Я заметила, как девушки ехидно переглядывались при этом. Видно, знали о том, что она им пренебрегала, и теперь посмеивались над тем, как она бесится.
Зато все барышни растеклись лужицами, когда вечером за нами с Аглаей заехал Николас. Пока они строили ему глазки, мы с Аглаей быстро собрали свои вещи. Костас подсуетился и, взяв мой плащ, подошел ко мне сзади и накинул его на плечи, задержав свои руки на них.
– Я провожу вас, – произнес он мне на ушко.
Даяна при этом побледнела, а Николас пронзил нас пристальным взглядом, но никак не выдал своего отношения к этому.
Мы уже попрощались и собрались выходить, когда Даяна подала голос:
– Валерия, Аглая, завтра мужчины уезжают на охоту. Приезжайте к нам днем. Я помогу с шитьем.
С чего вдруг она такая добрая? Неужто решила друзей держать близко, а врагов еще ближе? Все же я не стала отказываться.
– Ты не против? – спросила я Николаса.
– Я распоряжусь насчет лошадей для вас. Только не ездите по окрестностям без меня, сразу в поселок.
Я согласно кивнула, и мы вышли. Даяна тоже поплелась нас провожать. Николас подсадил сестру на лошадь, которую привел с собой, а когда повернулся ко мне, то обнаружил меня уже сидящей на лошади с Костасом. Тот, видимо, заранее решил отвезти меня домой и прискакал верхом.
Николас опять промолчал, а вот Даяна хоть и улыбалась Николасу, но ее взгляд как будто против воли нет-нет да и притягивался к нам с брюнетом. Костас же, наклонившись ко мне поближе, шептал всякую чепуху, смеша меня.
Когда мы выехали из поселения, он спросил:
– Ну, как я сегодня?
– Ты был неподражаем! – искренне восхитилась я, признавая его актерский талант. – Только с тебя мне молоко за вредность, а то Даяна меня своим ядом заплевала.
– Почему молоко? – не понял он.
– Да это у нас выражение такое, – отмахнулась я, а то еще и правда молоко притащит. – Вот скажи, ты как с ней жить собираешься? Такую стерву надо в ежовых рукавицах держать, а то не заметишь, как на шею сядет.
– Что значит «в ежовых рукавицах»? – Костас удивленно посмотрел на меня.
– Это значит, что подобным девицам ни в коем случае нельзя преподносить свое сердце на блюдечке, – вынесла вердикт я. – Она должна за него бороться, лишь тогда будет ценить тебя. А если почувствует свою власть над тобой, то держись.
– Это только к ней относится или и к тебе тоже? – вмешался в разговор Николас.
Гм, это он сейчас на что намекает?
– А с какой целью интересуешься? – спросила я.
– Мне интересно, ты сама способна оценить, когда тебе преподносят свое сердце? Или тоже играешь, наслаждаясь своей властью, а потом выбрасываешь за ненадобностью?
Его стрела достигла цели. Мне столько раз признавались в любви, на которую я не желала отвечать взаимностью. Один Димка чего стоит, до сих пор совесть мучает из-за того, как поступила с парнем, но притворяться не могла. Как бы он меня ни любил, но чего-то мне в наших отношениях не хватало, и я предпочла расстаться.
– Да кто бы говорил! На себя посмотри! – огрызнулась я. – А я не люблю играть. Если не могу ответить человеку взаимностью, то предпочитаю уйти и не дурить ему голову.
– Что-то мне подсказывает, что это любимое твое решение, – язвительно произнес Николас. – Может, ты просто трусиха? Или, как скряга, бережешь свое сердце, боясь в него кого-либо впустить?
Его слова ранили, но черта с два я бы показала ему это.
– А у кого-то сердце за ненадобностью давно превратилось в урюк! – ледяным тоном ответила я и отвернулась, не желая продолжать разговор.
Уж не Николасу задавать такие вопросы и лезть в душу! С какой стати он меня обвиняет?! Сам играет со всеми, а туда же… Тоже мне, моралист выискался!
Настроение окончательно испортилось. Почему слова этого самовлюбленного павлина так всколыхнули мою душу?
«Может, потому, что он прав?» – прорезался внутренний голос, который захотелось придушить на корню. Я выругалась про себя.
До дома доехали в молчании. Я попрощалась с Костасом, пожелала ему удачной охоты, поцеловала в щеку и пошла в дом за Аглаей.
Вдруг у самого порога мою руку схватили как в тиски и меня придержали.
– Ты всем даришь свои поцелуи? – процедил Николас.
– О чем ты? Это обычный, ни к чему не обязывающий, дружеский поцелуй при прощании.
– Тогда, может, и меня поцелуешь? – спросил он, придвинувшись вплотную ко мне.
– А кто тебе сказал, что мы друзья? – Я вырвала руку и юркнула в дом.
Этой ночью, лежа в постели, я не могла уснуть. В голове крутились мысли о сегодняшнем разговоре, и я задумалась о своей жизни.
Вертелась с боку на бок, не находя себе места. Я всегда предпочитала влюбляться, а не любить, и меня это устраивало. Да стоит посмотреть на мою мать, чтобы понять, что любви надо избегать как огня. Я категорически не желаю зависеть от другого человека. Сильное чувство меняет тебя, ломает, и без любимого ты уже не чувствуешь себя полноценным человеком, а я не хочу так. Я самодостаточна, и мне не нужен еще кто-то, чтобы быть счастливой. Конечно, секс никто не отменял, но не надо путать его с любовью.
Я согласна с выражением, что обычно в паре один любит, а второй позволяет себя любить. Бывают исключения, не спорю, но они редки. Мне часто признавались в любви, а потом оказывалось, что я что-то кому-то должна или обязана.
«Я люблю тебя! Почему ты идешь на встречу с подругами, вместо того чтоб провести вечер со мной?» – выставлял мне претензии один из бывших. И как объяснить, что я не хочу, чтобы мой мир сужался до одного лишь него?
Чаще всего меня душили своей любовью или заставляли менять себя, и я прерывала отношения. А что? У меня развит здоровый эгоизм, себя я люблю такой, какая есть, и меняться из-за кого-то желания нет.
Нестерпимо захотелось покурить. Курю я редко, давно переболела этой привычкой, а сейчас организм требовал. Масляную лампу, стоявшую на столе, которую по вечерам зажигали служанки, я потушила перед тем, как лечь спать. Но в небе висела яркая полная луна, чей тоскливый свет проникал в комнату сквозь кружевные занавески. Встав с кровати, я поплелась к сумке. Где-то в ней должна быть моя заначка.
Эх, сигарету-то я нашла, а вот зажигалки не оказалось. Вдохнув запах табака, я решила спуститься за огнем на кухню. Может, печь еще не потухла, и подкурю. Натянув на себя пеньюар и домашние тапочки, я выскользнула в коридор и направилась к лестнице, осторожно ступая на скрипучие половицы.
Чувствовала себя шпионом на задании. В доме тишина, все спят, а я крадусь с дурными намерениями. А как еще сказать, вдруг у них женщины не курят? Ха, да я любого загрызу, кто попробует у меня сейчас сигарету отобрать! Знаю, что вредно, но на душе так паршиво, что мне это необходимо.
К счастью, я никого не встретила, и на кухне было пусто. Да только и в печи обнаружились уже потухшие угли. Я мысленно выругалась и стала искать, чем разжечь огонь.
– Ты что здесь делаешь?
Я подпрыгнула от неожиданности и оглянулась. В дверях стоял Николас.
– Да кто же так подкрадывается?! – возмутилась я шепотом. Надо же, такой амбал, а двигается тихо, как кот. – Мне нужен огонь.
– Зачем? – спросил он, подходя ко мне.
– Зажги – увидишь.
Несмотря на то что кухню тоже освещала лишь луна, двигался Николас уверенно. Чем-то чиркнул и через мгновение очутился предо мной с горящей свечой в руках. Окинул меня взглядом с ног до головы, но мне было не до этого. Даже его внезапное появление не избавило меня от желания наполнить легкие сигаретным дымом. Наклонившись к огню, я прикурила.
Сделав первую затяжку, закрыла глаза от удовольствия.
– Это табак?
– Помолчи! – попросила я, присев на край стола. Хотелось в тишине насладиться сигаретой, а не бодаться с ним. Это можно сделать и после.
То, что он знает про табак, вселяло надежду. Значит, тут курят и не надо на пальцах объяснять, что это такое.
– Дай попробовать, – услышала я, и от такой наглости у меня даже глаза распахнулись.
Николас просто поедал меня глазами, в которых был хищный блеск.
– А у вас сигареты есть? – спросила, прищурившись. Если нет, то фиг я с ним поделюсь! Это, можно сказать, прощальный подарок из моего мира.
– У меня есть сигары, дай попробовать твою, а я угощу тебя.
Сделав затяжку, я неохотно протянула ему половину сигареты. Николас повертел ее в руках, рассматривая, и затянулся.
– Они легкие, – заключил он. – У вас женщины такие курят?
– Угу, – подтвердила я, с завистью наблюдая за тем, как он делает еще одну затяжку.
– А ваши женщины курят?
– Только распутные.
– Значит, моей репутации не повредит, – усмехнулась я.
– Почему ты хочешь казаться хуже, чем есть на самом деле? – спросил Николас, возвращая мне сигарету.
Я с удовольствием затянулась, наслаждаясь моментом, и выдохнула дым ему в лицо.
– Николас, я такая, какая есть, и никого из себя не изображаю, – сообщила я. – А теперь сделай доброе дело, помолчи и дай мне спокойно докурить. Это моя последняя сигарета.
Больше не обращая на него внимания, я закрыла глаза и просто курила в надежде обрести душевное равновесие. Конечно, наличие зрителя мешало, но попытаться стоило. И чего ему не спится, спрашивается?!
Николас заправил мне за ухо прядь волос, и от неожиданности я вздрогнула, распахнув глаза. Он оказался очень близко и как-то странно глядел на меня. Вот как здесь расслабиться?! С сожалением я посмотрела на окурок, истлевший до самого фильтра. Почему все хорошее в жизни так быстро заканчивается?
– Что это? – спросил он.
– Фильтр, – сообщила я, отдавая ему посмотреть. Теперь уже не жалко.
Покрутив его в руках, он сказал:
– Пойдем!
– Куда?!
– Ко мне в кабинет, я же обещал тебя сигарой угостить.
«Хорошо хоть, не в постель», – хмыкнула я про себя. Мое любопытство пересилило нежелание общаться с блондином, и я засеменила следом за ним.
Мы еще не успели выйти из кухни, как он потушил свечу. От неожиданности я споткнулась обо что-то.