Как это возможно?
Что за дикость?
Это вообще люди или магией из них повыбивало любую человечность?
Как можно отрывать детей от матери и не позволять им видиться?
Это не может быть правдой.
— Но зачем так поступать? Это же бесчеловечно!
— Да кого это волнует, милая моя? Уже больше ста лет точно это происходит и всем это безразлично. А может и больше.
— То есть это не только в семье Маркуса так, это везде? — ошарашенно спрашиваю я.
— Везде, в каждой семье Протекторов, — подтверждает Ильхея. — Когда я была маленькая, мама мне рассказывала об истинной любви, что только между Протектором и его избранной возможна была. Они были одним целым и оба стояли на защите Кергаса. Но ты же знаешь, как зачастую историю пишут. Видимо всё было совсем не так на самом деле, либо случилось может что. Но сейчас это вовсе не любовь, а одна лютая ненависть. Во всяком случае со стороны мужчин, которые теперь защищают нас в одиночку. Почему так никому неизвестно. Может не нравится им, что выбора не оставляют при выборе возлюбленной, может что ещё. Я считаю, что главная беда для нас в том, что дети у них всегда могущественными магами рождались, а нынче с каждым поколением всё слабее и слабее, ещё лет сто и от магии могут остаться лишь крохи. А защищать нас кто будет от врагов? Так и погибнуть можем ведь.
Мою голову простреливает резкой болью от всего услышанного.
Меня накрывает ужас от понимания, какая судьба предназначена мне в этом мире.
Вера, дыши, Роберт далеко, он тебя не найдет.
Я пытаюсь взять себя в руки, но не получается.
От этого рассказа возникает множество вопросов и я решаю сосредоточиться на них.
— Но почему никого не волнует это? Почему король не вмешивается?
— Да кто его знает, пойми этих аристократов, — фыркает она.
— А простые люди? Неужели никому не кажется это странным?
— А что люди? Им думаешь дело есть? Когда о таких вещах думать? Надо детей растить, да семью кормить, у всех своих забот полно, — вздохнув, усмехается Ильхея.
От этого всего веет каким-то жутким отчаянием, которое захватывает и меня.
— Подождите, — доходит до меня. — Но ведь Маркус видится с матерью, это совсем не стыкуется с тем, что вы сказали.
— Ох, Маркус, — вздыхает Ильхея. — Все ведь думали, что он не выживет. Он родился таким крошечным, таким больным, лекарь сказал, что он не протянет и суток. Только поэтому его разрешили оставить Элеоноре. Она не выпускала его из своих рук. Сначала он прожил день, затем неделю, потом год. Он рос, но всё равно был очень слабеньким, а к десяти годам, когда дар раскрылся, его забрал отец.
— Как это жестоко, — говорю я, чувствуя бегущие по лицу слёзы.
— Да, — соглашается Ильхея. — Я боялась, что Элеонора этого не переживёт. Но Маркус оказался очень смышленым мальчишкой и придумал артефакт, благодаря которому они стали обмениваться письмами. А когда подрос, то частенько стал сбегать из академии сюда. Отец всячески ему препятствовал, но Маркус всегда стоял на своём.
— Теперь понятно, почему Элеонора так переживает за сына.
— Да, он её главная причина жить, — кивает Ильхея. — Она очень тоскует по своему старшему сыну и дочке. Постоянно их вспоминает и каждую историю Маркуса о них пересказывает годами.
— А муж? Его она забыла?
— Нет, — мотает головой Ильхея. — Страшнее всего, что она всё равно до сих пор его любит, по нему скучает и в малейших подробностях вспоминает каждую их встречу. Хотя насколько я знаю, он не то, что ей ни разу слова доброго не сказал, даже взгляд его при каждой их встрече всегда только яростным гневом наполнен.
Я смотрю в потолок, пытаясь переварить услышанное, и молчу, не зная, что сказать.
У меня ещё миллион вопросов, но я не уверена, что готова услышать на них ответы. Сначала мне нужно понять, что делать с тем, что я узнала.
Ильхея тоже молчит и меня безумно клонит в сон.
— Уже ночь на дворе, пора спать, — Ильхея выключает свет и я желаю ей спокойной ночи.
Поскольку из-за возвращения Маркуса и Элеоноры я пока боюсь идти тренироваться, то решаю сегодня наконец-то выспаться.
После прощания с Ильхеей я моментально засыпаю.
Проходит миг и я открываю глаза. Я вновь в том же кабинете с Робертом.
В этот момент я осознаю, что после разговора с Ильхеей забыла принять снотворное.
И меня накрывает смесь счастья, страха и тоски.
Глава 18
Он снова сидит, откинувшись в кресле и закрыв глаза. Его волосы стали длиннее. На его лице непривычная щетина, а под глазами пролегли тени.
Он болен? Ему плохо?
Неважно. Меня не должно это волновать.
Это мой сон, я могу им управлять. Нужно уйти, пока он меня не заметил.
Я пытаюсь сконцентрироваться, но не выходит.
Почему так? Что изменилось?
Я же хочу уйти!
Или нет?
Пока я спорю сама с собой, Роберт, видимо, что-то чувствует и открывает глаза.
— Привет, — шепчу я.
— Привет, — так же тихо отвечает он
— Ты в порядке? — не удержавшись, спрашиваю я.
— Нет.
— Что-то случилось?
— Вернись, — пронизывающим низким голосом призывает он.
— Я не могу, — я мотаю головой, отводя взгляд.
— Почему? — спрашивает он и я снова смотрю на него.
Он ставит локти на стол, сцепив руки в замок и пристально смотрит на меня.
— Я уже говорила.
— Любовь? Но это же глупость. Её просто не существует.
— Я считаю иначе.
Он молчит, всё также прожигая меня взглядом.
— Отпусти меня, — прошу я.
— Ни за что, — рычит он.
— Ты говорил, что есть что-то, о чем мне не нужно знать, — напоминаю я. — Это и есть настоящая причина?
— Настоящая причина в том, что ты — моя.
— Роль бесправной жены, которую ты отселишь как можно дальше и которая не сможет видеть собственных детей, мне не подходит.
— С чего ты взяла такую глупость?
— Всего лишь узнала про то, как живут такие как ты.
— Если ты вернёшься, у нас всё будет иначе, — уверяет он.
— "Иначе" это как?
— Я разрешу тебе время от времени видеться с детьми и ты сможешь жить неподалеку от них. Ты иногда сможешь покидать свой особняк и у тебя будет хорошее содержание, я обещаю.
— Спасибо за столь щедрое предложение, — грустно усмехаюсь я. — Но мне оно не подходит.
Он резко встаёт и его кресло опрокидывается на пол.
— Ты сама не знаешь, чего хочешь, — зло заявляет он. — Другая на твоём месте была бы счастлива этому предложению.
— Так и найди себе другую, сделай её наконец-то счастливой, а от меня отстань! — кричу я в ответ, вскакивая с кресла.
— Мне не нужна другая, мне нужна ты.
— Почему? — с глупой надеждой спрашиваю я.
— Ты — наваждение, от которого я не могу избавиться.
— И только?
— Ты же прекрасно знаешь, что Аурут указала именно на тебя и брачная метка появилась именно у тебя, — поясняет он, а мне хочется кричать.
— Господи, ты невозможен! — взрываюсь я. — Хватит жить по велению чего-то свыше! Жизнь здесь, прямо здесь. Только мы решаем с кем нам быть и кого любить, а не магия или какая-то богиня. Это твоя жизнь, ты должен сам устанавливать в ней правила, а не играть по чужим!
— Ты совершенно не понимаешь, о чем говоришь.
— Это ты не понимаешь, о чём я говорю и даже не пытаешься понять.
Я держусь изо всех сил, чтобы снова не разреветься.
— Я был безмерно терпелив, но мне уже надоели твои глупые капризы, — угрожающе говорит он, медленно приближаясь ко мне. — Ты — моя и я найду тебя. Днём позже или днём раньше.
— Не найдёшь, — шепчу я, заворожённо смотря на то, как хищно он двигается.
— Если ты вернёшься сама, то всё будет так, как я пообещал.
— А если нет? — спрашиваю я, отступая от него.
— Если нет, то очень скоро ты пожалеешь о своём решении.
После его слов желание снова сбежать как можно дальше становится невыносимым.
Теперь у меня получается сконцентрироваться и найти нужную ниточку. Я дёргаю за неё и сон начинает рушиться.
— Береги себя, — шепчу я Роберту и в следующее мгновение снова оказываюсь в своей спальне.
Я лежу без движения, лишь тяжело дыша.
Сердце бьется как ненормальное, а душа разрывается от боли.
Он не найдет меня. Нет, я не позволю ему себя найти. Никогда.
Я не рискую пить снотворное, боясь проспать утром, но сон всё не идёт.
Накинув поверх ночной рубашки шаль, я выхожу в сад, чтобы полюбоваться луной.
— Отчего тебе в этот раз не спится? — спрашивает Маркус, неожиданно подсаживаясь ко мне на лавочку.
— Приснился кошмар и теперь не могу уснуть, а ты почему здесь?
— Тоже не могу уснуть, увидел тебя в окне и вспомнил, что днём так и не нашел время, чтобы увидеться с тобой.
— А зачем ты хотел увидеться? — удивляюсь я
— Чтобы отдать тебе это в качестве извинения, — он протягивает мне небольшую белую коробку.
Я подозрительно на неё смотрю, но всё же беру и сразу же открываю.
— Какая красота, — шепчу я, смотря на десяток искусно сделанных миниатюрных пирожных.
— На вкус они ещё лучше, попробуй, — он берёт одно пирожное и подносит к моему рту.
Я смущаюсь, забираю у него это пирожное и кусаю его.
— Это безумно вкусно, Маркус, спасибо тебе.
— Я же говорил, — улыбается он.
— Я только не поняла, за что ты извиняешься? — спрашиваю я, выбирая, какое бы пирожное съесть следующим.
— Я обещал сразу же заняться поиском тех, кто на тебя напал, но был вынужден уехать, — поясняет он.
Я невольно давлюсь и начинаю кашлять.
Я очень надеялась, что с этой темой покончено.
— Не нужно, я же уже говорила тебе, — отвечаю я, пытаясь не выдать свою напряжённость.
— Но почему, Вера?
— Прости, я просто не хочу вспоминать это всё.
Маркус замолкает, напряжённо смотря перед собой.
— Позволь хотя бы помочь тебе с восстановлением твоих бумаг, — предлагает он.
— Нет-нет, я сама, — поспешно отвечаю я. — Тебе не нужно беспокоиться.