Традиция святок и святочных рассказов станет одним из наиболее интересных и успешных направлений ее исследований. Этой теме будут посвящены многочисленные статьи, сборники, докторская диссертация и монографии, среди которых самой известной станет книга «Русский святочный рассказ: становление жанра»[876]. Из святочной темы выросла не менее известная книга о русской елке[877], да и книга о культурной истории имени Светлана[878] обязана ей своим рождением.
В настоящем сборнике представлены девять статей по теме календарных праздников и словесности, которые были опубликованы в разных изданиях. Две из них посвящены святкам и святочным рассказам, шесть – рождественской и новогодней елке. Включена также статья, в которой рассматривается летний «дачный текст». Все эти статьи посвящены рассмотрению сюжетов, которые позволяют несколько глубже понять такие центральные темы в изучении народного календаря, как восприятие календарных текстов, особенности их функционирования и история формирования новых традиций.
Святки не случайно привлекают внимание исследователей. Это основной праздничный период русского традиционного календаря. Он знаменует обновление мира и, как всякий переход от старого к новому, наполнен контрастными смыслами. В соответствии с народными представлениями, в этот период случается то, что невозможно в другое время. Исчезают привычные границы и правила, и ощущение неопределенности достигает предела. C этим связана и особая атмосфера святок – веселье, смешанное со страхом и ожиданием чуда. Период святок наполнен игрищами, ряженьями и, конечно, гаданиями, которые становятся особенно востребованными на пороге нового цикла, когда естественно желание заглянуть в будущее.
Внимательное отношение Елены Владимировны к фольклорно-этнографическим деталям святок проявилось в прочтении ею пятой главы «Евгения Онегина», где описываются гадания, к которым прибегает Татьяна[879]. Каждый способ гадания подробно комментируется Е. В. Душечкиной, но смысл статьи не сводится к этим комментариям. Наряду с тщательно рассмотренными подробностями она смогла увидеть нечто более важное. Обращение Пушкина к святочной теме не было чем-то необычным (многие литераторы отметились на этом поле). По мнению Елены Владимировны, оригинальность Пушкина состоит в том, что именно изображение атмосферы святок позволило ему в полной мере проявить и выразить то, что получило определение «народный дух» – качество, которым он наделил Татьяну.
Владение разносторонним материалом о комплексе святочных развлечений позволило Елене Владимировне объяснить некоторые особенности восприятия литературных текстов, которые трактовались читателями как имеющие отношение к святкам. Это проявилось, например, в критическом отношении современников (Рылеев, Вяземский и др.) к «Цыганам» Пушкина. Основные претензии сводились к тому, что цыган с медведем не может быть главным героем поэмы. Как показала Е. В. Душечкина, такие мнения критиков объясняются тем, что Алеко был воспринят (вероятно, не только ими) как персонаж святочных игрищ, а это занятие не считалось достойным высокого жанра поэмы. Цыганская тема приобретет необходимую высоту и поэтичность после Пушкина, а до этого цыган с медведем – типичный участник святочных развлечений и «шутовская персона».
Святочный контекст и его фольклорно-этнографические особенности послужили естественным фоном для исследования святочных рассказов. Святочные рассказы (и народные, и литературные) были весьма распространены и хорошо известны, но Е. В. Душечкина придала им новый статус: по сути дела, открыла и описала историю особого жанра литературы, функционировавшего на протяжении трех веков. Корни этого жанра обнаруживаются в фольклорных историях и мифологических представлениях, приуроченных к периоду от Рождества до Крещения. Особенности святочных рассказов заключаются не только в том, что их функционирование ограничено коротким периодом, но и в том, как в них совмещались принципиально разные реальности. В фольклорных быличках, приуроченных к святкам, как правило, происходит встреча с нечистой силой, причем эта встреча представляется как безусловно имевшая место, как истинное происшествие. В литературных рассказах, по меткому определению Елены Владимировны, «конфликт строится не на столкновении человека с потусторонним злым миром, а на том сдвиге в сознании, который происходит в человеке, в силу определенных обстоятельств усомнившемся в своем неверии в потусторонний мир»[880].
Одна из статей Елены Владимировны, посвященных святочным рассказам, называется «Святочный бум, или Праздничная повинность русских беллетристов». Вторая часть этого названия отражает ситуацию, в которой каждый год оказывались русские беллетристы в конце XIX – начале ХХ века, когда и было создано большинство святочных текстов. Каждый журнал, число которых с каждым годом росло, считал своим долгом напечатать как можно больше рассказов в своих рождественских номерах. Их необычную популярность, по мнению Е. В. Душечкиной, можно объяснить тем, что Рождество приобретало все более светский характер; параллельно росту числа периодических изданий увеличивалось количество новой категории «потребителей» календарной прозы – читателей, для которых важно уже не слушать святочные рассказы, а читать их и узнавать в новой форме знакомые с детства мотивы.
В святочных рассказах так или иначе проявляется связь с народными быличками о встрече с нечистой силой во всех возможных ее проявлениях. Все необычное должно было выразить мистику святочного времени, поскольку таинственность и необычность – основные характеристики святок. Традиционно присутствовал мотив рождественского чуда – удачи в безвыходном, казалось бы, положении. Однако в ситуации изобретения новых сюжетов возникают и своего рода антирождественские рассказы, в которых чудо так и не происходит. Е. В. Душечкина считает, что в такого рода рассказах проявилось несоответствие между ожидаемым в праздник чудом и совсем не чудесной реальностью.
Жесткость схемы святочного рассказа порождала обилие штампов и не могла не привести к кризису жанра, что и произошло в конце XIX века. Этой участи избежали рассказы лишь тех писателей, которые смогли предложить неожиданную трактовку святочных событий (Н. С. Лесков, А. П. Чехов). Любопытно, что размышления о природе жанра становятся своего рода заменой традиционного рассказа. Появляются пародии на святочный рассказ и святочные анекдоты. И все же святочный рассказ продолжал жить, поскольку различные его формы соответствовали читательским запросам.
В ходе работы над святочными рассказами Е. В. Душечкина пришла к изучению рождественской темы и, в частности, рождественской елки. Эта тема становится для нее одной из любимых и делает ее имя известным не только специалистам, но и самым широким кругам читателей. Немногие научные книги выдерживают три издания с многотысячными тиражами (готовится четвертое издание). Вот что писала сама Елена Владимировна в предисловии к «Русской елке»:
Мой научный интерес к елке возник в середине 1980‐х годов, когда я занялась изучением истории и художественных особенностей русского святочного рассказа. Собирая материал по этой теме и просматривая декабрьские номера газет и журналов, в которых, по преимуществу, и печатались произведения этого жанра, я обратила внимание на то, что до начала 1840‐х годов святочные рассказы использовали мотивы, связанные с русскими народными святками (гаданье, ряженье, всевозможная «святочная чертовщина» и пр.), в то время как рождественские мотивы оставались в них совершенно не затронутыми. Однако начиная с этого времени и далее – в течение всего XIX и начала XX столетий – рождественская тематика в произведениях, приуроченных к зимнему праздничному циклу, стала разрабатываться столь же часто и столь же охотно, как и святочная. При этом во многих рождественских рассказах важную сюжетную роль начинает играть образ елки