не знаю, как мне все исправить.
– Мне наплевать на таблоиды, – ответил он.
Элеонора нахмурилась.
– Но так нельзя. О тебе пишут столько лжи, и это не шутки. Ты должен бороться. Ты должен…
– В этом-то все и дело. Получается, что таблоиды написали правду. О том, что я воспользовался тобой. Ты работала на меня, и мне не следовало к тебе прикасаться. Но я это сделал.
– Я сама этого хотела, – сказала Элеонора.
– Я не говорил, что сожалею.
Хьюго переступил с ноги на ногу, и его взгляд изменился. Элеоноре показалось, что она уже видела на его лице такое выражение, хотя не могла вспомнить, когда. А потом до нее дошло. Это произошло в ту ночь, когда они закрылись в его спальне и остались наедине. Такими глазами Хьюго смотрел на нее во время близости.
Ее сердце забилось чаще.
– Я разучился бороться, – сказал Хьюго. – Сначала мне было все равно. Потом мне стало не все равно, но я подумал, что должен промолчать. А затем моя жизнь превратилась в бесконечный акт самосожжения, разыгрываемый на глазах общественности, как будто это помогло бы мне стать лучше. Мне не приходило в голову, что пламя меня погубит. Меня или моего отца.
– Ты не виноват, – пылко произнесла Элеонора. – Твое имя очернили намеренно. Ты не должен упрекать себя за то, что делал, чтобы выжить.
– Я эгоист, малышка. Я хочу верить тебе, потому что так удобно, а не потому, что это – правда.
– Ты не монстр. – Элеонора ткнула пальцем ему в грудь, словно подтверждая свои слова, и увидела, что Хьюго едва заметно улыбнулся. Его улыбка показалась ей солнечным лучиком. – Если кто и монстр, так это Изабель.
– По-моему, ты стараешься меня выгородить, – сказал Хьюго, и его голос снова стал серьезным. Слишком серьезным. – И это мне нравится. Но на самом деле я был черствым, бесчувственным человеком. Я мог бы тысячу раз справиться с Изабель в самом начале, чтобы избежать проблем, но я этого не сделал. Я подозреваю, что сильно обидел ее.
– Это не оправдание.
– Это объяснение. – Хьюго выдохнул. Элеонора снова попыталась заговорить, и он рассмеялся: – Перестань меня защищать, Элеонора. Я пытаюсь сказать тебе о том, что должен был понять раньше. Я люблю тебя.
Элеоноре стало трудно дышать. Сначала ее бросило в жар, потом в холод.
– Да, – произнес Хьюго, словно он понимал ее, как никто другой. – Тебя. – Он удивленно смотрел на нее. Дрожащими руками он отвел волосы от ее лица. – Я был так занят, думая только о себе, что вел себя как дракон в пещере, изрыгающий пламя. Я старался всех напугать. А потом появилась ты. И ты не увидела во мне дракона. Ты не увидела во мне герцога. Ты увидела во мне обыкновенного человека. Который тебя ужасно бесил, если мне не изменяет память.
– Так и было, ваша светлость, – едва слышно прошептала Элеонора.
– Ты воспринимала меня как обычного человека, вот и все. Несмотря на то что ты читала обо мне бульварные истории, как и все остальные. Ты взяла мою подопечную под свое крыло, и более того, ты вступилась за нее. Она стала дорога тебе.
– Я просто дела свою работу, – сказала Элеонора.
– Ты будешь шокирована, узнав, как мало гувернанток вообще интересовались Джеральдиной. Ты помогла потерянному ребенку поверить в лучшее, Элеонора. – Его карие глаза сверкнули. – И ты помогла потерянному человеку почувствовать себя полноценным. За несколько коротких недель и одну долгую ночь я сумел забыть о том, что должен вести себя как монстр.
Элеонора покачала головой от избытка эмоций.
– Я понятия не имела, что затевает Виви, Хьюго. Поверь мне.
– Раньше я не боролся, – произнес он низким и решительным голосом. – Никогда не заступался за себя. Но будь я проклят, если я позволю этим писакам очернить твое имя. Я уже приказал своим адвокатам связаться с редакторами таблоидов. Я герцог Гровсмур. И я больше не стану прятаться от мира.
– Хьюго…
– И что еще более важно, я люблю тебя.
Он рассмеялся, и его смех был чистым и наполненным жизнью и светом. И Элеонора совсем забыла о том, что сейчас середина ночи, и они стоят посреди улицы.
– Я отказывался от сражений, потому что я никогда не любил Изабель. Она меня раздражала, но не могла причинить мне боль. Я осознал, как сильно любил своего отца, только после того, как он умер, окончательно разочаровавшись во мне. Я очень старался делать вид, будто мне наплевать на моего лучшего друга или на тот факт, что он предпочел мне Изабель. И я решил, что не должен быть мягким с маленькой девочкой, которую он и Изабель оставили на мое попечение. По правде говоря, мне было на все наплевать.
Элеонора не понимала, что по ее лицу катятся слезы, пока Хьюго не начал их вытирать. Она почувствовала себя защищенной в его крепких и горячих объятиях. Она не могла говорить, не могла пошевелиться, но ее переполняла радость.
А Хьюго продолжал.
– А потом появилась ты, – сказал он. – В один прекрасный день ты пришла в мое поместье пешком, в этом смешном пуховике, и все изменилось. Все стало лучше.
Элеонора провела руками по его груди.
– Чем тебе не нравится мой пуховик? – Она запрокинула голову и нахмурилась. – Он очень теплый, Хьюго.
Он расхохотался, а потом подхватил ее на руки, словно она была легкой как пушинка. Голова Элеоноры кружилась от счастья.
– Я не знаю, каково это – перестать быть для всех легендарным монстром, – сказал он, опустив ее на землю, но продолжая обнимать. – Однако я попробую. Я желаю, чтобы ты хмурилась на меня до конца моей жизни. Я хочу слышать твой сухой тон и чопорные замечания. Элеонора, я хочу, чтобы ты была со мной всегда.
– Я влюбилась в тебя с первого взгляда, – произнесла она, улыбаясь и плача одновременно. – Когда увидела тебя верхом на той ужасной лошади.
– У нас будет все, чего мы только захотим, – продолжал Хьюго, не в силах остановиться. – Сначала мы поженимся, потом родим детей. А потом… Кто знает? Мы будем путешествовать. Не сомневаюсь, что при желании ты сумеешь свергнуть парочку глав государств. Ведь для тебя не существует авторитетов.
– Я не хочу делать ничего, что повредит Джеральдине, – ответила Элеонора, размышляя о своей воспитаннице. – Бедняжка может решить, что мы ее бросили.
– Джеральдина больше не будет одна, – пообещал Хьюго. – Мы с ней договорились, представляешь? Договорились вернуть тебя. – Он наклонился вперед и прижался губами к ее рту. – Мы не сможем жить в этом большом доме без тебя, Элеонора. У нас не получится. Ты нужна нам. Ты нужна мне.
– Ваша светлость, – прошептала Элеонора, обнимая Хьюго, человека, который решил перестать скрываться под маской бездушного чудовища. – Вы знаете, я подчинюсь любому вашему желанию.
Он поцеловал ее, стоя на пустынной улице. У них над головой, словно свидетели их любви, сверкали звезды.
А потом Хьюго и Элеонора отправились домой.
Хьюго женился на гувернантке своей подопечной весной, когда поместье Гровс-Хаус благоухало цветами и жизнью. И даже визг таблоидов не омрачил яркий и солнечный день в Йоркшире.
Джеральдина была шафером Хьюго, что в сложившихся обстоятельствах сочли вполне допустимым. Виви была подружкой невесты. Хьюго заметил, как она изменилась. Новая Виви уже не беспокоилась о том, чтобы установить нужные связи или найти себе богатого мужа. Она вообще не придерживалась плана, который придумали сестры Эндрюс много лет назад.
– Это ужасный план, – сказал Хьюго, когда сестры обо всем рассказали ему после Рождества – в первый год после его женитьбы на Элеоноре. Они разоткровенничались с ним во время роскошного ужина. – Худший план из тех, которые я знаю.
Взрослые в костюмах дам и господ прошлых веков сидели за столом в одном из салонов Хьюго и ждали, когда их желудки смогут вместить еще несколько пирожков с мясом. Джеральдина лежала у камина, уткнувшись в книгу.
Хьюго с удивлением осознал, что такого теплого Рождества в его жизни еще не было.
– Этот план обнищавшие женщины использовали с незапамятных времен, – заметила Элеонора.
– У него есть существенные недостатки, – возразил Хьюго. – Во-первых, богач всегда точно знает, что он выгодный жених. Поверьте, он обязательно потребует возместить ему убытки.
– За все приходится платить, – тихо сказала Виви. – Такова жизнь.
Элеонора и Хьюго переглянулись, но ни один из них ничего не сказал по поводу усталого цинизма в голосе девушки.
Позже, когда они остались одни в апартаментах, в которых поселились сразу после того, как вернулись из Лондона и Хьюго надел Элеоноре на палец изумрудное кольцо Гровсмуров, Элеонора уселась на него верхом и улыбнулась.
– Как насчет погашения моего долга? – лукаво спросила она.
Хьюго погладил ее бедра.
– Я буду настаивать на определенных сексуальных услугах, которые пропишут в брачном контракте.
– У меня только одно условие, – очень серьезно сказала Элеонора и наклонилась к Хьюго, позволяя ему обхватить ладонями ее упругую грудь.
– Какое? – спросил он.
– Люби меня, – потребовала она. – Всегда.
В день своей свадьбы Хьюго обнаружил, что с легкостью раздает Элеоноре обещания. Так же легко, как он смеялся над публикациями таблоидов, в которых опять трепали его имя. Ему было настолько хорошо, что он счел забавной даже Виви, которая не стала страдать от того, что ее сестра стала герцогиней, и успокоилась, поняв, что будет вести безбедную жизнь.
– Со временем она изменится, – уверенно сказала Элеонора, когда они с Хьюго поднялись на танцпол.
Они были на виду у всех, в бальном зале, в котором прошлой осенью так круто изменились их жизни. В этот день Элеонора была в белом платье, с обручальным кольцом на пальце, но Хьюго по-прежнему представлял ее босой и с распущенными волосами.
– Обязательно изменится.
И на самом деле многое изменилось. Первый год Виви просто наслаждалась жизнью. А еще через год она стала деловой женщиной. Конечно, могущественный муж ее сестры помогал ей.
– Удивительно, но пока я была бедной, мне нравилось общаться со всеми этими напыщенными снобами, – сказала Виви сестре однажды вечером во время уик-энда на виноградниках Хьюго во Франции. – А теперь, когда они ходят за мной по пятам, меня это раздражает.