Четырнадцатого апреля 1944 года, за день до того, как передовые части наступавших советских войск появились на дальних подступах к Севастополю, гитлеровцы после зверских пыток расстреляли группу арестованных подпольщиков. Среди них был и Василий Дмитриевич Ревякин — руководитель севастопольского подполья.
Ревякин и его боевые товарищи погибли, так и не дождавшись победы, в которую верили, ради которой боролись, которой отдали все, что могли. Они погибли непокоренными, успев сделать многое, пройдя через все испытания.
Василий Ревякин, учитель из саратовского села Данилкино, в борьбу с врагом вступил в первые дни войны. 18-й артиллерийский полк майора Богданова, в котором он служил, встретил врага на реке Прут. Потом — бои под Одессой, осажденный Севастополь. Здесь он не только снабжал бойцов продовольствием (старшина Ревякин был начальником продсклада), но и ходил в разведку, участвовал в отражении вражеских атак.
Уже после оставления Севастополя он вместе с другими бойцами отряда прикрытия еще долгих пять дней и ночей дрался с врагом на последнем клочке крымской земли — Херсонесском мысе. Без воды и пищи. Без артиллерии, минометов, почти без патронов моряки и приморцы, стиснув зубы, ходили в полный рост на захлебывающиеся пулеметы врага.
Потом — плен. Молча брел в колонне измученных, как и сам, пленных. Еле передвигал ноги. И все же мысль о побеге, зародившаяся еще в те минуты, когда фашистский автомат уперся в грудь, не покидала его.
Вечером колонна медленно обогнула Южную бухту и, извиваясь, потянулась по Лабораторному шоссе. С обеих сторон белели в сумерках домики, притулившиеся к нависшим горам.
Ревякин встрепенулся, весь напрягся: бежать! Тут каждый поворот улицы, каждый дом знакомы: здесь стояла их часть, здесь не раз встречались они с Лидой Нефедовой и вместе бродили по Лабораторке. Вот и дом тети Наты — Анастасии Павловны Лопачук, которую он хорошо знал. Воспользовавшись замешательством в колонне (женщины и дети старались передать пленным продукты, воду, а конвоиры отгоняли их), несколько пленных и в их числе Ревякин выскользнули из колонны. Вскоре Василий был уже в доме Лопачук. А утром пришла и Лида — взволнованная, обрадованная встречей. Она предложила Василию укрыться в ее комнате, чудом оставшейся целой в разрушенном доме. Здесь и поселились, на Комсомольской улице Корабельной стороны. Они стали не только мужем и женой, но и близкими боевыми товарищами. Вместе думали, как жить дальше, как продолжать борьбу с врагом, несмотря на страшный фашистский террор в городе.
«Все покрылось мраком фашистской ночи, — писал в те дни Ревякин в своем дневнике. — Нигде не видно проблеска советского солнца. Что же дальше? Рабство? Унижение и позор? Нет! Не может быть!»
Василий Ревякин начал с того, что пошел в полицию на регистрацию.
— Ревякин Александр Дмитриевич, — представился он.
На вопросы отвечал спокойно, уверенно:
— Учитель, преподавал химию… Нет, в армии не служил. Почему? Болел туберкулезом и ревматизмом. Беспартийный. Все документы сгорели. Кто может подтвердить, поручиться? Да, подтвердить могут…
И это предусмотрели Лида и Василий. Одной из поручительниц была Анастасия Павловна. Вот только вместо Василия пришлось стать Александром, но к этому привыкнуть можно. Зато получено разрешение на жительство и прописку. Устроился работать учителем в школу.
Постепенно сколачивал подпольную группу. Кроме Лиды и Толи Лопачука — четырнадцатилетнего сына Анастасии Павловны, в группу вошли бежавшие из плена Кузьма Анзин, Максим Пахомов, Михаил Балашов, Георгий Гузов, позже Михаил Шанько, Иван Пиванов и другие.
И вот в городе появилась первая листовка. Она заканчивалась словами: «Севастопольцы! Поднимайтесь на борьбу за нашу Советскую Родину, за наш родной истерзанный город!
Помогайте Красной Армии громить врага. Всеми силами ускоряйте час, когда красное знамя вновь будет развеваться над нашим городом русской славы — Севастополем!»
Размноженная листовка (ее написали от руки в двадцати пяти экземплярах на тетрадных листках) была распространена в городе. Советские люди приняли листовку, как слово партии, как ее призыв к борьбе с оккупантами.
В марте Ревякин встретился с руководителем другой подпольной группы, действовавшей в военном порту, — Сильниковым.
«17.03.43 состоялось первое совещание, на котором присутствовало всего 2 человека X и Y, — записал в дневнике Ревякин, — на котором они ближе узнали друг друга, обменялись мнениями и подробно договорились о начале работы».
А позже, в мае 1943 года, состоялась встреча и с Николаем Терещенко, который возглавлял еще одну севастопольскую группу, действовавшую в лагере военнопленных.
По инициативе Ревякина все три подпольные группы были объединены в одну — Коммунистическую подпольную организацию в тылу у немцев (КПОВТН). Численность ее впоследствии возросла до ста двадцати человек.
Организация имела свой устав. Он не только содержал организационные основы, но и служил своеобразной программой действия севастопольских подпольщиков.
Штаб подпольной организации, который возглавлял Ревякин, провел большую организационную работу. Был всесторонне разработан «План действия на случай высадки десанта Красной Армии». Из мужчин, владеющих оружием, решено было создать боевую группу для оказания помощи войскам в случае высадки десанта, вооружить ее винтовками, пистолетами, гранатами, а также обеспечить перевязочным материалом.
Организация была тщательно законспирирована. В ее состав принимались только стойкие, проверенные люди, готовые на все ради победы над фашистскими захватчиками. Нельзя без волнения читать клятвы советских патриотов, вступавших в подпольную организацию. Они шли на подвиг и были готовы к нему; они шли на смертельную опасность и знали это. Ненависть к фашистским оккупантам, уверенность в победе придавали им силы в борьбе с врагом.
«Вступая в ряды народных мстителей, — писал Василий Ревякин в своей клятве, — обязуюсь: честно и беспрекословно выполнять все поручения и задания, возлагаемые на меня и всю мою организацию в целом со стороны командования Красной Армии. Глубоко хранить тайну в работе.
Если понадобится, готов отдать жизнь за победу над злым фашизмом.
За невыполнение вышеперечисленных мною обязанностей отвечаю перед Родиной по законам военного времени…»
Все чаще и чаще на уцелевших стенах домов, на базаре, под калиткой, за закрытыми ставнями окон, а то и просто на оживленных дорогах и тропинках, проложенных среди городских развалин, находили севастопольцы листовки, подписанные уже знакомыми буквами: «К.П.О.В.Т.Н.».
КПОВТН действовала, коммунистическая подпольная организация развертывала свою полную опасности работу.
Листовки уже не удовлетворяли подпольщиков. Хотелось, чтобы громче звучало горячее слово подпольной организации, чтобы как можно больше советских людей знало о нашей великой победе под Сталинградом, о том, что хваленая гитлеровская армия под ударами советских войск отступает, что недалек час освобождения Крыма, и всем советским людям надо подниматься на борьбу с врагом. Нужна была газета.
Клятва В. Д. Ревякина.
В доме № 46 на Лабораторном шоссе, где поселились Ревякины, вскоре в искусно замаскированном подвале была оборудована типография. Шрифт доставали по частицам. Редактором газеты назначили Георгия Гузова, одного из ближайших помощников Ревякина, которому Василий помог устроиться работать в школу.
И вот 10 июня 1943 года вышел первый номер газеты, названной «За Родину!». С какой жадностью советские люди читали и перечитывали этот небольшой листок, доносивший родной голос Москвы.
Газета, тираж которой составлял пятьсот-шестьсот экземпляров, распространялась не только в Севастополе. Железнодорожники доставляли ее и в другие районы Крыма и Украины. Выходила она почти регулярно дважды в месяц.
Оккупанты неистовствовали. Пятьдесят тысяч рублей, снабжение продовольствием и вывоз в Германию (чтобы избежать кары подпольщиков) — такую плату обещали гитлеровцы тому, кто поможет раскрыть подпольную типографию. Предателей не нашлось. Газета продолжала выходить. 8 марта 1944 года, за восемь дней до ареста руководителей организации и за два месяца до освобождения Севастополя, появился ее последний, двадцать пятый номер. К этому времени было издано и 36 листовок.
С приближением советских войск к Крыму деятельность подпольной организации еще более активизировалась. С особой радостью было встречено сообщение о том, что войска 4-го Украинского фронта форсировали Сиваш и взяли Перекоп, захватив плацдарм на крымской земле, а Приморская армия, наступавшая из Тамани, выбросила десант на Керченский полуостров.
«Дорогие граждане г. Севастополя и других районов Крыма! — обращались подпольщики в эти дни к крымчанам. — Вам ясна картина военных событий последних дней…
Наступил решительный момент. Каждый гражданин, любящий свою Родину, должен оказать помощь своей освободительнице — Красной Армии. Патриот! Ты должен задать себе вопрос: чем ты помог своей армии? Какую помощь ты оказал партизанам в их борьбе с немецкими захватчиками, как ты спасал свою Родину от иноземных покорителей?
Дорогие товарищи севастопольцы! Встретим нашу армию-освободительницу боевыми делами… Все, как один, поднимайтесь на священную борьбу с немецко-фашистскими оккупантами. Вперед, на помощь Красной Армии, за освобождение столицы Черного моря — Севастополя — и солнечного Крыма!»
Подпольная организация усилила свои удары по врагу. Ее деятельностью умело руководил В. Д. Ревякин, которого в городе знали как тихого, лояльного к немецким властям преподавателя химии.
Диверсии проводились в самых различных районах города. Это действовали группы Сильникова, Терещенко, Горлова и другие. Летели под откос вражеские эшелоны — патриоты насыпали в буксы песок, наливали воду, разбирали железнодорожное полотно. Взлетело на воздух три эшелона с боеприпасами на станции. Однажды, отвернув краны, опорожнили шесть бензоцистерн. Группа железнодорожников похищала оружие, продовольствие и бумагу прямо из вагонов.