Впоследствии я не раз вспоминала эту встречу – как Слава подарил мне Константина и Елену. А когда ровно три месяца назад я узнала, что Слава умер, опять вспомнила наше долгое стояние перед древней софийской росписью. Но это воспоминание уже было иным.
«МОЕЙ ДУШИ КОСНУЛСЯ ТЫ…»О ЛЬВЕ ДМИТРИЕВИЧЕ ГУСЕВЕ И О ХОРЕ МАЛЬЧИКОВ «КАНТИЛЕНА»
У меня есть светлые и дорогие моему сердцу воспоминания. Они относятся к тому времени, когда я была связана с хором мальчиков «Кантилена», которым вот уже пятнадцать лет руководит Лев Дмитриевич Гусев и в котором в течение первых шести лет его существования пел мой сын. Я посещала все выступления и концерты этого хора – они всегда были мне интересны и доставляли большое эстетическое удовольствие. Но не меньший интерес и не меньшее удовольствие получала я, присутствуя на занятиях хора, наблюдая за будничной, повседневной работой этого коллектива – медленным и трудным освоением новых музыкальных произведений. Я смотрела на мальчиков, на их лица, вглядывалась в их глаза, стремясь понять, зачем они приходят сюда, что дает им участие в хоре и что происходит в их душах, когда они, бесконечное число раз повторяя одни и те же фрагменты разучиваемого произведения, послушно следуют указаниям своего Учителя. Перед моими глазами происходило нечто завораживающее. В результате изнурительной и для мальчиков, и для Льва Дмитриевича работы в конце концов достигалась та согласованность звуков, которой он добивался с неистощимым упорством. И тогда нестройное на первых порах пение сменялось гармонией. Рождалось произведение искусства.
Наблюдая за работой Льва Дмитриевича, я начинала осознавать своеобразие и сложность того материала, с которым имеет дело художественный руководитель хора мальчиков. Он создает произведение музыкального искусства из голосов, принадлежащих самой неуправляемой стихии – мальчишкам, да к тому же мальчишкам, находящимся в самом неуправляемом возрасте. По какому-то неведомому нам предначертанию природы эти мальчишеские голоса таят в себе уникальные возможности, умелая реализация которых приводит к созданию одного из чудес света – ни с чем не сравнимого, поистине ангельского пения. Ни один хор любого другого состава никогда не может дать такого чистого, «серебряного» звучания. Особую сложность в работе с этим материалом составляет то, что такой голос дается мальчику ненадолго – проходит нескольких лет, и в переходном возрасте он начинает изменяться по тембру и диапазону – «ломаться», становясь непригодным для пения, а значит и для использования его в хоре. Поэтому состав хора мальчиков требует постоянного обновления, пополнения его новыми певцами, совсем еще неопытными малышами, в то время как старшие, опытные его участники вынуждены покидать хор. Этот живой, трудно управляемый, текучий и постоянно меняющийся материал и является тем «музыкальным инструментом», тем живым оргáном, из звуков которого руководитель хора создает произведения искусства. С таким инструментом и имеет дело Лев Дмитриевич Гусев.
При встрече с этим человеком сразу же бросается в глаза его неоспоримая одаренность. Эту одаренность отмечаешь еще до того, как видишь Льва Дмитриевича в работе, и до того, как на концерте слышишь результаты его работы. Трудно определить, чем именно создается такое впечатление, но, видимо, настоящий талант всегда обладает почти неуловимыми, но все же заметными внешними проявлениями. Вид этого высокого стройного человека с живым взглядом черных и всегда горящих глаз безошибочно говорит о том, что перед вами человек искусства. Поэтичность его облика странным образом дополняется и даже гармонирует с детской живостью, добродушием и абсолютной непосредственностью, а иногда даже – с незащищенностью, как будто бы он сам еще принадлежит той же возрастной категории, что и его мальчики.
Я вспоминаю Льва Дмитриевича в разных ситуациях – сосредоточенного, предельно собранного и торжественного перед и во время выступлений хора; делового, твердого и требовательного (порою до жесткости) на занятиях; веселого, приветливого, живого и легкого в обыденной жизни.
На занятиях и, в особенности, на репетициях перед предстоящим в ближайшие дни концертом он бывал неутомим, одержим и даже беспощаден как к детям, так и к себе. Без пиджака, с засученными по локоть рукавами, он стоял перед хором, и его выразительные руки благородными движениями артиста вели мальчиков за собой, и те, понимая язык жестов своего Учителя, старательно следовали его указаниям. Его обращенное к хору лицо было выразительно и эмоционально. Оно жило музыкой. При каждом фальшивом звуке на нем отражалось неподдельное страдание, почти мука, и наслаждение разливалось по нему, когда мальчикам, наконец, удавалось добиться нужного эффекта.
Управляя хором, Лев Дмитриевич всегда бывал полностью поглощен работой, предельно внимателен к хору в целом и к каждому из его участников в отдельности. Это его умение видеть и (что еще важнее) слышать всех и одновременно каждого всегда меня поражало. Конечно же, далеко не сразу все получалось. Материал сопротивлялся, образ не лепился. Изматывался руководитель, изматывались мальчики; иногда казалось, что напряжение достигло предела. И в эти моменты наивысшего напряжения на помощь приходила Нина Николаевна, добрая фея-волшебница хора; и ей, как казалось, без особого труда, каким-то чудесным образом, удавалось быстро и легко разрядить накалившуюся атмосферу. Напряжение спадало, и творческая работа по созданию художественного образа продолжалась.
Без Нины Николаевны невозможно представить ни Льва Дмитриевича, ни его хора. Перед началом очередного концерта ведущий обычно говорил: «Выступает хор мальчиков „Кантилена“. Художественный руководитель и дирижер Лев Дмитриевич Гусев. Партию фортепьяно исполняет Нина Гусева». Не аккомпанирует, не сопровождает, а именно – исполняет партию. И действительно, Нина Николаевна в этом художественном коллективе вела свою партию в многоголосом музыкальном единстве. Не только звуки инструмента, но и ее голос, ее личность, составляли с хором нерасторжимое единство. Пианистка, профессионал высокого класса, она с поразительным тактом осуществляла связь между Львом Дмитриевичем и хором – помогая одновременно и ему, и мальчикам. Нина Николаевна являет для меня пример человека, идеально «работающего в команде»: такая работа не сразу и не всем бросается в глаза – она бывает почти незаметной, но без нее творческий коллектив существовать не может. Ту же роль она выполняла и в буднях хора, в его повседневной жизни, внося в этот сугубо мужской коллектив женское начало, являясь мальчикам – мамой, а их руководителю – женой.
Хор Льва Дмитриевича Гусева, созданный им в начале 1980‐х годов, начал свою работу с разучивания традиционного репертуара детских хоров советского времени – пионерских и патриотических песен, а также песен разных народов мира. Выступления этого молодого хорового коллектива, находившегося еще в стадии становления, всегда отличались хорошим исполнением. В те годы хор регулярно давал «отчетные» концерты для родителей, участвовал в разного рода городских мероприятиях и в республиканских праздниках песни. Лев Дмитриевич всегда стремился к тому, чтобы мальчики привыкали к концертной деятельности, учились вести себя на сцене, приобретали навык во время выступлений предельно концентрировать свое внимание. И в этих его заботах проявлялся не только художник, испытывающий вполне понятную тревогу перед демонстрацией результатов своего труда, но и педагог. Он неизменно включал в свои обязанности руководителя хора выработку у своих питомцев привычки к труду, обучение их нормам и этикету поведения. Это проявлялось и на репетициях, и на концертах, и в поездках, и в том, как мальчики одевались и стриглись, и в том, как хор принимал у себя гостей – детские хоровые коллективы из других городов и стран.
С самого начала Лев Дмитриевич мечтал о классическом репертуаре своего хора. На второй год после его создания он уже начал работать с мальчиками над разучиванием произведений русских и западноевропейских классиков. Репертуар «Кантилены» значительно расширился, обогатился и усложнился. Теперь он включал в себя произведения Чайковского, Глинки, Римского-Корсакова, Моцарта, Шумана и многих других композиторов. Среди вещей, которые пели мальчики, бывали иногда очень сложные, такие как «Гимн природе» Гуно и, в особенности, кантата Перголези «Stabat Mater». Концерт, на котором хор «Кантилена» исполнял это знаменитое произведение итальянского композитора начала XVIII века, запечатлелся в моей памяти как самое торжественное, величественное и вместе с тем трогательное событие в истории хора тех лет.
Но я сейчас пишу не историю хора «Кантилена» и даже не мемуары о нем. Я просто пытаюсь понять и уяснить для самой себя ту роль, которую сыграла в моей жизни встреча со Львом Дмитриевичем, благодаря которому я познакомилась с неизвестным мне до того времени видом искусства. Эта встреча духовно обогатила меня, и я рассматриваю ее как одно из самых драгоценных событий, подаренных мне судьбой.
Меня всегда радуют доходящие до меня вести о том, что Лев Дмитриевич продолжает успешно работать и выступать со своим хором. За прошедшие пятнадцать лет в хоре сменилось несколько поколений мальчиков. Те, которые входили в первый его состав и послужили его основой, стали уже совсем взрослыми людьми. Хочется верить, что для каждого из них те давние годы, когда они находились в сфере воздействия Льва Дмитриевича Гусева, когда они под его руководством трудились над созданием музыкальных произведений, когда их чистые детские голоса вдохновенно выводили мелодию чудесного романса «Не ветер, вея с высоты, / Листов коснулся ночью лунной…», – что то время не прошло для них бесследно. Очень хочется верить в формирующую и благотворную силу искусства.
«ДУШИ СВОЕЙ НА ВЪСПОМИНАНИЕ…»О МИХАИЛЕ ЛЕОНОВИЧЕ ГАСПАРОВЕ
В своей давней работе, посвященной «Рассказу о смерти Пафнутия Боровского», Д. С. Лихачев писал о том, как тщательно, по малым крупицам, стремились монахи собрать и сохранить память о земной жизни святых старцев.