Ряды друзей растут: / И с каждым днем наш клич сильней <…> Дети Нью-Йорка, Лондона дети! / Дети всех наций, живущих на свете! / Ряды друзей растут!» Встать в «наши ряды» поющие призывают всю молодежь планеты: «В разных землях и странах, / На морях-океанах, / Каждый, кто молод, / Дайте нам руки, / В наши ряды, друзья!» Эти неуклонно растущие «ряды друзей» все вместе запевают «песню дружбы». Однако это уже не песенка веселого пионерского звена, это могучая и грозная песня, которую невозможно ничем сокрушить, поскольку ее поет вся молодежь планеты: «Песню дружбы запевает молодежь, / Молодежь, молодежь. / Эту песню не задушишь, не убьешь, / Не убьешь, не убьешь».
Таков образ дружбы, который вырисовывается из анализа текстов песен, певшихся пионерами. Понятие дружба, предполагающее общение между друзьями, их внутреннюю близость, порожденную этим общением, готовность всегда прийти на помощь и возможность положиться друг на друга, перерастает в понятие солидарности членов одного безмерного коллектива, состоящего из всей молодежи земного шара. Здесь мы встречаемся с явлением, которое А. Д. Шмелев назвал «подвижностью» семантики слова[1263]. Песни показывают, как, формируясь на основе дружеских отношений небольшой группы детей (пионерского звена), дружба превращается в понятие, включающее в себя отношения всех людей, объединенных общей судьбой, общей целью, общими интересами. Если «Песенка веселого звена» поется небольшой группой детей, связанных возрастной и культурной общностью, то «Гимн демократической молодежи мира» («Песню дружбы запевает молодежь…») – это текст-утопия, где утверждается дружба внутри коллектива, не имеющего границ, а потому утратившего смысл слова коллектив.
1. Антология советской детской песни. Вып. 1–2. М.: Музгиз, 1959.
2. Вечер на рейде: Песенник / Сост. А. Ашкенази. М.; Л.: Музгиз, 1973.
3. Взвейтесь кострами…: Пионерские песни. М.: Музыка, 1982.
4. Всегда готов! Вып. 1: Песни пионеров 20–30 годов / Сост. А. Апраксина, В. Попов. М.: Музгиз, 1962.
5. Наша биография: Песенник. Песни Великой отечественной войны. Вып. 3. М.: Музыка, 1984.
6. Наши песни повсюду слышны: Песенник для детей / Сост. О. Огановская. М.: Музыка, 1971.
7. Пахмутова А. Песни тревожной молодости: Сборник песен с сопровождением баяна. М.: Музгиз, 1963.
8. Песенки пионера третьей ступени / Сост. В. Локтев. 2‐е изд., испр., доп. М.: Гос. муз. изд-во, 1962.
9. Песенник октябренка. 1984 / Сост. Л. В. Тихеева. М.: Музыка, 1984.
10. Песенник пионера / Сост. Г. Крылов. М.: Музыка, 1984.
11. Песенник пионера третьей ступени. Изд. 2‐е, испр. и доп. М.: Гос. муз. изд-во, 1962.
12. Песни для детей. М.; Л.: Учпедгиз; Музгиз, 1952.
13. Песни для детей: Сб. для начальной школы / Под ред. В. Н. Шацкой. 2‐е изд., перераб. М.: Учпедгиз; Музгиз, 1953.
14. Песни для детей и их родителей. М.: Новая волна, 1996.
15. Пiснi для учнiв 6–7‐х класiв / Упор. А. Р. Верещагiна. Вид. 3‐тє, доп. Киïв: Музична Украïна, 1981.
16. Сборник песен для V–VI классов / Сост. Е. Я. Гембицкая, В. П. Дронов и А. А. Луканин. М.: Учпедгиз, 1957.
17. Сельские вечера. Вып. 11. Песенник / Сост. А. Аверкин. М.: Музыка, 1979.
18. С песней по жизни: Песенник / Сост. Н. Грамотова. М.: Музыка, 1972.
19. Спортивные песни и марши. М.: Музгиз, 1963.
20. «Тебе, олимпиец!» (Справочно-информационные материалы для олимпийцев сборной команды СССР). М.: Молодая гвардия, 1972.
21. Труби, горнист: Песенник пионера / Сост. И. Горинштейн. М.: Музгиз, 1970.
22. ENSV 1985. a. Űldlaulupeo laulud laste– ja poistekooridele [Песни для детского хора и хора мальчиков: К празднику песни Эстонской ССР 1985 года]. Tallin: Eesti Raamat, 1983
23. Песни из коллекции С. Г. Леонтьевой. Хранятся в личном архиве С. Г. Леонтьевой[1264].
«ЕСЛИ ПЕСЕНКА ВСЮДУ ПОЕТСЯ…»
Я озаглавила свою статью цитатой из пионерской песенки, хорошо памятной тем, кто в 1950‐х гг. был пионером. Песенка эта, написанная композитором Дмитрием Кабалевским на стихи Сергея Михалкова, называется «Веселое звено» и начинается словами «По улицам шагает веселое звено…». В соответствии с заглавием, статья, предлагаемая вниманию читателей, будет посвящена образу песни в советской (преимущественно – пионерской) хоровой песне, то есть я хочу показать, как песенный жанр словесно-музыкального искусства воссоздается и представляется в текстовой (словесной) фактуре того же самого жанра – как песня «видит» саму себя. Материалом для исследования послужили тексты, содержащиеся в песенниках 1940–1980‐х гг., рекомендованных детским и пионерским учреждениям (школам, пионерским лагерям, домам пионеров) для хорового исполнения. Разумеется, я опиралась и на свой собственный опыт – опыт пионерки 1950‐х гг. Ностальгия по детству пробуждала во мне желание использовать в первую очередь тексты, которые исполнялись в классическую, так сказать, пионерскую эпоху и которые (может быть, именно поэтому) кажутся мне наиболее показательными и характерными. Я имею в виду песни, созданные в период с 1922 г. (года образования пионерской организации и года создания первой пионерской песни «Взвейтесь кострами, синие ночи…») по середину 1950‐х гг. Однако ознакомление со сборниками песен следующих десятилетий убедило меня в том, что топика этого жанра изменилась не столь уж существенно и образы, созданные в предшествующую эпоху, не только продолжали жить и использоваться, но и развивались. Поэтому важным подспорьем оказались для меня и песни времени оттепели и «застоя». Существенный для данной темы материал содержит ряд текстов, которые были созданы для молодежных и взрослых хоровых коллективов, но которые тем не менее нередко включались в репертуар пионерских хоров и печатались в песенниках для пионеров. Зачастую они, особенно столь популярные, как знаменитая песня из кинофильма 1934 г. «Веселые ребята» («Нам песня строить и жить помогает…»), существенно влияли на формирование образа песни в пионерской песне, исполнялись детскими хорами и часто звучали по радио, почему я и сочла возможным (и даже необходимым) их использовать. Конечно же, далеко не все из того, что создавалось поэтами-песенниками и композиторами для детей, пелось и приобретало широкую известность, но и эти, малоизвестные, тексты весьма показательны, поскольку они сочинялись по готовым, утвердившимся шаблонам, во многом повторяют их, а порою доводят эти шаблоны до абсурда.
Моя работа основывается на материале более двух сотен текстов, в которых представлен (в большей или меньшей степени развернутый) образ песни. Для облегчения восприятия, приводя цитаты, я не даю ссылок на авторов слов и композиторов, поскольку в данном контексте мне это представляется не столь уж существенным.
В исследуемых текстах образ песни входит в ряд наиболее распространенных и излюбленных и в шкале ценностей занимает одно из первых мест, наряду с образами дружбы, мира, Родины, партии, Ленина и Сталина, неожиданно приобретая на этом фоне идеологическое звучание, а зачастую – становясь синонимом этих понятий (как, например, в песне «Ты с нами, Ильич дорогой», где имя вождя мирового пролетариата сравнивается с песней: «Великое, светлое имя, / Как песню, несем мы в строю»[1265]). В песенниках образ песни встречается регулярно, едва ли не в каждом втором тексте, хотя и не всюду представлен в достаточно развернутой форме. Топика этого образа определялась мною по ряду параметров: 1) эпитеты, которыми наделяется песня и набор которых дал возможность получить представление о ее звуковой характеристике, эмоциональной оценке и отличительных свойствах; 2) тема, которой посвящена песня, или же сфера жизни, которой она принадлежит: песня о чем? – «песня о дружбе»; песня чего? – «песня дружбы»; 3) действия, которые песня совершает и на которые она в принципе способна; 4) взаимоотношения песни и ее исполнителей: как сами поющие относятся к песне, воспринимают ее, побуждают ее к действию и что она совершает с ними; 5) и наконец – воздействие песни на слушающих ее, когда она, иногда вопреки их желанию, достигает слуха. Я допускаю, что выбранные параметры отнюдь не исчерпывают всех возможных свойств песенного образа, но и они представляются мне в достаточной мере показательными. На их основе вырисовывается весьма оригинальный феномен, который и может быть принят за модель песни в советской пионерской хоровой песне.
1. Приведу эпитеты, которыми наделяется этот образ. По своей звуковой характеристике песня, исполняемая счастливыми детскими голосами, прежде всего – звонкая и звучная, реже – громкая. Этими словами определение ее звуковой природы по существу исчерпывается. Остальные эпитеты дают ей эстетическую и эмоциональную оценку (песня прекрасная, хорошая, любимая, солнечная, благодаря чему она предстает как явление, отличающееся необыкновенной красотой и вызывающее полное расположение к себе как со стороны поющих, так и со стороны слышащих ее); характер (песня веселая, счастливая, радостная, свободная, задорная, дерзкая, удалая, отважная, гордая), благодаря чему она предстает в виде некоего существа («В ней живое сердце бьется» – 3, 12), причем существа предельно мажорного и достаточно своенравного, а также физическую силу (сильная и даже могучая), судьбу (счастливая) и возраст (молодая, юная). Эпитет новая, нередко сопутствующий песне, возникает на основе противопоставления советской песни старым, дореволюционным, русским песням («Новые песни придумала жизнь!»), которые, в отличие от оптимистически