Светлана, которое в эти годы уже утрачивало связь с героиней баллады (на долгие десятилетия исключенной из школьных программ), в эпоху реализации плана ГОЭЛРО по электрификации страны (согласно провозглашенному в 1920 г. ленинскому лозунгу «Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны») стало приобретать новые коннотации. Производное от слова свет, это имя начинало «впитывать» в себя оттенки, отражающие дух времени, ассоциируясь с выражениями электрический свет, светлый путь, свет коммунизма и т. п. Связь имени Светлана с «электрической» семантикой начала возникать еще в дореволюционные годы, когда в 1913 г. в Петербурге «Светланой» было названо отделение электрических ламп (существующее поныне под тем же именем Производственное объединение электронного приборостроения)[1630]. Это предприятие производило световые лампы накаливания, откуда возникла аббревиатура свет-ла-на, вошедшая в употребление: в 1920–1930‐е гг. это словоупотребление было более распространенным, нежели пресловутая «лампочка Ильича». Видимо, по той же причине название «Светлана» получил и совхоз, созданный вблизи строившейся в 1921–1926 гг. по плану ГОЭЛРО Волховской ГЭС. Широкое внедрение в производство и быт электрической энергии буквально «электрифицировало» эпоху. Не захотел ли электротехник и строитель Шатурской ГЭС С. Я. Аллилуев, старый партиец и атеист (а потому, конечно, не озабоченный проблемой крещения внучки и наречения ее по святцам), назвать ее именем, связанным с «электрической» символикой новой эпохи?
Тот факт, что дочь «гения всех времен и народов», «великого Сталина» звалась Светланой, не мог не сыграть роли в дальнейшей судьбе этого имени. Примеру Сталина последовали другие руководители советского государства, писатели, деятели культуры и рядовые граждане. Уже во второй половине 1920‐х гг. дочери Светланы рождаются у писателя М. А. Шолохова (1926), у ближайшего сподвижника Сталина В. М. Молотова (1929), у молодого драматурга А. Н. Афиногенова (1929), у генерального конструктора Артема Ивановича Микояна (брата Анастаса Ивановича) и у других. К началу 1930‐х гг. имя дочери Сталина стало известно и широким кругам советского общества. Не только на ее отца, но и на нее, стоящую на трибуне девочку, ежегодно 7 ноября и 1 мая были устремлены глаза ликующих демонстрантов[1631]. 3 августа 1935 г. в «Правде» была воспроизведена фотография «Товарищ Сталин с дочерью Светланой». Так имя Светлана начало ассоциироваться со Сталиным, а образ Светланы Сталиной превращался в один из символов времени. В результате возникает связь этого имени с другими «именами идеологического звучания» – Владилен, Вилен, Ленина, Сталина и т. п.[1632]
В популяризации имени дочери Сталина определенную роль сыграл и начинающий детский поэт Сергей Михалков, который 28 февраля 1935 г. (как раз в день рождения Светланы Сталиной) опубликовал в газете «Известия» «колыбельную» под названием «Светлана»:
Ты не спишь,
Подушка смята.
Одеяло на весу…
Носит ветер запах мяты,
Звезды падают в росу.
<…>
Я тебя будить не стану:
Ты до утренней зари
В темной комнате, Светлана,
Сны веселые смотри[1633].
Сам Михалков в мемуарах появление Светланы в качестве адресата «колыбельной» мотивирует стремлением завоевать симпатию своей однокурсницы по Литинституту, носящей это имя. «Мог ли я подумать, – восклицает Михалков, – что в моей судьбе такую роль сыграет случайное совпадение имен моей знакомой девушки и любимой дочери „вождя народов“?!»[1634] Это «случайное» совпадение действительно сыграло в судьбе автора «Дяди Степы» определяющую роль, раз и навсегда обеспечив ему расположение Сталина. Рассказывая эту историю, Сергей Владимирович явно не учел того факта, что адресат его «колыбельной», «однокурсница по Литинституту», родилась еще до революции, а потому (как уже говорилось) имела слишком мало шансов быть названной Светланой.
Поступок Михалкова, как откровенно карьерный, получил освещение в ряде «непридуманных анекдотов» о Сталине. В изложенном А. Жовтисом варианте за три дня до дня рождения Светланы Сталиной (когда ей должно было исполниться десять лет) Михалков принес в редакцию «Пионерской правды» стихотворение «Светлана». Редактор, осознав, что речь в нем идет о дочери Сталина, вначале испугался, но потом все же отважился рискнуть и опубликовать принесенный Михалковым текст. «Через три дня девочка Светлана открыла „Пионерскую правду“, увидела стихотворение, которое не могло не относиться к ней, поскольку именно ей, а не какой-нибудь другой девочке сегодня исполнилось десять лет, и побежала показывать его папе. Папа прочел стихи, усмехнулся в усы и восхищенно подумал: „Ну и жук!“»[1635] Несмотря на то что в данном варианте искажены некоторые факты (во-первых, стихотворение Михалкова было напечатано в «Известиях», а не в «Пионерской правде», во-вторых, Светлане Сталиной в 1935 г. исполнилось не десять, а девять лет), суть дела они отражают верно. «Предполагаю, что много поколений детей нашей страны читало и знает это стихотворение», – простодушно пишет С. В. Михалков[1636]. И он прав: колыбельная «Светлана» перепечатывалась многократно (каждый раз беспрепятственно получая на это разрешение Главного управления по контролю за зрелищами и репертуаром [см., например: Репертуарный бюллетень, № 3, 17]), тем самым популяризируя как дочь Сталина, так и ее имя, частотность употребления которого в 1930‐е гг. (как в жизни, так и в литературе) неуклонно растет.
Подобно тому как в XVIII в. именник дворянок отражал рост имен, носителями которых были царицы[1637], так в сталинскую эпоху явную тенденцию к росту обнаружило имя Светлана. Имя Светлана в повести «Голубая чашка» (1935) дает своей маленькой героине Аркадий Гайдар. О невестке по имени Светлана мечтает героиня повести Л. К. Чуковской «Софья Петровна» (1940): «Засыпая, Софья Петровна старалась представить себе ту девушку, которую полюбит Коля и которая станет его женой: высокую, свежую, розовую, с ясными глазами и светлыми волосами… Ната? Нет, лучше Светлана»[1638]. Имя Светлана получает и героиня одноименного балета Д. Л. Клебанова (по сценарию И. И. Жиги), в котором она, дочь дальневосточного лесничего, является возлюбленной комсомольца Илько, вступившего в борьбу с диверсантом и шпионом[1639]. Примеры могут быть умножены.
По мере своего распространения в жизни и в литературе, сохраняя в себе и оттенок новизны, и связь с именем дочери Сталина, имя Светлана постепенно превращается в обычное, немаркированное имя. О роли Жуковского в судьбе этого имени было давно забыто. Однако память об этой связи сохранили русские эмигранты первой волны. Когда в 1960‐е гг. как в советской, так и в зарубежной печати поднялся шум по поводу бегства за границу Светланы Сталиной (к тому времени ставшей Аллилуевой), ее имя вдруг оживило образ героини Жуковского. Так, в ноябре 1967 г. в парижском журнале «Возрождение» было напечатано письмо в редакцию Ольги Керенской, выразившей свое возмущение по поводу того, что на обложке одного из номеров журнала воспроизведена фотография Светланы Аллилуевой и что в передовой статье о ней говорится как о «воплощении всего русского многострадания и героине». Автор письма видит в этом «моральное оскорбление всему русскому народу»[1640]. Через номер в том же журнале публикуется заметка Марины Старицкой, выступившей в защиту Светланы и утверждавшей, что и при жизни ее отца Светлана не стояла «рядом со Сталиным, как Берия, как Ежов, как Ягода и другие палачи…»[1641]. Старицкая пишет, что впервые она услышала о Светлане в связи с распространившимся слухом о ее заступничестве за Ахматову перед Сталиным (из‐за чего якобы Ахматова и не была репрессирована): «Так я узнала, что у Сталина есть дочь с нежным именем из Жуковского „Светлана“ <…> И эта Светлана добрая, она заступилась за мою любимую Анну Ахматову <…> Было немного стыдно верить, что в этой страшной шайке убийц, палачей и профессиональных преступников, которые правили нами, в этом страшном, черном и кровавом месиве мог жить кто-то добрый, кто-то чистый и обладающий человеческими чувствами, как мы. Но очень хотелось верить»[1642].
Так, через полтора столетия после создания баллады «Светлана» были неожиданно сближены, слившись в единый образ, две Светланы – «милое создание» знаменитого «балладника» и дочь «вождя всех народов», давшие, каждая по-своему, толчок к утверждению в русской культуре имени Светлана.
«КРАСУЛЯ ПО ИМЕНИ СВЕТА…»К ВОПРОСУ О ДЕФОРМАЦИИ ОБРАЗА И СМЫСЛА ИМЕНИ
Свидетельством редкостной симпатии, которую баллада Жуковского «Светлана» вызывала у читателей, может послужить история имени ее героини[1643]. Отсутствующее в православных святцах имя Светлана в течение ста лет упорно пробивало себе дорогу в русский именник: использовалось в качестве домашнего имени, присваивалось морским судам, промышленным предприятиям, пансионатам и т. п. Родителям, желавшим иметь дочь по имени Светлана, несмотря на сопротивление священников (взамен предлагавших входящий в святцы греческий его дублет