17.07: Поход в милицию, разговор с начальником милиции. 1-я часть разговора открытая, вторая — Игоря выпроваживают.
18.07. Утром известие: раскрыта в университете подпольная лаборатория, арестованы 28 человек, взят зав<едующий> отделом культуры.
Разговоры лицеистов (Мишель и Игорь). Гипотезы о случившемся.
Сделали 3 стр. (23) — 40ЛС
Вечером сделали 2 стр. (25)
Сделали 3 стр. (28)
Вечером сделали 2 стр. (30)
Сделали 2 стр. (32)
Вечером сделали 2 стр. (34)
ТЕОРИЯ ПВТ — поиск врожденного таланта.
Мих<аил> Тарасович его предает: «Как не стыдно! А если я расскажу о нашей договоренности?» — «Не было договоренности. И вообще помалкивайте, а то я возбужу против вас дело о сокрытии материалов и пособничестве преступникам»... — «Но не беспокойся: главных охотнорядцев я окоротил, особых эксцессов завтра не ожидаю...»
Возбуждение дела об отзыве из депутатов.
Пикетирование лицея. Драка с лицеистами — тоже предмет травли: «Фашиствующие аристократы против простых рабочих».
Разговор с сыном. Флора отказывается добровольно уходить.
Угроза закрыть лицей и превратить в нормальный педтехникум № 4.
Игорь встречает своих подопечных на демонстрации.
7.
18.07. Сообщения об арестах наркомафии.
Начало газетной кампании.
Пикетирование магазинов неедяк, стычки.
Рассказ Иришки о попытке зама Ривы вывести на демонстрацию дефективных детей.
Дискуссия между лицеистами (6 человек).
Игоря занесло в дортуары к малышам.
8.
19.07. Демонстрация детей.
Статья Г. А. и комментарий социолога.
Посещение телецентра. Начальник — сторонник Г. А., держится из последних сил. Надеется, что удастся уклониться. Не дает эфира: 1) Лучше не будет, будет хуже. 2) Если дать эфир Г. А., значит дать эфир десяткам его врагов.
9.
20.07 Пикетирование лицея.
Возбуждено дело о лишении мандата.
Об уничтожении лицея.
Приход секр<етаря> горкома с референтом.
Выступает мэр и благословляет акцию.
Вызывает сына и просит Флору добровольно уйти. Отказ.
Разговор с Мих<аилом> Тар<асовичем>.
10.
21.07. Раннее утро. Г. А. во Флоре. Аг<асфер> Лукич. Конец.
Для дискуссии:
1) Г. А. учил их: следуй своим убеждениям.
2) Они ненавидят Флору, т. е. на стороне большинства.
3) Они любят Г. А., но не понимают его.
Игорь и Мишель: им не нравится, что они оказались вместе с большинством.
Иришка: ей очень жалко Г. А. Она за него просто потому, что его жалко, а на остальное — наплевать.
Кирилл: у него билет на 20-е и он уезжает, хотя был главным среди лицеистов теоретическим сторонником Г. А. «Верую, ибо это абсурдно»36.
Днем 20-го Мишеля увозит в Оренбург его отец на машине. («Мать в истерике, я все бросил... проклятый брат, это он сбил тебя с панталыку...»)
Разговор Игоря с пикетчиками. Они неплохие люди. Там и Ваня Дроздов.
Аскольд — холодный и убежденный ненавистник тунеядцев. «Г. А. не прав. Он гений, но и гении ошибались — Ньютон, Эйнштейн и т. д.»...
Зоя — до фригидности чистая. Ее тошнит от Флоры, от ее распущенности. «Это уже животные... Они вне моей сферы... Вне закона...»
Сделали 1 стр. (35)
К статье Носова:
1) Парафраз постулата Вечеровского. Бороться с законами природы глупо, а пасовать перед ними — стыдно. Надо учиться их использовать.
2) Отличие Флоры от преступного мира:
— преступники на нас паразитируют, а Флора — отдельна,
— преступники нам ближе, чем Флора: ценности у нас и преступников одинаковые, представления (иерархические) — тоже.
3) Флора — племя тунеядцев, вышедшее из цивилизации, в отличие от дикарей, не достигших цивилизации.
4) Вы хотите переправить Флору к соседям.
Сделали 1 стр. (36)
Вечером писали вступление к ЖвМ-С.
Писали статью для «В мире книг».
Кончили статью для ВМК.
Итоги сезона. Встречались 8 раз (80 дней).
Сделано:
1). «Туча-С» — 58 стр.
2). Отредактировали ГО.
3). ОЗ — 41 стр.
4). 40ЛС — 36 стр.
5. План ЖвМ-С.
6). Статья для ВМК — 5 стр.
Уезжаем.
24 мая интервью с АБС публикуют «Московские новости».
<...>
Наверное, все-таки они увидели что-то раньше нас. Сейчас они это отрицают. Машут протестующе руками: «Мы не пророки!»
Они действительно не пророки, умеющие вызывать дух будущего. В них ничего нет калиостровского. Они просто честные люди, вглядывающиеся в мир более пристально.
Кто-то другой, но не они, воскликнул бы: мы же предупреждали! Кто-то, но не они... Больно. И тогда, и сейчас, и всегда. Угадывание — не их задача, не их цель, даже если предупреждение попало в «яблочко».
И торжество, и раздражение братьям Стругацким не присущи.
Желая того или нет, но любой писатель находится в положении учителя к ученику — обществу. Ведь общество всегда обязано учиться, хотя бы у впередсмотрящих, иначе оно перестанет расти, развиваться духовно. А учитель не имеет права раздражаться от того, что ученик чего-то не знает или отказывается понимать.
<...>
Примечательна статья о Стругацких в американском журнале «Квест» «О России с любовью»: «Что за деление советской литературы на неофициальную и официальную, написанную под диктовку? Кто диктует Стругацким? Так невозможно диктовать. Если они что-то и критикуют, то из-за того, что им больно за Россию. Они настоящие коммунисты!»
Их книги изданы почти во всех странах мира. Более двухсот наименований.
— Вы уверены, что за рубежом вас понимают так же, как здесь?
— Конечно, нет! Даже уверены в обратном. Там понятен, пожалуй, первый пласт, авантюрный, который присущ любой фантастике. Второй пласт — социальный, к сожалению, скорей всего скрыт от зарубежного читателя, а к «духовным раскопкам» он не совсем приучен. Наш читатель вообще лучше подготовлен к восприятию мировой литературы. Во-первых, из-за высокой культуры перевода, а во-вторых, из-за глубокой осведомленности. Наш настоящий читатель как соотечественников воспринимает Фолкнера, Хемингуэя. Поищите где-нибудь такого квалифицированного читателя на Западе, чтобы он как своего читал Толстого, Достоевского и понимал их так же глубоко, как и мы.
После того как на Запад обрушилась русская классика, возник миф о загадочной русской душе, а потом и о загадочной советской. То есть миф в квадрате. Поэтому зарубежный читатель попал под мрачное очарование этой «непознаваемости» и вот, погружаясь в миры, созданные нашими классиками (Толстым, Достоевским, Чеховым, Булгаковым, Шолоховым), этот читатель волей или неволей ищет в нашей литературе ответ: чем же этот мир отличается от привычного ему?
Совсем иная картина с нашим читателем. Он давно уже отверг дешевые обывательские стереотипы типа: «немец любит сосиски с капустой», или «француз привычен к „клубничке“ и вину», или «англичанин гордец и любит пиво». В героях Томаса Манна, Голсуорси, Хемингуэя, в ситуациях, связанных с поведением этих героев, наш читатель ищет не различия, а сходства с ситуациями из своей жизни. Ищет и справедливо находит. Короче, советский читатель — потребитель мировой культуры и поэтому знает Запад лучше, чем западный читатель нашу страну.
— И все же читатель дотошен и там, и здесь. Его одинаково интересует вопрос, как можно писать вдвоем. В четыре руки можно даже играть на фортепиано, но как писать? Как печатать на простой пишущей машинке?
Стругацкий-старший: «Когда мы садимся за машинку, это уже конец, а не начало работы. Самое тяжелое — это размышления, попытки уловить те или иные тенденции.
Мыслить вдвоем — это глупость. Борис размышляет у себя на диване в Ленинграде на улице Победы. А я — здесь, на своем диване в Москве, на проспекте Вернадского. Съезжаемся только тогда, когда все продумано».
— И герои не двоятся? Не приобретают не свойственных им черт? Как, например, возник образ Малыша из повести «Малыш»?
— У Бориса было свое представление об этом звереныше. У меня — свое. Постепенно в ходе работы возник иной герой — не мой и не его, а наш, не имеющий никакого отношения к первоначально задуманному. Предполагалось попасть в общество гигантских пауков на планету с тройным, по сравнению с земным, притяжением. Значит, и живущий там человек должен был бы обладать тройной мускулатурой, иметь костяк, выносящий тройную нагрузку. Он ткал бы паутину и спал на потолке...
Потом все эти глупости отпали сами по себе. Мы пришли к выводу, что цивилизация, которая спасла Малыша, вообще недоступна нашему представлению. Это — особое общество, которое далеко ушло от нас вперед. Оно слилось в единое существо, в некий сверхорганизм со сверхвозможностями. Как только мы все это поняли — Малыш ожил, слился в единый для нас образ космического Маугли.
Вообще выдумывать образы для них совсем нетипично. Малыш, может быть, — единственное исключение. Все их герои — наши соседи, друзья, враги. Отсюда пронзительная достоверность. Отсюда угадывание читателями себя в поступках литературных героев из XXI века. Какими мы идем туда? Какими мы туда придем? Век грядущий будет не милостивее. Он будет еще беспощаднее к нашим ошибкам, к вольному или невольному злу. Реакция на наши просчеты не задержится, как бывало, на годы, не растянется на десятилетия — она будет взрывчато-секундной.
<...>
В конце мая АН принимает участие в международном конгрессе.