Наконец, закончив речь, старший покровительственно похлопал по плечу её хозяина, величественно махнул скучающим, и те, собрав оборудование для имплантации, быстро покинули борт.
Оставшись один, человек прошелся по рубке, остановился перед штурманским столом, зачем-то постучал по нему пальцем… наконец, заметив ожившие контрольные экраны, задрал голову к потолку.
— Э-ээ… ну… привет, что ли. Давай знакомиться, я — Алекс.
Конго промолчала. Хозяин ведь не приказывал отвечать. А знакомиться… Какой смысл в бессмысленном наборе звуков, если идентификатор человека, способного устроить ей персональный ад одним лишь желанием, она теперь почувствует в любой точке этой планеты?
Мужчина с минуту вертел головой, дожидаясь ответа, наконец, пожал плечами.
— Отдать швартовы.
Конго невольно встрепенулась и кнехты просто провалились в корпус, сбрасывая удерживающие её причальные канаты, а двигатели запустились, даже не дожидаясь команды человека.
Она тихо презирала себя за подобную торопливость, но поделать ничего не могла. После многомесячного стояния в доке даже это куцее подобие свободы буквально опьяняло.
Человек удовлетворенно кивнул и, устроившись в капитанском кресле, приказал:
— Курс: двадцать норд-ост, малый вперёд. Следуй в квадрат 08–11.
***
К концу вторых суток человек осунулся и слегка охрип.
Нет, Конго старательно выполняла все приказы, от и до. Но только приказы.
Впрочем, она и сама жутко устала от этих бестолковых, с её точки зрения, перемещений туда-сюда в заданном квадрате.
Какой вообще в этом смысл? Уточнить её ходовые характеристики после внесенных изменений? Так пока они шли до полигона у неё набралось достаточно статистики, чтобы все просчитать и внести поправочные коэффициенты. Или, может человек таким образом самоутверждался, демонстрируя, что она теперь полностью в его власти? Не зря же у людей существует даже специальный термин: «объездить». Но тогда зачем он требовал подробные отчеты после каждого маневра и что-то записывал в свой планшет, а после, записи куда-то отправлял? Ну не могли же эти… покатушки быть ходовыми испытаниями!
Конго уже отчаялась понять смысл происходящего, когда человек, наконец, унялся.
Выбравшись из кресла, в котором провел почти двое суток с короткими перерывами, он потянулся, потер красные от недосыпа глаза, и неопределенно махнул рукой:
— Всё, идем домой.
Через пару секунд, сообразив, что её двигатели так и работают в холостом режиме, поинтересовался:
— А почему стоим?
— Приказ непонятен, — ровно ответила Конго.
— В смысле?
— У меня нет дома.
— Э-ээ… хм… — человек непонятно почему смутился, — я хотел сказать: возвращаемся в порт.
Конго молча запустила двигатели. Меньше всего ей хотелось возвращаться в клетку, но кого интересовали её желания?
Снова в порт. Снова стоять у стенки, притянутой к пирсу… Сама мысль об этом была невыносима. Но доставить человеку удовольствие наблюдать, как она едва плетется самым малым в жалких попытках отсрочить неизбежное… Нет уж, в этот проклятый порт она войдет, как и положено линейному крейсеру.
Поэтому Конго шла на полном ходу, кратчайшим курсом. И менять его из-за попавшегося на пути буксира не собиралась. В конце концов, если у кого-то недостаточно мощные двигатели, чтобы вовремя убраться с дороги — это его проблемы.
Через минуту Конго поняла, почему недостаточно мощные. Проектировавшие этот буксир люди явно пожертвовали всем, чтобы установить на него чудовищный ревун, и на двигатель там места уже банально не осталось. Ей даже пришлось понизить чувствительность сенсоров, иначе звуковая волна плющила их не хуже акустических торпед.
Ещё через минуту в боевую рубку, на ходу натягивая штаны, влетел взъерошенный человек. Обвел экраны полубезумным взглядом, увидел приближающийся буксир и, едва не подпрыгнув, истошно завопил:
— Лево на борт!!! Левый двигатель — стоп, правый — самый полный!
С трудом подавив раздражение от того что ей орут прямо в сенсорную матрицу, Конго выполнила приказ, вставая на циркуляцию.
— Ты почему курс не изменила?! — выдохнул человек, падая в кресло и утирая со лба выступившие капли пота, когда она прошла в каком-то десятке метров от отчаянно сигналящего буксира, на палубе которого с белыми как мел лицами металась команда.
Странно, и чего он так испугался? Да она бы даже корпус не поцарапала, раздавив эту букашку. Даже при отключенном волновом поле.
— Не получила соответствующего указания.
Человек тихо выругался, простонав:
— Вот же бла́ндинка! А самой сообразить не судьба?
Конго невольно удивилась. Ведь он до сих пор не видел её аватару. Тогда откуда ему известно, что цвет волос у неё действительно белый? Неужели та самая загадочная человеческая интуиция?
— Опасность отсутствовала, — ответила она равнодушно. — Прочность моего корпуса позволяет проходить даже паковые льды, не активируя волновое поле.
Человек выругался ещё раз, куда громче.
— Приказываю строжайше соблюдать ППСС* при движении в небоевой обстановке, даже если опасность повреждений отсутствует. — Он вскинул голову к потолку, словно рассчитывая встретиться с ней взглядом. — Как поняла?
Очередной бессмысленный вопрос.
— Принято: строжайше соблюдать ППСС*.
Словно она могла забыть или проигнорировать распоряжение хозяина.
*ППСС — правила предупреждений столкновений судов на море.
Эпизод III. Аватар
По приходу в порт человек куда-то умчался и пропал на целые сутки, оставив её в руках инженерной бригады, которая расползлась по всему внутреннему объёму, вновь опутывая датчиками и сканируя всё, до чего могла дотянуться.
Зато, когда они, наконец, закончили, то собрали не только свои корявые поделки, но и сняли всё оборудование, оставшиеся от изучавших её в доке военных. Так что Конго им была почти благодарна.
А грязь и сломанные кое-где защитные панели… Ну, за проведенное у людей время она уже научилась приводить себя в порядок после нашествий. Благо ремонтно-восстановительные системы под блокировку не подпадали.
Человек вернулся как раз, когда инженеры грузили последние ящики в стоявший у трапа фургон.
— Ну что? — задал он вопрос главному бригады. Толстому, какому-то потертому негру в оранжевом жилете.
— Да всё с ней пучком, не переживай, кап-питан, — хохотнул тот, перекатывая во рту незажжённую сигару. — Глаза и руки друга ещё не делают мужа рогоносцем.
Человек дернул щекой и скривился, увидев оставшиеся на палубе пятна.
— Вы бы хоть прибрали за собой.
— Слышь, мы тебе не полотеры. Не нравится — пиши рапорт, пусть ищут других идиотов, согласных за такие гроши в потрохах туманника лазить, — набычился негр, на мгновение даже перестав двигать челюстью.
— Шеф, дерьмо яйцеголовых сразу сдадим? — окликнул его один из возившихся с грузовой дверью фургона, рабочих.
Негр отрицательно качнул головой.
— Нет, сначала с «Омахой» закончим, а то опять из графика вывалимся.
— Яйцеголовые уссутся, — словно предупредил рабочий.
— Да пусть хоть усрутся. — Негр равнодушно пожал плечами и, взяв у другого рабочего планшет, сунул его человеку:
— Подписывай, кэп, да мы поедем, не ты один такой.
— Баррдак, — в неизвестно чей адрес выдохнул человек, поднявшись в рубку.
Постоял, раскачиваясь с пятки на носок и о чем-то размышляя, наконец, по выработавшейся у него привычке, вскинул глаза к потолку:
— Слушай, нам нужно съездить в город.
— Нам? — Конго невольно бросила сканирующий импульс в сторону берега, чтобы убедиться, что имеющаяся у неё карта не устарела, и каналов здесь пока не прорыли.
— Ну… не нам, а… — человек замялся, словно пытаясь подобрать слова, — мне и твоей проекции, в смысле аватаре.
Конго беззвучно вздохнула. Люди почему-то всегда разделяли её-аватару и её-корабль, считая проекцию чем-то отдельным. Например, когда она стояла в доке, кто-нибудь из военных мог, бегая по её (её!) палубе, орать, требуя, чтобы к нему вышла проекция, а потом накинуться на неё с вопросом: «Ты где шлялась, тварь?!».
Впрочем, к тому, что люди и логика — понятия друг от друга бесконечно далекие, Конго уже почти привыкла.
Через пять минут она вошла в рубку и остановилась, ожидая дальнейших приказаний.
— Э-ээ… Конго? — задал абсолютно глупый вопрос человек, уставившись на неё странным взглядом. Словно у неё на борту могла откуда-то оказаться чужая аватара или какая-то неизвестная женщина.
Но следующий вопрос показал, что она ошиблась, и бывают вопросы и глупее.
— А почему вечернее платье?
— Проекция создавалась на базе виртуальной среды вашего мира.
— Вы использовали наш виртуал?!
— Это позволило снизить время и затраты на моделирование.
— Так вот почему вы одеваетесь, словно персонажи корейских бродилок, — протянул человек с таким видом, словно на него снизошло откровение.
Конго промолчала. Вопроса не было, а что-то объяснять она не сочла нужным. В конце концов, все корабли, имеющие ментальные модели, использовали для их защиты модульные покровы, которые люди называли одеждой. Пусть тела аватар не так резко реагировали на окружающую среду как человеческие, но всё равно — изменение температуры и влажности вызывало сильный дискомфорт. Внешний же вид одежды диктовался не «корейскими бродилками» (что бы это не значило), а вопросом функциональности. К примеру, сама Конго использовала одежду типа «платье», с длинной ассиметричной юбкой и облегающим лифом, что обеспечивало приемлемый комфорт и подвижность.
— Слушай, а другого наряда у тебя нет? — неуверенно поинтересовался человек.
— Есть внутренняя одежда, — равнодушно ответила Конго.
— Внутренняя?
Вместо ответа она деактивировала платье, оставшись лишь в имитирующих черную ткань покровах на бедрах, груди и ногах.
Человек на это отреагировал странно — пару секунд пялился с приоткрытым ртом и расширенными глазами, а затем резко отвернулся.