— Грош цена той демократии, перефразируя Ленина, которая не умеет защищаться. Пусть учится.
— И какую же роль писатель «братья Стругацкие» отводит сегодня себе?
— Мы будем писать. Возникают новые идеи, новые люди, ситуации. Обобщить все это — вот что от нас требуется.
Главный для писателя вопрос — как внешний мир, события влияют на личность? Живем ведь пока скверно, страшно неуютно. Так, наверное, не живут ни в одной из цивилизованных стран. Все — проблема. Ремонт, детский садик, квартира, переезд на дачу, сахар, водка, горячая и холодная вода... Что бы ни потребовалось, всюду натыкаешься на свинцовое мурло большого и крошечного начальника: не положено!
Больше воздуха, больше свободы — вот что сейчас нужно. Красный свет старому мерзкому лозунгу: государство превыше всего. Мы уже знаем, к чему это приводит. Нет. Нашим нынешним лозунгом должно быть: личность превыше всего.
9 сентября АБС предлагают издать двухтомник своих повестей издательству «Детская литература».
Предлагаем издать двухтомник наших избранных произведений, посвященных изображению людей и общества XXII века. Идея двухтомника: собрать воедино все наши повести такого рода, написанные на протяжении последних тридцати лет, объединенные многими общими героями, идеями и событиями в некий единый цикл.
Состав двухтомника:
том первый
«Полдень, XXII век»
«Попытка к бегству»
«Далекая Радуга»
«Трудно быть богом»
«Малыш»
том второй
«Обитаемый остров»
«Парень из преисподней»
«Жук в муравейнике»
«Волны гасят ветер»
Объем каждого тома — ок. 40 а. л. Общий объем «Избранного» — ок. 80 авторских листов.
Все названные повести неоднократно издавались и переиздавались в СССР и во многих странах мира.
Июльские интервью с АНом, Булатом Окуджавой и Вениамином Кавериным в «Тюменском комсомольце» по поводу партконференции имели продолжение.
<...>
Невозможно было обойти этот вопрос и в моей беседе с Аркадием Стругацким («ТК», 29 июля). Высказывания известного фантаста неожиданно разъярили местную писательскую организацию, о чем свидетельствовала статья О. Казанцевой «Как они „хоронят“ нас» («ТК», 10 августа). Последовали негативные отклики со стороны патриотического объединения «Отечество», и вообще — вдруг в нашей дискуссии о времени и месте тюменской литературы образовался националистический душок... Статью О. Казанцевой и ряд других материалов я переслал А. Стругацкому, Б. Окуджаве и В. Каверину — в надежде на то, что «снизойдут» до ответа на страницах областной «молодежки». Снизошли. Правда, Булат Шалвович в те дни был в отъезде... Ныне же, когда газета сворачивает порядком надоевшую дискуссию, вряд ли было бы этичным просить отклика — еще более запоздавшего, нежели публикуемые ниже. «Да и стоят ли эти граждане серьезного разговора», — таков был смысл недавней нашей с Булатом Шалвовичем беседы.
Несколько по-другому поступил Аркадий Натанович. В начале сентября я позвонил ему: «Прочитали?» — «Да-а... Впечатление такое, как будто таракана во время еды раздавил... Ну, это все ладно. Я бы и не стал вмешиваться, если б они только меня честили. Тут другое: надо газету защищать...» И вот мы имеем перед глазами труд, специально предназначенный для читателя «Тюменского комсомольца»...
С Вениамином Александровичем Кавериным, старейшим русским писателем и историком литературы, беседа была коротка: вопрос — ответ. Тут уж ничего не попишешь: 86 лет — не шутка. Но первое, что он мне заявил — и по телефону, и в письме — касательно литературных страстишек, взыгравших вокруг партконференции: «Я с вами совершенно согласен...»
Что ж, именно партийная конференция показала, что в нашей литературе пролегла трещина. Трещина эта, разделившая на два лагеря и деятелей искусства и культуры, возникла не вчера, и даже не весной 1987 года (на писательском пленуме) — это все были лишь отголоски давней борьбы. Но возобладание группировок среди тех же литераторов принароднее всего случилось на XIX партконференции. Я имею в виду выступления Ю. Бондарева — с одной стороны, и Г. Бакланова — с другой.
Должен признаться: я испытал удовольствие от того, что навлек на себя неприязнь О. Казанцевой, З. Тоболкина, Н. Денисова и С. Шумского. Правда, имена их я слышу впервые, но их высказывания в статье «Как они „хоронят“ нас» вполне позволяют составить представление об их политических, культурных симпатиях и антипатиях. И если бы они отозвались обо мне хорошо, я ощутил бы определенное неудобство.
И дело не в том, что их статья проникнута неуместной злобностью и даже, не побоюсь этого слова, остервенением, это бы еще четверть беды. Главное — не обнаруживается в ней ни логики, ни здравого смысла. Ведь авторам, насколько можно судить по ходу этой маленькой дискуссии, всего-навсего и надо было, что выразить в нескольких фразах, пусть даже крайне резких, свое категорическое несогласие с мнением Б. Окуджавы и А. Стругацкого о любимом журнале «Наш современник». Но в какого диковинного публицистического монстра вылилась эта понятная задача!
О. Казанцева вдруг заявляет: «Какие, должно быть, „молнии“ метали не так давно в сторону Ельцина те же Окуджава и Стругацкий, когда Борис Николаевич, будучи первым секретарем Московского горкома партии, принял делегацию общества „Память“...» (Оговорюсь: ниже я буду говорить только за себя. Булат Шалвович Окуджава, если сочтет нужным, ответит от своего имени. Я не имею чести быть в числе его близких знакомых, что, разумеется, никак не мешает мне глубоко и благоговейно почитать его как писателя, барда и гражданина.)
Так вот, я поправляю О. Казанцеву: «тот же» я никогда не метал никаких «молний» в сторону Ельцина. Ни по поводу его встречи с делегацией «Памяти», ни по какому-нибудь иному. Начать с того, что я и сейчас не имею толком понятия об этой организации. А если бы даже и имел? Какое мне дело до того, с кем встречается первый секретарь Московского горкома? Я ему не сторож. У меня своих дел по горло. Кстати, надеюсь, что равномерно и секретарю, прошлому ли, нынешнему или будущему, тоже нет дела до того, с кем встречаюсь я.
О. Казанцева «просто и прямо, во благо читателей» задает вопрос: «Почему Тихомиров сделал судьями советской литературы именно этих писателей (Окуджаву и Стругацкого. — А. С.), чей образ мыслей и идейная платформа агрессивно направлены против „Нашего современника“? То есть против лучших советских писателей. Если он действительно ищет истину, то почему не поговорит с русскими писателями или ханты, манси, ненцами?»
Опять-таки возникают возражения.
1. Тихомиров обвиняется в совершенно непосильном для него грехе. Полагаю, даже О. Казанцевой надлежит знать: судьями советской (и всякой иной) литературы могут быть только Читатели во Времени. Впрочем, как я понимаю, О. Казанцева выдвинула это странное обвинение в полемическом запале, спутав советскую литературу с журналом «Наш современник». Бывает. Иногда кое-кто путает понятие «Отечество» с понятием «Ваше превосходительство».
2. Я никак не могу определить свое отношение к «Нашему современнику» таким активным словом, как агрессивность. Да, журнал этот в его нынешнем состоянии мне противен, но не до кровомщения же! И напрасно утверждает Николай Денисов, будто бы они (надо полагать, те же Окуджава и Стругацкий) «исходят бешенством и рады хоть сегодня его („Наш современник“) закрыть». Во-первых, как выражено, парнишка? Ведь ты говоришь о людях, которые по меньшей мере вдвое старше тебя. А во-вторых, это настолько несправедливо, что и оспаривать не хочется. Нет, пусть «Наш современник» живет и здравствует. Его читают несколько сотен тысяч человек. А кроме того, он довольно регулярно поставляет материалы для полемических выступлений «Огонька», знакомиться с каковыми поучительно и полезно.
3. Как явствует из контекста, О. Казанцева относится к образу мыслей и идейной платформе Б. Окуджавы и А. Стругацкого крайне неодобрительно. Мне представляется маловероятным, чтобы О. Казанцева имела сколько-нибудь ясное представление об образе мыслей и идейной платформе Стругацких, но уж творчество Окуджавы знать она должна. И должна она сердцем, совестью, разумом, наконец, сознавать, каким благом было бы для нашего общества, если бы наши дети и внуки причастились к образу мыслей и идей Булата Окуджавы.
4. Повторяю цитату из О. Казанцевой: «...агрессивно направлены против „Нашего современника“... то есть против лучших советских писателей...» (Оставим в стороне забавное обстоятельство: только что О. Казанцева обвиняла Тихомирова в выдвижении Окуджавы и Стругацкого на роль судей советской литературы и тут же, в том же абзаце, выступила в качестве судьи сама.)
Итак, дано: выступать против «Нашего современника» значит выступать против лучших русских советских писателей. И далее: выступать против «Знамени» («Невы», «Урала», «Сибирских огней» и т. д.) значит выступать против плохих русских советских писателей.
Конечно, никому не возбраняется ассоциировать журнал с его главным редактором, с его редколлегией, с его авторским активом. Но, с другой стороны, я, например, при всем моем неприятии культурно-политической позиции «Нашего современника», очень высоко ставлю талант Распутина и Астафьева и готов утверждать, что писатели эти прибавили немало славы советской литературе и мощно работают в развитии общественной мысли в стране. Что же до их членства в редколлегии «Нашего современника», то какое мне дело? Как и им, я надеюсь, до моего членства в редколлегии, скажем, «Уральского следопыта».
Пятый пункт.
О. Казанцева упрекает Тихомирова в том, что он предоставил слово Окуджаве и Стругацкому, а не русским писателям или, на худой конец, писателям народов ханты, манси и ненецким.